Вентус - Карл Шрёдер

Однако я сумела заставить опресня выполнять мои просьбы. Я настойчиво показывала на изображение солнца, пока наконец сверху на меня не хлынул поток света. Я потребовала, чтобы мои испражнения были убраны, и пол поглотил их, пока я спала. Я попросила о пище и получила фрукты и ягоды.

Я научилась двум вещам, которые сделали меня королевой Япсии. Во-первых, я научилась рисовать собственные картинки и останавливать их на стене. А во-вторых, я обнаружила целый клад информации о самих опреснях.

Вышло это так: я тронула маленький вертящийся шар, и он развернулся в карту планеты. На ней ясно выделялись континенте, так что вскоре передо мной возникла карта моей страны, на которой разными цветами были обозначены рельеф местности и ее растительность. Я никогда не видела ничего подобного. На карте была масса мелких знаков. Вначале я приняла их за города, но они находились не там, где положено, и в конце концов я поняла, что это опресни.

Их соединяли между собой тонкие линии В наших легендах говорилось, что опресни связаны подземными дорогами, хотя у нас никогда не было доказательств. Теперь я это видела. И я видела дорогу, которая вела от моего опресня к другим.

Я нарисовала свой собственный портрет - и тут Меня осенило. Я передвинула портрет к острову на карте, где, как я полагала, мы находились. Портрет исчез и появился снова в уменьшенном виде рядом с небольшой возвышенностью в форме купола.

Опреснь подтвердил мою правоту. Это действительно был тот самый остров.

Я передвинула свой портрет на линию, соединявшую под морем остров и континент. Портрет сию же секунду вырвался у меня из-под пальца, скользнул по линии и остановился, мерцая, у купола, изображавшего опресней на континенте.

Я тронула портрет. Он продолжал мерцать.

Что-то наверху затмило солнце, и все вокруг потряс глубинный утробный грохот.

Я успела отдать еще одну команду - и тут земля ушла из-под ног. Подземный поток подхватил меня, словно циклон, и повлек за собой.

Я проснулась от солнечного света, падавшего в лицо. Вокруг раздавались приглушенные возгласы, исполненные удивления и страха. Открыв глаза, я увидела лица моих подданных. Они говорили с акцентом провинции Сантел, на вершине горы которой есть свой опреснь.

Я села и обнаружила, что нахожусь в квадратной комнате со сторонами метра три. Такая же квадратная дверь была открыта, и в нее струился солнечный свет; на меня пристально смотрели четверо крестьян.

Вечером крестьяне увидели, что дверь опресня открылась. Наутро они набрались смелости и подошли к двери; за ними потянулись жители деревни. Когда я вышла из опресня, находившегося за четыреста километров от того, в который вошла несколько дней назад, меня встретила целая толпа молчаливых сограждан.

На стене помещения, из которого я вышла, появились изображения, созданные мной с помощью опресня. Эти фрески были сгруппированы вокруг моего портрета, а над моей головой парила корона Япсии. К этим картинкам опреснь добавил свои собственные, что-то вроде процессии, которая сопровождала меня по всей комнате.

После того как люди увидели, что Ветры благословили меня на царство, мое восшествие на трон было гарантировано.

Панорама, нарисованная опреснем, имела для меня немного другое значение, чем для моего народа. Люди считали, что это моя родословная. Я же уверена, что процессия изображала стадии развития человечества на нашей планете, поскольку каждая сцена показывала какое-то поворотное историческое событие: основание религий, династий, законов и философии.

Молчаливые фигуры рассказывали мне об изобретениях человечества: о наших собственных творениях, которые мы приписывали богам, о нашем разуме, нашей морали, нашей науке и даже о назначении нашего мира. Этими достижениями мы были обязаны исключительно самим себе.

Я не могла понять только одного: если мы сотворили себя сами, при чем здесь Ветры? Я не понимаю их, и они пугают меня.

Во всем мире я боюсь только их одних.

Гала пила мелкими глоточками охлажденное вино из бокала, глядя на чашу с фруктами, стоявшую перед ней на парапете, когда в комнату ворвался генерал Матиас. Начальник королевской охраны вообще не отличался покладистым нравом, а сегодня он был просто в ярости. За ним, словно дымок, влекомый ветром, семенила небольшая процессия придворных и горничных.

- Почему вы мне не сказали? - проревел генерал, нависнув над королевой.

Гала, рассказав свою историю, позавтракала с Маутом и, несмотря на бессонную ночь, чувствовала себя странно-спокойной. Она удивленно посмотрела на Матиаса.

- Чего не сказала?

- Кто он такой!

Гала взяла изюминку, пожевала ее немного и лишь потом ответила:

- Ей-богу, Матиас, я не понимаю, о ком ты говоришь.

- Не понимаете? Вы с этим типом сидите взаперти уже два дня! Неужели я так одряхлел, что мне нельзя доверить стратегически важную информацию? Или вы хотели поставить меня перед фактом?

Он и впрямь был сердит. На нее. Гала выпрямилась в кресле.

- Погоди, погоди! Тут какое-то недоразумение. Я никогда не стала бы намеренно подрывать твой авторитет, Матиас! Что я такого сделала?

- Ваш гость - генерал Армигер! Я только что узнал об этом от горничных. А вы не сказали мне ни слова!

Гала уставилась на него, открыв рот. А потом вспомнила, что вчера, когда она спросила Маута, чем он может ей помочь, он улыбнулся и сказал, что к полудню она узнает.

Королева взглянула на солнечные часы, встроенные в ее стол. Был полдень.

Гала прыснула со смеху. Сперва тихонько - но когда она увидела расширенные от ярости глаза Матиаса, то не смогла больше сдерживаться. Небрежно отодвинув бокал с вином, королева откинулась на спинку кресла, и ее радостный смех взлетел над осаждавшей замок армией к самым небесам.

Проснувшись утром, Джордан услышал, как Сунейл вылезает из фургона. «Наверное, пошел отлить», - подумал Джордан. Но старик не возвращался.

Джордан так и не смог больше уснуть. Солнце еще не встало, было морозно. Юноша не спал полночи, слушая, как королева Гала рассказывает Армигеру свою историю. Когда она закончила, Джордан уснул - крепко и без сновидений, но ненадолго. Он ворочался с боку на бок, полежал на спине, закрыв лицо ладонями, даже свернулся в клубок… сон бежал от него, а Сунейла все не было.

В конце концов Джордан встал, дрожа от холода, подполз к задней занавеске фургона и выглянул наружу. Горизонт сверкал, как серебро. Такого холодного цвета Джордан в жизни еще не видел.

Сунейл стоял неподвижно, глядя куда-то вдаль и сунув руки в карманы длинного шерстяного пальто. Время от времени он опускал голову и задумчиво ковырял носком сапога землю.