Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова

его выкинула. Ей было неловко об этом вспоминать, она смеялась над своей наивностью… А что, вы нашли кулон?

– Нет, пока не нашли. Мы просто пытались выяснить его стоимость.

– Он ничего не стоит.

Разговаривая с Рутбергом, Илюшин включил громкую связь. Сергей, который все слышал, покачал головой:

– Интересно, кому врала Ратманская: бойфренду или подруге?

– Может статься, обоим.

Макар вернулся к созерцанию своих оживших картин. За те несколько минут, что он отсутствовал, шляпа успела поглотить кулон. Теперь над черной матовой поверхностью торчала только голова с длинными пушистыми ушами.

Нина не просто кинула камень в воду, в стоячее болото, думал Макар, она сама и была этим камнем. Стоячее болото ахнуло, заколыхалось, вздыбился ярко-зеленый ковер ряски, гниловатой водой плеснуло на берег, и где-то в своей утробе болото начало переваривать камень. Брошенному мужу в феврале открылось, что его жена жива. Его мать знала об этом с самого начала. Возможно, знал и один из сыновей. У Юрия было восемь месяцев, чтобы реализовать свой план – если имелся план! Не забавно ли: младшие Ратманские тоже долго готовили атаку. Они подошли к этому с большой изобретательностью. Им удалось бы покалечить кролика… Если бы тот не исчез.

Бабкин покосился на Макара. Сидит себе расслабленно, таращится в окно как ни в чем не бывало. Должно быть, ни о чем не думает.

Илюшин действительно не думал: он смотрел фильм, созданный собственным воображением. Кинокритик определил бы жанр как артхаус. Серый кролик оказался в цирке, подобно Чарли Чаплину. Аплодировали зрители, взлетали под купол акробаты, мчались лошади в алых плюмажах, и наездники ныряли под их упругие животы.

И кролик вместе со всеми мчался верхом, взмывал с перекладины, смешно раскинув толстые лапки, и прыгал сквозь огненное кольцо.

Но всех артистов понемногу оттеснял иллюзионист со своей ширмой и раскладным столиком, пока не остался на манеже один. Зрители вытянули шеи, чтобы не упустить ни одного жеста в предстоящем трюке.

Раз! – фокусник сцапал кролика за уши.

Два! – сунул его в черный ящик.

Три! – выхватил из воздуха блестящую пилу.

Брыкающегося кролика распилили пополам, и фокусник продемонстрировал зрителям бездыханное тельце – верхнюю его часть. Из второй секции черного ящика была извлечена жуткая когтистая лапа. Словно забыв о публике, иллюзионист швырнул лапу чудовища и кроличью тушку в ящик и погрузил его в тележку. В нее были впряжены божьи коровки. Бодрствующей частью сознания Макар зарегистрировал сходство с иллюстрацией к «Дюймовочке»: лист кувшинки с крошечной девочкой тянет над водой мотылек.

Фокусник прыгнул в тележку и умчался, подстегивая божьих коровок, бьющих в воздухе крылышками. Из выхлопной трубы между задних колес вырывался серый дым. Он окутал манеж, зрителей, оркестр, и на фоне темнеющих клубов вспыхнула надпись: «КОНЕЦ».

Илюшин открыл глаза. Он понимал, что в этот раз бессознательное выбрасывает на поверхность простые, даже грубые образы. Ответ на загадку дрожал на кончиках пальцев, словно тот самый мотылек, готовый взлететь. Оставалось совершить лишь одно усилие. Одно точно рассчитанное движение. Не смять, не спугнуть…

За три дня они с Бабкиным проделали огромную работу. Опросили не по одному разу ключевых свидетелей. Макара не оставляло ощущение, что им попросту некуда дальше копать и они топчутся на месте именно поэтому: дело сделано.

Тогда почему у них нет ни одной годной версии?

Он ошибся в Ратманской. Символом его заблуждения могла бы стать подслеповатая хромая кляча вместо гарцующего скакуна. Он полагал, что Нина трижды в неделю ездит верхом, а она навещала старых лошадей. Они были уверены, что она позабыла детей, отдавшись новой жизни, а она раз за разом возвращалась к прежней. Фотографии в телефоне, встречи с Верой… В конце концов, как только Егор пропал, Нина явилась к сыщикам, пожертвовав своей тайной.

Какой она была в тот день?

Встревоженной. Испуганной.

Она боялась за своего сына.

«Нине ничего не известно о выросшем Егоре!» – заявила Шурыгина. Но много ли о нем знала сама Вера? Ее вниманием прочно завладел Юрий, и она проглядела всю предысторию побега.

«Она много чего проглядела. Например, Тамару с ее способом решения проблем».

Итак, Нина вышла на свет – и в тот же вечер исчезла. Макар отказывался верить, что это совпадение. Своим возвращением Нина вызвала к жизни какую-то силу…

«Это должен быть кто-то из ее прошлого».

Юрий, Тамара или Леня. Три человека, у которых была возможность. Но не в канализационный же люк сбросили ее тело…

– Люки проверили, – пробормотал Макар. Спасибо все тому же Гришковцу, облазившему коллекторы как завзятый диггер.

Коллекторы – это норы.

В норах живут кроты.

Кроты питаются насекомыми.

Построив эту безупречную логическую цепочку, Илюшин с любопытством воззрился на нее. Годы расследований приучили его никакие спонтанные идеи не назначать бредом. Все имело какой-то смысл… По какой-то причине подсознание вело его через норы – к чему?

К насекомым.

Макар собирался отмахнуться от этой мысли, как вдруг понял, что все это время его неотступно преследовал глупый вопрос. Маячил на границе сознания, как бакен в тумане.

«Почему божьи коровки?»

В его фильме они тащили повозку с мертвым кроликом. Макар более-менее понимал логику всех сюжетов и образов – кроме этого.

Он перебрал самые очевидные ассоциации. Красный – цвет крови? Коровка божья – может быть, церковь? Новоспасский монастырь? Ему показали картинку, которую предстоит разархивировать, извлечь плотно упакованные в нее смыслы.

Макар вцепился в божьих коровок, потому что именно они увозили тележку с мертвым кроликом. Фокус с распиливанием – прямолинейная метафора расчленения. Его подсознание убеждено, что Ратманская уже мертва и ее собираются вывезти по частям.

– Божья коровка, – вслух сказал он.

– Черная головка, – откликнулся Бабкин. – Улети на небо, принеси нам хлеба, черного и белого, только не горелого.

– У нас нигде не фигурировал хлебозавод? – озабоченно спросил Илюшин.

– Э-э-э… нет. Если тебе опять хочется булочку, я спущусь в супермаркет.

Макар продолжал кружить вокруг насекомых. Пятнышки? Полет? Крылья? «Леди-баг»? Дева Мария в красной мантии? Отсылка к христианству?

– Сережа, – позвал он, измучившись от бесплодных усилий.

Бабкин все еще сидел над составлением списка компаний в районе, где пропала Ратманская.

– М-м-м? – отозвался он, не отрывая глаз от блокнота.

– Божья коровка – это кто?

– Ну, насекомое. Букашка.

– Насекомое букашка, – протянул Макар. – Букашка насекомая. Нет, слишком просто…

Голос Веры Шурыгиной прозвучал так отчетливо, словно она стояла рядом.

«Я езжу на «Рено». Букашечка моя, старушечка».

Илюшина сдуло с подоконника.

– Что случилось? – удивленно спросил Сергей, глядя, как Макар роется в записях.

– Серега, нам где-нибудь попадался адрес последней пациентки, которую в