Фрагменты сожалений - Сергей Блейк

и исчезают, стоит кому-нибудь увидеть хотя бы одного из них». И себе же повторил: «Не паникуй, сукин ты сын! – А после – также в мыслях выругался в адрес приятеля. – Будь ты проклят, черт бы тебя побрал. Неужели эту историю ты не выдумал?!» Он повернулся к стоящим позади:

– На счет три я загляну за ящики, окей? – Повернувшись обратно, сжал пальцы в кулаки, разжал и начал отсчет: – Раз… два… – «Боже, что же там может быть? Что? Почему мне кажется, что предположение о дохлых животных – полная чушь?!» – …три!

В каком-то смысле дороги назад уже не было. И подросток в два широких шага завернул за ящики, не переставая светить перед собой. Замер. Все, кто смотрел на его лицо, позднее могли поклясться: несмотря на свою бледность, он в мгновение побледнел еще сильнее, словно кровь в его организме разом отхлынула к ногам. Рукой он ощутил очередную вибрацию – и фонарик погас. Но тех секунд, что свет позволил ему разглядеть под ногами, хватило с лихвой, чтобы помнить увиденное одним четким кадром до конца своих дней.

Лицо его в ужасе вытянулось. Едва не выронив смартфон, он развернулся и, задев коленом угол ящиков и оттого чуть было не свалившись, все же восстановил равновесие, молча пробежал мимо шестерых ровесников, мимо Марины и ринулся к выходу из подвала. Она, все прекрасно поняв, метнулась следом за ним, разок добротно, едва не вывихнув ногу, споткнувшись об одну из ступеней.

Оставшимся внизу отчетливо были слышны над головами шаги двух пар ног (при этом местами под их весом скрипели доски, опадала грязь и пыль), с коротким промежутком проследовавших друг за другом сначала в сторону зала, затем, почти сразу же, к выходу из дома.

Когда громыхнула отворившаяся входная дверь, шестеро стоящих столбами переглянулись.

А через несколько мгновений все они смотрели на кем-то небрежно закинутый за ящики труп. Человеческий труп.

– Твою мать… – прошептал Антон. Развернулся и побежал прочь из этого проклятого места.

Арсений и Наташа – последняя боролась с подступающей тошнотой – тоже рванули к выходу из подвала. Максим, дернув за рукав свою девушку, быстрым шагом направился за ребятами, уверенный в том, что Лера, получив сигнал, отставать не станет, поэтому не оглядывался назад. Однако Валерия сбегать не торопилась. Стоя за спиной Лизы, она переводила взгляд с трупа на ее затылок и обратно. И как только та шевельнулась, наверняка собравшись развернуться и дать деру, Валерия, плотно сжав губы и сдвинув бровки, с силой толкнула ее в спину. И Лиза, не успев сообразить, что произошло, рухнула рядом с мертвецом, прямо лицом к лицу.

Пока Валерия убегала к выходу, Лиза визжала и визжала, и ее вопли являли собой самую сладостную музыку для ушей первой.

Минут через пять, пока Арсений старался успокоить трясущуюся от пережитого кошмара и постоянно смахивающую с распухшего лица слезы Лизу, обняв ее за плечи (предварительно накинув поверх них свою косуху, посчитав, что девушке в эти минуты она нужнее), остальные в спешке сметали со стола остатки еды и напитков, а также мусор. Электронику отключили и упаковали. Со стен, в том числе на втором этаже, сорвали подсвечники, предварительно задувая свечи, всяческие развешенные украшения – все это тоже отправилось в пакет с мусором, как и стаканчики со свечками на полу и помятая (должно быть, кто-то наступил еще во время танцев) маска Марины. Портативные печи отключили. И когда все были готовы, полностью одеты, они, держа в руках по одному-два пакета, выбежали из дома и что есть мочи рванули по полю, держа направление в сторону улицы Фрунзе.

Они условились не обращаться в полицию, поскольку, во-первых, им самим же, возможно, влетит за незаконную организацию вечеринки на чужом земельном участке, пусть и в заброшенном доме, а во-вторых, подозрения в убийстве (а по оставленным на теле ранам сомнений в том, что смерть была насильственной, быть не могло) падут в первую очередь на них самих. Что же касается инфракрасных обогревателей – их они решили забрать следующим вечером, когда более-менее оклемаются и паника сойдет на нет.

Сломя голову подростки неслись по невысокой, начинающей высыхать траве. И искренне надеялись на то, что подле заброшенного двухэтажного дома их никто не видел ни минувшим вечером, ни этой ночью.

Глава третья

Минуло два месяца с хэллоуинской вечеринки, после которой так или иначе поменялось отношение к жизни каждого из восьмерых подростков. Безусловно, легче остальных потрясение перенесли Арсений с Игнатием: будучи по своей натуре разгильдяями, при всем желании не могущие похвастать уровнем общего интеллектуального развития, они попросту не позволяли себе или даже не могли загружаться философствованиями о vita et morte. Однако, разумеется, от бессознательного отгородиться юноши не могли, а именно оно, стоило им в столь ранней молодости увидеть мертвое тело, напомнило о том, что и сами они смертны (потому-то Игната до последнего вздоха не отпускал запечатленный зрением образ убитого).

Марина, Наташа и Антон – особенно двое последних – были более впечатлительными молодыми людьми, в связи с чем дольше вышеупомянутых двоих отходили от потрясения. Все же лицезреть труп на экране и в жизни – совершенно не одно и то же, как примерно в той же степени не одно и то же – самоличный прыжок с парашютом и наблюдение за прыжком в кинофильме. Но если Наташе удавалось сдерживать внутри себя все переживания, то Марина то и дело норовила разболтать обо всем взрослым, будь то ее родители или ближние родственники. Порой в ее речах даже проскакивали скудные намеки – так она боялась того, что, если не освободится от тяжелой ноши, то в буквальном смысле сойдет с ума и сляжет в психиатрическую забегаловку (так называл любую психбольницу ее старший двоюродный брат, который из-за амфетамина побывал гостем в нескольких таких за последние лет пять или шесть). Что же касалось Антона, к концу декабря он все еще не пришел в себя, что выражалось в его изменившихся внешнем виде (он старался минимизировать ношение одежды черного цвета, который отныне ассоциировался у него исключительно с трауром),