Об Екатерине Медичи - Оноре де Бальзак

стали ему помехой! Если мне не хватит солдат-католиков, я могу обратиться к моему брату – испанскому королю и с его помощью удержусь на престоле; наконец, если у меня не будет верного слуги, чтобы выполнять мою волю, он пришлет ко мне герцога Альбу.

– В таком случае, ваше величество, нам придется бросить на ваших испанцев немцев, – ответил один из собеседников.

– Кузен, – холодно заметил Карл IX, – я женат на Елизавете Австрийской, и с этой стороны ты можешь потерпеть неудачу. Только послушайся меня, будем лучше драться одни и не станем призывать иностранцев. Моя мать тебя ненавидит, а ты мне достаточно близкий человек, чтобы я мог сделать тебя своим секундантом на дуэли, которая у меня с ней состоится. Так вот, слушай. Ты настолько достоин уважения, что я предлагаю тебе должность коннетабля. Ты не способен к измене так, как другие.

Принц, к которому обращался Карл, крепко пожал ему руку и сказал:

– Черт с ними, забудем все старое, брат мой! Только знайте, государь, голова ничего не может одна, без хвоста, а хвост наш не так-то легко сдвинуть с места. Десяти дней нам мало, нужен по крайней мере месяц, чтобы договориться с нашими. Когда этот срок пройдет, хозяевами будем мы.

– Ну, хорошо, пусть это будет месяц. Единственным моим представителем будет Вилльруа; что бы кто ни говорил, верьте ему одному.

– Месяц, – повторили вместе все трое незнакомцев, – это как раз то, что нам надо.

– Господи, – сказал король, – нас здесь пятеро, пятеро благородных людей. Если будет измена, мы будем знать, откуда она.

Прощаясь с Карлом IX, все трое были очень почтительны и поцеловали ему руку. Когда король переехал на другой берег Сены, часы Лувра пробили четыре. Королева Екатерина все еще не ложилась.

– Моя мать все еще не спит, – сказал Карл графу Солерну.

– У нее, видно, тоже есть кузница, – сказал немец.

– Дорогой граф, что вы скажете о короле, который вынужден вступить в заговор? – с горечью сказал Карл IX, немного помолчав.

– Я вот думаю, ваше величество, что, если бы вы мне позволили бросить эту женщину в реку, как говорил этот юнец, Франция скоро успокоилась бы.

– Как, граф, вы предлагаете мне матереубийство? И это после Варфоломеевской ночи? – сказал король. – Нет! Нет! Отправим ее в изгнание. Стоит ей только потерять власть, как у нее не будет ни слуг, ни сторонников.

– Ну, раз так, ваше величество, – ответил граф Солерн, – то прикажите мне сейчас же арестовать ее и вывезти из Франции. Иначе завтра она подчинит всех своей воле.

– Хорошо, – сказал король, – пойдемте в мою кузницу, там нас никто не услышит; притом я вовсе не хочу, чтобы моя мать могла догадаться об аресте Руджери. Зная, что я здесь, она ничего даже не заподозрит, а мы с вами обсудим, как лучше ее арестовать.

Войдя вместе с графом Солерном в низенькую комнату, где была устроена мастерская, король с улыбкой показывал своему спутнику на кузницу и на все свои инструменты.

– Вряд ли среди всех будущих королей Франции окажется еще один, которому придется по вкусу подобное ремесло. Но когда я стану полновластным королем, я не буду выковывать шпаги, я вложу их все в ножны.

– Ваше величество, – сказал граф Солерн, – усталость после игры в мяч, работа в этой кузнице, охота и, да позволено мне будет сказать, любовная страсть – все это кабриолеты, которые подсовывает вам дьявол, чтобы вы поскорее добрались до Сен-Дени[136].

– Солерн! – с горечью воскликнул король. – Если бы ты знал, как у меня горит сейчас сердце и все тело! Этого огня не потушить ничем. А ты уверен в гвардейцах, которые караулят обоих Руджери?

– Как в самом себе.

– Ну, хорошо, в течение дня я все решу. Подумай о том, как исполнить наше намерение; все мои последние приказы ты получишь в пять часов у госпожи Бельвиль.

Когда с первыми лучами зари огни мастерской побледнели, король, которого граф Солерн оставил там одного, услыхал, как кто-то открывает дверь, и увидел свою мать, появившуюся в предрассветных сумерках, словно привидение. Как он ни был нервен и впечатлителен, Карл IX даже не вздрогнул, хотя в такие минуты это видение должно было показаться особенно фантастическим и страшным.

– Государь, – сказала она, – вы себя убиваете.

– Я только помогаю сбыться предсказаниям гороскопа, – сказал король с горькой усмешкой. – Но вы ведь, матушка, тоже не спите по ночам, как и я?

– Да, мы оба сегодня бодрствовали, государь, но только с разными целями. Когда ты шел совещаться на открытом воздухе со своими злейшими врагами, втайне от твоей матери, взяв с собою разных Таваннов и Гонди, и притворялся, что отправился на ночную прогулку, я читала донесения с доказательствами страшного заговора, в котором участвует твой брат, герцог Алансонский, твой шурин, король Наваррский, принц Конде, половина всей нашей знати. Они хотят ни больше, ни меньше как низложить тебя и захватить в плен. Они уже собрали пятьдесят тысяч отборного войска.

– Ах, вот как! – недоверчиво протянул король.

– Твой брат хочет стать гугенотом, – сказала королева.

– Мой брат переходит к гугенотам, – воскликнул Карл, раскаляя железо, которое он держал в руках.

– Да, герцог Алансонский, ставший гугенотом в душе, вскоре станет им и на деле. У твоей сестры, королевы Наваррской, не осталось почти никакого чувства к тебе. Она любит герцога Алансонского, она любит Бюсси, она любит также маленького Ламоля.

– Что у нее за сердце! – сказал король.

– Маленький Ламоль, – продолжала королева, – хочет вырасти и решил, что ему это лучше всего удастся, если он поставит над Францией короля по своему выбору. Его тогда могут сделать коннетаблем.

– Проклятая Марго! – воскликнул король. – Вот что значит сделаться женою еретика!

– Все это было бы еще ничего. Но они в союзе с главою младшей ветви дома, которого ты вопреки моему желанию приблизил к престолу и которому хочется, чтобы вы все поубивали друг друга. Род Бурбонов враждует с родом Валуа, знайте это, государь! Представителей младшей ветви королевского дома следует всегда держать в крайней бедности: это ведь заговорщики от рождения. И просто глупо давать им оружие тогда, когда у них его нет, и позволять им брать его самим. Надо, чтобы никто из принцев младшей ветви не мог поднять голову; вот закон, которому должны следовать короли. Так поступают все азиатские султаны. Все доказательства сейчас у меня в кабинете, я просила тебя подняться туда еще вчера вечером. Но у тебя были другие планы. Если мы сейчас в течение месяца не наведем порядок, тебя ждет