Фрагменты сожалений - Сергей Блейк

сдвинул тяжелую емкость почти к самому углу. Коврик съехал в сторонку, а на деревянном полу от трения по нему днищем бидона осталась широкая полоса.

Игнатий с Наташей не могли себе позволить проигнорировать происходящее и встали рядом с Арсением.

– Что-то нашли? – поинтересовался Максим, заняв дверной проем.

– Пока нет, – сказал панк, не оборачиваясь.

Глядя на бидон, Наташа спросила:

– Как думаете, что в нем?

– Кровь? Там чья-то кровь? – в шутку ли или всерьез предположил Игнатий, переводя азартный взгляд с ног Наташи на алюминиевую посудину и обратно.

– Сейчас проверим. – Арсений разомкнул стяжной замок, плотно прижимающий крышку к горлу бидона, и рывком эту крышку откинул. Направил свет фонарика внутрь.

Наташа разочарованно махнула рукой:

– А, всего лишь вода.

Игнатий тоже оказался малость разочарован находкой. Он бессвязно пробубнил под нос и уже собирался отвернуться, но поймал себя на том, что что-то перед его взором не сходится, поэтому только ниже наклонился, повнимательнее всмотрелся. Когда понял, что его насторожило, поделился соображениями:

– Вам не кажется, что вода выглядит слишком уж чистой? В смысле, если бы она простояла здесь не один год или даже несколько месяцев, разве не должна была она позеленеть? Больно уж она прозрачна. Да и стенки вместе с дном, как вижу, тоже чистые. И никакого неприятного запаха.

– И правда, – согласилась Наташа, закусив нижнюю губу. – Странно это как-то. Получается?.. – Она покосилась на других, не желая сама озвучивать очевидное.

– Совсем недавно здесь кто-то был, – закончил за нее Игнат.

– Если это так, то на кой черт ему заполнять водой этот дурацкий бидон? – спросила незаметно для четверых подкравшаяся Лера, державшая руки скрещенными на груди. Услышав ее голос, Наташа вздрогнула от неожиданности.

– А зачем вообще кому бы то ни было приходить сюда, заполнять бидон водой и ставить его в чулан? Какой в этом смысл? – дополнил вопрос Игнатий.

– Хрен знает, – помотал головой Арсений. – Но, сдается мне, именно тот, кто налил в эту хреновину воду, оставил граффити на стене второго этажа.

Тем временем Лиза держала приподнятый над полом коврик, на котором и стоял алюминиевый сосуд, оставивший на ткани кольцеобразную вмятину. Смотря под ноги, она сказала:

– Кажется, ответы мы сможем найти в подвале этого дома.

Все мигом позабыли о бидоне и окружили Лизу, которая, уже выпустив коврик, склонилась над полом и ухватилась за тоненькую прямоугольную ручку из стали. Чуть потянув ее на себя, увидела, как формой, близкой к квадрату, часть пола приподнялась над остальными досками. Продолжая сжимать в пальцах холодную ручку и не разгибаясь, отступила на шаг и пошире расставила ноги. Затем свободной рукой уперлась в край столешницы, рывком откинула крышку и свалила сбоку от себя. Так в чулане обнажилась глубокая рана, откуда сквозь поднявшееся по щиколотку негустое облачко пыли проглядывала деревянная лестница с крутым спуском, нижняя половина которой утопала в глаз-выколи-темноте.

До сих пор суетящиеся за пределами чулана теперь посчитали нецелесообразным оставаться снаружи и присоединились к большинству. Марина пробилась вперед (при этом заработав крайне недовольный взгляд Наташи, которую та чуть не сбила с ног), посветила в подвал, и луч фонарика выхватил две нижние ступени и с полумесяц кусок сырой земли.

– Ого. А подвал-то, кажется, здоровенный, – сказала она. – Высотой под три метра – не ниже. И кто первым туда спустится?

Вопреки ожиданиям кого угодно, отозвался Игнатий:

– Я. Я настоял на том, чтобы отыскать подвал и изучить его, поэтому мне и спускаться первым, беря на себя роль сраного паровозика. – А про себя подумал: «Отлично. Теперь-то Наташа увидит, что я тот еще ковбой. И револьвер у меня, между прочим, что надо. А обнять ее сзади успею, когда уже все будем внизу».

Антон хотел было возразить: мол, ведь именно он поведал им о произошедшем в доме и упомянул о подвале. Однако вовремя спохватился, вспомнив о наполненном свежей водицей сосуде, который как пить дать неспроста был оставлен поверх крышки погреба («гроба, самого натурального гроба», – возникла вдруг в его голове не самая приятная ассоциация). И, оставив звание героя-спасителя за белокурым приятелем, ответил только:

– Как знаешь.

– Что ж, ла-а-адно, – со слышимой неуверенностью в голосе протянул Игнатий. – Я пошел.

Повернувшись к ребятам лицом, в полуприседе, чтобы не приложиться спиной, плечами или затылком о столешницу, он опустил ногу на первую ступень. Прежде чем спуститься пониже, мыском другой ноги проверил четвертую или пятую сверху ступеньку на прочность и, удостоверившись, что она не разломится под его весом, сделал следующий шаг.

– Будь осторожен, – сказала ему одна из девушек.

Кто именно, он не увидел – смотрел теперь под ноги, но по голосу узнал Лизу. «Ну да, – думалось ему, – если бы эти слова произнесла любая из трех остальных, этот домяра вместе с фундаментом прямо сейчас проделал бы сальто». И все же, он был благодарен ей за какую-никакую, но поддержку.

– Спасибо, Лиза.

И оттого, что впервые за несколько часов времяпровождения в этой компании – не только здесь, но и до того, в пиццерии, – к ней обратились по имени, к тому же в столь любезном тоне, она зарделась.

К поддержке все-таки присоединился и Арсений – правда, такой поддержке, что, промолчи он, пользы от этого, возможно, было бы больше:

– Да, если вдруг увидишь что-то страшное, – кричи. И мы обязательно вернем дверцу на место. И бидон тоже.

– Обязательно. Только завещание сейчас напишу.

Арсений гоготнул. Игнатий скрылся уже по шею и продолжал спуск – медленно, с осторожностью. Чем ниже он спускался, тем холоднее ему становилось, а запах сырой земли настойчивее проникал в ноздри. Но помимо этого запаха он начал улавливать и другой, не столь выраженный, зато весьма неприятный – настолько, что невольно поморщился. Еще пара ступенек – и он ступил на мягкую землю, подошвами обуви погрузившись в нее на несколько миллиметров. Поднял голову, устремив взгляд к лицам сверстников, и