Инспектор и бабочка - Виктория Платова

– Кофр, – подсказал Субисаррета.

– Кофр, да. А у того человека была только дорожная сумка. И он забыл в номере зубную щетку.

– Ну, щетка не такая ценная вещь. Он мог оставить ее намеренно, если спешил и не хотел тратить время…

Улыбчивый Таонга бросил еще пару реплик и уставился на Жано в ожидании перевода.

– И все же он нашел несколько минут, чтобы поблагодарить хозяина. И оставил не только чаевые, но и рисунок на память. Таонга был польщен. Еще и поэтому он так хорошо запомнил того человека. Из-за рисунка.

– И где теперь этот рисунок? – спросил Субисаррета.

– О, Таонга умеет быть благодарным! Его имя так и переводится – благодарный. Он повесил рисунок в номере. Том самом, где останавливался человек с фотографии. И который теперь занимаете вы.

Вот оно что! Субисаррета потрясен. Не тем, что рисунок оказался в номере, и даже не тем, что с номером он не прогадал (ключ был ниспослан ему именно для этого), а тем, что он не узнал руку Альваро. Прошел мимо очевидного. Всего-то и нужно было, что внимательно вглядеться в линии, – и истина открылась бы ему сразу же. Единственное, чего хочет Субисаррета: немедленно подняться в номер и разглядеть рисунок в подробностях.

– Таонга расстроен, – заявил Жано. – Ему жаль, что с тем человеком случилось несчастье. Но он надеется, что в местах, где находится сейчас его душа, царят гармония и мир.

– Я тоже на это надеюсь, – голос Субисарреты чуть дрогнул. – Очень надеюсь.

– Он был вашим другом?

Даже сейчас, в окружении незнакомых ему людей, инспектор не состоянии сказать правду. Его другом был смуглый Альваро, а не светловолосый Кристиан Платт. Совершил ли Альваро-Кристиан что-то такое, после чего падение в окровавленную пропасть на затылке было бы оправданным? Даже если так – что это меняет? Субисаррета всегда будет думать о нем как о малыше-Борлито с карандашом, заткнутым за ухо. Так – проще, но незнакомым людям знать о Борлито необязательно.

– Скажите Таонге, что он был хорошим человеком.

– Тогда его душа в безопасности.

Если бы Субисаррета мог разделить уверенность юного чернокожего детектива, ему стало бы намного легче. Но такой уверенности у него нет, – и не только потому, что рана на затылке Альваро-Кристиана видится ему разверзшейся адовой пропастью. На теле Альваро-Кристиана стояло клеймо, способное напугать и обездвижить любого. Где гарантии, что то же клеймо не перекочевало на его душу? Все это время мертвый Альваро пытался докричаться до него, оставлял следы, подобно сказочному мальчику-с-пальчику, – хлебные крошки следов. Субисаррете оставалось только собирать их, забрасывая себе в рот. Они царапают горло. Копятся и копятся, превращаясь в вязкую массу, и ничего путного вылепить из этой массы не получается.

– Можно угостить вас кофе? – спросил Жано, после того как они распрощались со словоохотливым хозяином «Королевы ночи». – Заодно и поговорим.

– Да, конечно.

…Бенинский кофе не имеет ничего общего с кофе в Сан-Себастьяне, и ничего общего с кофе, который Субисаррета пил у Шона, в «Синдбаде-Мореходе». Растворимая бурда, обильно сдобренная сгущенным молоком. Настоящий кофе можно найти в центре, в крупных отелях, где живут европейцы, а здесь – что имеем, то имеем, смеется Жано, макая в кремовую жижу кусочки хлеба. В отличие от кофе, бенинские дожди и впрямь похожи на сан-себастьянские: они короткие и сильные. Разница состоит лишь в том, что промежутки между дождями невелики, они едва ли достигают пяти минут. Во время дождей Жано говорит о своей нынешней жизни в Бенине, разбавляя ее этнографическими подробностями. В промежутках между дождями – робко мечтает о будущем. Будущее связано с Францией, с его возможной стажировкой, Жано уже известно место стажировки: город Монтобан, департамент Тарн и Гаронна, бывал ли месье Субисаррета в Монтобане?

– Зовите меня Икер, Жано.

– Да, месье Субисаррета.

– Я не бывал в Монтобане, но Франция – прекрасная страна.

– Лучшая! Ничего плохого не хочу сказать об Испании… Я не был в Испании, я еще не был нигде, кроме Бенина, но Франция – лучшая страна в мире.

– Преступники везде одинаковы, Жано. В Бенине, Франции или Испании – они везде одинаковы.

– Только на преступления их толкают разные вещи, да?

– Не думаю, Жано, не думаю. Природа преступлений всегда одна и та же.

– Расскажите мне о деле, которое вы расследуете. Бенин как-то связан с ним?

Это не простое любопытство – Жано хочет быть максимально полезным важному гостю из Сан-Себастьяна, он польщен нежданно свалившимися на него обязанностями. Правда, техническое оснащение бенинской полиции далеко от совершенства, здесь работают по старинке: опрашивая свидетелей и строя умозаключения на основе полученных данных. В Котону и Порто-Ново, официальной столице Бенина, дела обстоят получше, чем в других городах. Но все равно – иногда приходится применять силу, чтобы выбить показания, а многие преступления даже не регистрируются. Просто потому, что узнать о них не представляется возможным. Особенно если речь идет об отдаленных уголках, где иногда возникают конфликты на межэтнической почве. Конечно, это не Судан, не Сомали и не Конго: там насилие плещет через край, но Бенин – относительно спокойная страна. Да, здесь постоянно грабят на улицах, но вряд ли уличная преступность в Бенине так уж сильно отличается от уличной преступности в какой-нибудь другой стране, равноудаленной от Франции и Испании.

– …Речь идет об убийстве, Жано.

– Того человека с фотографии?

– Да. Его звали Кристиан Платт, и он имел отношение к антикварному бизнесу. Сфера его интересов – именно Бенин. Такими сведениями на сегодняшний день располагает следствие.

– Я должен помочь вам отыскать в Котону следы Кристиана Платта?

– И следы другого человека. Виктора Варади.

– Он тоже имеет отношение к антикварному бизнесу?

– Он имеет отношение к убийству.

– А… вам точно известно, что он сейчас находится здесь, в Котону?

– Я не уверен, что он находится в Котону.

Субисаррета не уверен даже в том, что Виктор покинул Сан-Себастьян, но для чего-то же он оставил адрес на стекле?

– И вот еще что, Жано. Мне нужно связаться с людьми, занимающимися прикладным искусством Бенина. Поговорить с ними о каналах вывоза антиквариата. Легальных и не очень.

– Это будет несложно. Постараюсь устроить вам встречи как можно быстрее. Но, думаю, что начать нужно не с Котону, а с Порто-Ново, там работает крупный научно-исследовательский центр при этнографическом музее. Наверняка, там отыщутся нужные вам специалисты.

– Разве в Котону нет своих музеев?

– Есть, но вам ведь нужны специалисты по антиквариату? Я знаю нескольких, они работают именно там, в центре. Да и до Порто-Ново можно добраться за полчаса. Это будет приятная поездка, обещаю. Что касается Котону… Я попробую переговорить кое с кем из продавцов на рынке Дантокпа.

– На рынке? – удивляется Субисаррета.

– Дантокпа – крупнейший рынок в Западной Африке. И найти там можно все, если знать, что и где искать. Если тот человек… Кристиан Платт… занимался нелегальным вывозом антиквариата, он мог засветиться на Дантокпа. Я постараюсь это выяснить.

– Буду вам очень признателен, Жано.

– Я могу взять фотографию?

– Конечно. И… раз уж речь зашла о фотографиях… Вы не могли бы взглянуть еще на одну?

Расчлененное на отдельные кадры тело мертвеца Кристиана покоится во внутреннем кармане Субисарреты, достать его – дело двух секунд:

– Меня интересует татуировка.

Жано изучает татуировку так долго, что успевает закончиться один дождь и начаться другой. Наконец, он отрывает глаза от снимка:

– Никогда такой не видел, – заявляет Жано.

– Может быть, что-то похожее?

– Затрудняюсь сказать.

– Но вы, наверняка, слыхали о религиозном культе бвити?

Или это только кажется Субисаррете, или в поведении его нового знакомого произошли перемены? До этого он был абсолютно открыт и общался с видимым удовольствием, теперь же с осторожностью подбирает слова: словно снимает хрупкие, прозрачные шары с новогодней елки. Одно неловкое движение – и шар может разбиться, что совсем нежелательно. Черт его знает, какую дрянь могут скрывать внутренности, – так что лучше подстраховаться.

– У нас в Бенине он не особенно распространен. У нас здесь масса других культов, языческих и вудуистских, но и от них я стараюсь держаться подальше. Я – христианин.

– И тем не менее вы слыхали.

– Да. Я знаю, что он существует, но я – христианин.

– Люди, с которыми я консультировался, считают, что эта татуировка и культ бвити – вещи взаимосвязанные.

– Мне трудно судить. Люди, с которыми вы консультировались – африканцы?