Задание Империи - Олег Измеров

При этих словах Сталин положил раскрытую кисть на синевато-зеленое сукно стола и медленно собрал пальцы в кулак, как бы зажимая в него пространство.

— Конечно, можно сказать, — продолжал он, — что когда политик борется за власть, он просто хочет власти. Но когда вы, Виктор Сергеевич, работали над предложениями по танкам, по другой технике, по лазеру, что вы хотели прежде всего? Хотели ли вы славы? Хотели ли вы просто потешить свое самолюбие тем, что даете советы знаменитым в вашем мире людям?

— Нет, конечно, Иосиф Виссарионович. Я хотел помочь им, помочь создать оружие для защиты от фашистов… от Гитлера, — тут Виктор почему-то вспомнил, что не успел рассказать оружейникам об идее противоснайперского ружья под пятилинейный патрон к пулемету Виккерса, а потом, кто знает, может быть, и возможности такой не будет.

— Вот видите… И я хотел помочь. Мы с вами прекрасно понимаем ту опасность, которая нависла над Россией. Мы с вами понимаем, что в этой ситуации и власть и слава сами по себе ничего не стоят.

«Пусть так. Спорить об этом не время и не место. Но до чего же, однако, красиво излагает. Недаром у нас был культ его личности.»

— У вас есть какие-то еще вопросы, Виктор Сергеевич?

— Нет. Точнее, вы их уже разъяснили.

— Пусть так. Тогда, если не возражаете, перейдем делу. Вас не удивляло, что вам так мало задавали вопросы об атомном оружии?

— Признаться, несколько удивляло.

— Зря. Во-первых, ваши знания об этом оружии могут быть неполными и даже искажены вашим же государством. Такие знания — большая тайна. Во-вторых, мы должны были знать, что вы из себя представляете. Создание атомного оружия потребует очень больших средств, и нужно быть уверенными в том, что вы не посланы к нам, чтобы мы просто истощили силы страны, идя по ложным путям. Скажем прямо, у нас и сейчас нет стопроцентных гарантий, что это не так.

— Я понимаю. Но, товарищ Сталин… Иосиф Виссарионович, без этого оружия Россия не выживет. Его все равно создадут — Германия, США. И безнаказанно применят по нам.

Сталин все-таки взял трубку в руки и открыл лежащую на столе коробку с сигарами, чтобы измельчить табачные листы. Видимо, он все-таки тоже волновался.

— А это мы понимаем. И знаете, что мы решили?

Он выждал паузу. Виктор тоже внимательно слушал.

— Атомную бомбу помогут построить нам немцы.

— Немцы? Сами? В смысле, Гитлер или ученые?

— И те, и другие. Мы их поставим в такое положение, когда они не смогут не сделать бомбу. И поможете в этом деле вы.

— Я? Но каким образом?

— Вы выполните одну нашу миссию. Всего одну. Но должен вас предупредить — обстоятельства этой миссии могут сложиться таким образом, что мы будем вынуждены, во избежание еще больших жертв, допустить вашу потерю.

«Ну вот и пришел счет за красивую жизнь. И это, пожалуй, уже…»

Часть III. Расшаренная Америка

«Для решения этой задачи нам прежде всего требуется изучить механизмы сбора информации, ее обработки, интерпретации различных видов данных, их сознательного и бессознательного анализа и процедур выбора действия при принятии противником решений.»

1. Кровные узы

— Почему вы думаете, что я соглашусь?

— А вы не спешите. Вы подумайте, — ответил Сталин, и неторопливо начал крошить сигарный табак для трубки.

Виктор Сергеевич взглянул в окно, за которым, в нежно-синем утреннем небе, среди легких обрывков вуали перистых облаков неторопливо купался сверкающий, как елочная игрушка, пассажирский самолет. Он и в самом деле не знал, что ответить. Ну, это еще ладно — попасть из нашего времени в тридцать восьмой год, да еще и в такую историю, где победили белые, неожиданно встретить в Кремле, при дворе государя императора, советского вождя с непредсказуемой политической оценкой — ну, это еще так-сяк. В книгах и фильмах и не такое вычитать можно. Но когда этот вождь, который, как выясняется, и здесь на самом деле рулит и в старом и в новом смысле, когда этот вождь предлагает дело, по ходу которого страна может смириться с его, Виктора, потерей — согласитесь, тут сразу и не знаешь, что сказать.

Где-то на Москва-реке загудел невидимый пароход. Сталин закончил набивать трубку, подошел к окну, открыл одну створку, стал возле нее и лишь тогда прикурил. Виктор подумал, что такого ему в истории не попадалось — чтобы Сталин курил в окно.

Предыдущая встреча в мавзолее была куда более позитивной. Да и вообще, когда видишь исторического деятеля в гробу, хочется думать о нем только хорошее.

Виктор молчал. Первым тишину нарушил Сталин.

— Я навел справки о ваших родителях.

«Пытается шантажировать? А откуда он вообще знать о них может? Мессинг? Вот… Ладно, черт с ним, с Мессингом, он и так чуть не скопытился, зондируя».

— Я не пытался их искать, Иосиф Виссарионович. Меня они не могут знать, да и история здесь другая, так что вместо матери с отцом…

— Ваша мать существует и в этом году пойдет в школу. У нас бесплатные начальные школы, а скоро сделаем бесплатные средние. С ней все хорошо. Ваша бабушка и дед по материнской линии тоже в добром здравии. Правда, дед был осужден за нанесении вреда империи и недавно освободился из мест заключения. Я дал поручение перепроверить дело. В те времена могли поторопиться, мы имеем факты осуждения невиновных. Если выяснится, что ваш дед не был виновен, ему возвратят доброе имя, а семья получит компенсацию за конфискованное имущество. Полагаю, это будет не лишне.

«Задабривает. Уже лучше. Ну а что же будет, если я откажусь?»

— Спасибо, Иосиф Виссарионович…

— Не стоит. У нас в стране нет маленьких людей. Все равнозначащи — и крестьянин, и кузнец, и счетовод, и император… Скажите, а что стало с вашими родителями по материнской линии потом? В вашей реальности?

— Дед погиб на войне, бабушка и мать жили после войны, благополучно…

— А скажите мне такую вещь… Что стало с моей семьей? Говорите правду.

— Правду… Один из ваших сыновей, Яков, пошел на фронт, попал в плен, и…

— Говорите. Не надо тянуть.

— Немцы предложили обменять его на фельдмаршала Паулюса. Его взяли в плен под Сталинградом.

— У меня есть сын Яков. Этой зимой у него родилась внучка, Галя. Он у вас дослужился до генерала?

— Нет, в войну он был капитаном.

— Капитаном? И его предложили менять на фельдмаршала?

— Да.

— Что с ним потом стало? Говорите, как есть. Не лгите.

— Официально — погиб при попытке к бегству.

— Понятно…

Сталин отошел от окна, держа в руках угасающую трубку.

— Но это в нашей реальности, товарищ Сталин. А здесь может произойти по другому.

— Вы что, хотите, что бы я сказал Якову — не ходи на войну? Не ходи защищать Россию?

— Нет, просто обстоятельства на войне могут иные быть. Это же случайность.

— Это правильно, что не хотите так сказать. Если такие, как я, будут отговаривать своих детей идти защищать Родину, кто же тогда пойдет ее защищать?

«А все-таки он лучше… некоторых.»

— Вы лучше вот что скажите: Василий тоже… будет воевать?

— В авиации. Участвовал в боях, сбил два самолета, дослужился до комдива… Вот с дисциплиной у него… но это, наверное…

— Да. Вы правы. Надо, чтобы с него спрашивали строже. Невзирая, кто у кого отец. Вы сказали — случайность. То есть может случиться и так, что погибнут оба?

Виктор промолчал.

— Молчите… У вас и у меня в грядущей войне могут погибнуть близкие люди. Разве мы с вами не должны попытаться спасти их?

— Я пытаюсь понять один момент. В нашей реальности война была завершена обычным вооружением. И я мог бы помочь его создавать, доводить до производства, имея знания, в том числе о будущей технологии. Разбираться со всякими трудностями доводки, ездить на передовую, чтобы проверять в боевых условиях, если вы подумали, что я струсил…

— Нет. Мы не думали, что вы струсили.

Снова пауза.

— Но вы, Виктор Сергеевич, не учитываете один очень важный момент. Ваше появление здесь очень многое изменило. О вас знают иностранные разведки. Политики других держав понимают, что Россия получила козырь. Они постараются исправить равновесие. Они раньше ухватятся за идею сверхоружия, чем в этой, как вы говорите, вашей реальности. Теперь вам понятно?

— Могу ли я узнать, в чем смысл миссии, которую вы хотите мне поручить? Ну, хотя бы понять, справлюсь ли я?

— Можно. Вы должны отправиться в Америку, как частное лицо. Там вы встретитесь с президентом Лонгом и убедите его, что Соединенным Штатам следует незамедлительно приступить к созданию атомной бомбы.