Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Хантер Эван (Ивэн)

— Это мой друг, — объяснила Августа.

— Ну, тогда ладно, — понимающе сказал фотограф. — Устраивайтесь поудобней, только не шумите. Ты готова, дорогая? А где Дэвид?

— Дэвид! — позвал ассистент.

Стоявший возле телефона-автомата человек быстро повесил трубку и подбежал к платформе. Несколькими движениями рук он поправил прическу Августы и спрыгнул с платформы на пол.

— Готова? — спросил фотограф.

— Готова, — ответила Августа.

— Итак, заголовок «Красное на красном». Да поможет нам и нашему замыслу бог!

— А разве что-нибудь не так с заголовком? — спросила девушка в футболке.

— Ничего не случилось, Хелен. Ты же знаешь, я никогда не гоню халтуру, тем более для твоего журнала. Деточка, — сказал он, уже обращаясь к Августе, — весь замысел состоит в том, чтобы у читателя создалось настоящее увлечение красным, ты понимаешь, что я имею в виду? Чувствуешь, к чему я стремлюсь?

— Думаю, что да, — ответила Августа.

— Нам нужен красный, много красного, — важно пояснила Хелен.

— Зачем ты поставил этот объектив? — вдруг спросил фотограф у ассистента.

— Я думал, мы будем снимать с близкого расстояния, — сказал помощник.

— Нет, Эдди, сними это, пожалуйста.

— Конечно, сейчас сниму, — сказал ассистент и начал откручивать объектив.

— Дэвид, убери, пожалуйста, локон с виска.

— Где именно?

— Да прямо, ты что, не видишь, что он свисает у нее на глаз?

— Все, теперь вижу. Одну минутку.

— Так, спасибо, Эдди. Ты готов?

— У меня все о’кей!

— А у тебя, крошка?

— Я готова, — ответила Августа.

— В таком случае начинаем. А ну-ка, дай мне этот красный, крошка, я хочу, чтобы ты постаралась. Я хочу, чтобы красный цвет до краев заполнил город, чтобы он кричал со всех фотографий и плакатов, ты понимаешь меня, я надеюсь? А теперь наклони головку, вот так, хорошо, детка, улыбнись, покажи побольше своих прекрасных зубов, красный, вокруг один красный цвет, разведи в стороны руки, хорошо, хорошо, вот так, сейчас ты начинаешь чувствовать, как тебя заполняет красный цвет, пусть он вырвется наружу, прольется через твои пальцы и ногти. Прекрасно, ты понимаешь, теперь повернись к объективу другой стороной, голову наклони в другую сторону, нет, нет, держи руки разведенными, а сейчас двигайся ко мне, нет, не плыви, это ведь не голубой, это — красный цвет, ты должна взорваться, рвануться! Да, теперь верно, да, да, теперь проделай то же самое, только виляя бедрами, крошка. Так, хорошо, глаза шире, отбрось волосы назад, хорошо, дорогая, хорошо…

Клинг наблюдал за съемкой уже почти полчаса, и какие бы выражения ни принимало ее лицо, какие бы положения и позы ни принимало ее тело, Августа Блейер оставалась прекрасной и обворожительно красивой. Единственными звуками, нарушавшими тишину студии, были голос фотографа и щелканье фотоаппарата. Реплики фотографа, которые могла понять только Августа, были Vo управляющими, то ругающими, то одобрительными, то негодующими, то предполагающими, то безапелляционно настойчивыми. Все эти слова произносились на профессиональном жаргоне, малопонятном детективу. Клинг был просто очарован. Вчера он был очарован красотой мисс Блейер, но он и не подозревал тогда, сколько энергии заложено в этой девушке. Ограбление наложило отпечаток грусти на ее лицо, которое хоть и было красивым, но показалось Клингу абсолютно безжизненным. Теперь же, когда из нее рвалась энергия, когда Клинг мог наблюдать, как, давая указания, крутится вокруг нее фотограф, Августа казалась совершенно другим человеком. Клинг подумал о том, сколько еще разных лиц у Августы Блейер и сколько из них ему удастся узнать.

— О’кей! Все прекрасно, крошка, — сказал, наконец, фотограф. — Давайте отдохнем десять минут. Затем займемся этими вещами на продажу. Эдди, ты можешь организовать кофе?

— Нет проблем.

Августа сошла с платформы и направилась к тому месту, где стоял Клинг.

— Здравствуйте, — сказала она. — Извините, что ‘заставила вас ждать.

— Ну что вы, мне очень понравилось, — сказал Клинг.

— Сегодня все было неплохо. Но так бывает не всегда. Тем временем фотограф беседовал с Хелен.

— Итак, что она наденет первым, Хелен?

— С полосатым верхом.

— Ты хочешь, чтобы я отснял обе вещи?

— Да. Две вещи. Разные верхние части, но трусы одни и те же, — объяснила Хелен.

— О’кей. Два верха, первый в полосочку. Ты представишь меня своему другу, крошка? — спросил фотограф, подходя к Августе и Клингу.

— Рик Шеффер, — сказала Августа, — а это детектив Клинг. Извините, я не знаю вашего имени.

— Берт, — представился Клинг.

— Рад познакомиться, — сказал Шеффер, протягивая РУКУ-

Мужчины обменялись коротким рукопожатием.

— Вы, наверное, по поводу ограбления?

— Да, — кивнул Клинг.

— Ну, ладно, не буду вам мешать, — сказал Шеффер. — Августа, дорогая, после перерыва снимаем полосатый верх.

— О’кей.

— Я хочу продолжить, как только сменят объективы.

— Я буду готова.

— Хорошо. Было приятно познакомиться, Берт.

Фотограф не спеша отошел к платформе, куда Эдди уже успел подкатить столик с кофе в бумажных стаканчиках.

— Так что вы обнаружили в своей квартире? — спросил Клинг наконец. '

— Я принесла это в своей сумочке, — сказала Августа.

Она подошла к деревянной скамейке, Клинг последовал за ней.

— Понимаете, они мне платят двадцать пять долларов в час и поэтому не любят, когда я попусту теряю время. Извините меня, пожалуйста, за такую спешку.»

— Понимаю, — кивнул Клинг.

Девушка пошарила в своей сумочке и достала из нее шариковую ручку, которую и протянула Клингу. Несмотря на то, что Августа успела наставить на ней кучу своих отпечатков, Клинг достал носовой платок и аккуратно взял им ручку. Верхняя ее часть была металлической, латунной, издалека напоминающей золото. Нижняя часть — пластмассовой. Ручка была явно очень дешевой. На пластике были выдавлены белые буквы «Агентство по торговле недвижимостью Шульцбахера, Эшмед-авеню, 1142, Калм-Пойнт».

— Вы уверены, что она не принадлежит вам? — спросил Клинг.

— Абсолютно. Скажите, а вам это поможет?

— По крайней мере, это уже кое-что.

— Хорошо, — Августа посмотрела в сторону, где фотограф с ассистентом возились с аппаратурой. — Который час, Берт?

Клинг взглянул на часы.

— Уже почти два. Как мне обращаться к вам: Августа или мисс Блейер?

— Это зависит от обстоятельств, — улыбаясь, ответила девушка.

— Что вы делаете сегодня вечером? — сразу же спросил Клинг.

— Сегодня я занята.

— А как насчет завтрашнего дня?

Мисс Блейер внимательно посмотрела на Клинга и, что-то для себя решив, ответила:

— Сейчас я посмотрю в свою записную книжку.

Она достала из сумочки ежедневник.

— Завтра у нас четверг? — сказала Августа и, не дождавшись ответа, открыла страницу с надписью «Четверг, 22 апреля».

— Нет, завтра я тоже занята.

Она сказала это четко и внятно, и Клингу уже было показалось, что она намекает на то, чтобы он от нее отстал, но она вдруг добавила:

— Но я свободна в субботу вечером. Как насчет субботы?

— В субботу будет отлично, — быстро согласился Клинг. — Пообедаем вместе?

— С удовольствием.

— Может, в кино потом сходим…

— Если вас не смутит моя внешность, вы можете заехать за мной прямо на студию.

— Прекрасно!

— Примерно в шесть, шесть пятнадцать, — продолжала Августа, — и мы пойдем на дневной сеанс, а потом съедим где-нибудь гамбургер или что-нибудь в этом роде. В какое время вы заканчиваете работу?

— К шести я наверняка уже освобожусь.

— Значит, договорились. Фотографа зовут Джери Блум, его мастерская находится на Конуорд, 1204. Кажется, второй этаж. Может, запишете адрес?

— Джери Блум, — повторил Клинг, — Конуорд, 1204, второй этаж, в шесть часов.

— Крошка, пора начинать! — раздался крик Шеффера.

— В субботу, — сказала Августа и к огромному удивлению Клинга поднесла ладонь к губам и послала ему воздушный поцелуй.