Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды - Николай Зенькович

Еще раз обратимся к беседе историка Г. Куманева с белорусским руководителем конца тридцатых – начала сороковых годов П. Пономаренко. Исследователь задал ему вопрос: «Ощущали ли вы перед войной внимание ЦК партии, Советского правительства, лично И. В. Сталина к вопросам развития культуры в республике, к бытовым проблемам граждан?»

«Безусловно, – ответил П. Пономаренко. – Внимание и помощь со стороны Центра ощущались постоянно по самому широкому спектру культурных и бытовых вопросов. Причем некоторые из них казались довольно второстепенными. В порядке иллюстрации расскажу вам следующее.

Летом 1940 года во время декады в Москве белорусской культуры и искусства после одного из спектаклей Белорусского оперного театра на сцене Большого театра я сказал Сталину, что декада в центральных газетах почему-то очень слабо освещается. Сталин тут же позвонил редактору «Правды» Ровинскому, сделал ему замечание и предложил освещать в «Правде» нашу декаду так же, как и предыдущие декады других республик. При этом он сказал, что вообще нельзя допускать, чтобы по этому поводу возникали жалобы.

На другой день в «Правде» появилась обстоятельная статья о постановках белорусских театров в Москве. Но рассердившийся на белорусов Ровинский решил «осветить» и другие вопросы, касающиеся нашей республики. В этом же номере была помещена статья под заголовком «Плоды неуемной фантазии», в которой подвергалось уничтожающей критике строительство Минского озера. Дело в том, что в 1940 году под Минском стало сооружаться искусственное озеро. Оно имело большое практическое значение, так как позволило бы весной собирать и регулировать пропуск весенних вод и таким образом избегать затоплений низинной части Минска. Большой интерес к созданию озера проявили минчане, особенно молодежь, так как купаться летом было негде. Многие учебные заведения, учреждения и предприятия после окончания занятий или работы, а также в воскресенье посылали учащихся и служащих на возведение озера.

Проект озера, плотины и шлюза спроектировали инженеры Белгоспроекта на общественных началах. Всей работой руководил Минский горком партии и его секретарь А. П. Матвеев. Строительство было не сложным и шло успешно. Но кто бы мог подумать, что это озеро получит всесоюзную известность, станет «притчей во языцех» и его сооружение подвергнется обсуждению даже на Политбюро ЦК?

Возвращаясь к статье в «Правде», хочу заметить, что публикация была тенденциозная и очень злая. Она была основана на каком-то письме, поступившем в редакцию из Минска. Автор письма жаловался на то, что его привлекают к строительству озера вроде бы на добровольной основе, но фактически имеют место принуждения со стороны общественных организаций. Возведение озера оценивалось как ненужное дело. В конце письма говорилось, что после озера, наверное, начнут искусственные горы создавать, потом пальмы сажать и т. д.

В этот вечер после просмотра спектакля Белорусского драмтеатра, во время ужина Сталин спросил меня:

– Что это за озеро вы там устраиваете и почему принуждаете народ ходить после работы и выходные дни работать на этом озере?

Я ответил ему, озеро делается исключительно на добровольных началах и ни о каком принуждении не может быть и речи.

На это Сталин заметил:

– Это вам кажется, что все идут добровольно. Вы ведь читали, что пишут в «Правду» из Минска? Видно, вокруг озера создали такой накал, что если кто-то в выходной день решил отдохнуть и не пошел озеро копать, то мог нажить бы большие неприятности. Мы против привлечения трудящихся в выходные дни на всякие, так называемые, «добровольные работы».

В это время Хрущев, обращаясь к Г. М. Маленкову, громко (чтобы все слышали) заявил:

– Мне один киевский профессор жаловался на то, что когда он поехал в Минск, в отпуск, то его и многих других пассажиров на Минском вокзале захватили и под конвоем отправили на озеро. Беднягу отпустили оттуда только после того, как он проработал там три дня. Профессор сейчас же уехал из Минска, боясь, что его еще раз «добровольно» отправят на озеро.

Сталин повернулся ко мне и говорит:

– Вот, оказывается, до чего дело дошло. Вам это известно или нет?

Я ответил, что, очевидно, тов. Хрущев шутит (хотя рассказывал он этот случай с серьезным видом).

– Ну, а если не шутка? – спросил Сталин.

– Тогда я попрошу назначить следствие, ибо здесь речь идет о преступлении, каким являлась бы организация облав на вокзалах и, кроме того, я буду просить тов. Хрущева назвать имя этого профессора, так как считаю это лучшим способом опровергнуть вымысел.

Хрущев сразу обратился ко мне:

– Ну, что вы в бутылку лезете? Ясно ведь, что я рассказал об этом в шутку.

Сталин промолчал и сказал:

– Если это шутка, то уже легче, но шутка, я вам скажу, довольно неуместная.

Действительно, если кому и стало легче, так это мне. Я к этому времени уже знал, как строг был Сталин к разного рода перегибам, если они затрагивали интересы целых групп населения.

Но вопрос о злосчастном озере на этом не закончился и эпилог был неожиданным.

Сталин спросил:

– Кто секретарь Минского обкома партии? Его нужно наказать. Вы сами куда смотрите? Почему ЦК Компартии Белоруссии не видит, что делается в вашей столице? И потом скажите мне, кому понадобилось это озеро и почему оно устраивается без санкции руководства республики?

В связи с прямым вопросом представлялась возможность внести ясность во все это дело, и я доложил следующее:

– Совнарком и ЦК Компартии Белоруссии не только знают о строительстве озера, но и санкционировали это строительство не как «плод неуемной фантазии», а как насущную необходимость, не говоря уже о его значении как места отдыха трудящихся.

Дело в том, что Минск пересекает небольшая речка Свислочь. Она делит город на высокую и низинную часть. Весной эта река становится полноводной и затопляет всю или почти всю низинную часть города. Убытки каждый год исчисляются миллионами, население терпит большой ущерб. Ежегодно образовываются комиссии по борьбе с наводнениями и его последствиями. А летом эту речку можно перейти вброд. Умные люди предложили, чтобы избежать наводнений, устроить выше по течению реки перед городом водохранилище. Оно позволит регулировать спуск весенних вод и избежать наводнений.

Эта мысль оказалась весьма практичной. Ведь под самым городом река протекает по длинной и широкой ложбине. Поэтому для образования водохранилища необходимо построить только плотину и шлюз. Никаких земляных работ по образованию озера не требуется, в виду чего выражение «копают озеро» не отвечает действительности. Земляные работы связаны только с устройством плотины и приведением в культурный вид берегов озера.

Естественно, что создать возможность населению Минска купаться и отдыхать у озера, явилось дополнительным мотивом его создания. Особенно это строительство приветствует молодежь. Она главным образом и работает на озере в свободное время по 3-4 часа в неделю. Поэтому странно, что редакция «Правды», не попытавшись разобраться, публикует статью, наполненную всякой чушью о чьей-то фантазии, горах и пальмах. Я теперь прямо не знаю, что делать. Прекращать это нужное дело – жаль, а средств мы не имеем на его строительство.

На этом, собственно, разговор и закончился. Стали говорить на другие темы. Но в самом конце ужина Сталин возвратился к вопросу об озере. Он сказал, обращаясь к сидевшим за столом:

– Выходит, что Минское озеро – далеко не плод фантазии. Его сооружение надо закончить. Но не следует продолжать строительство общественным способом.

И далее он сказал мне:

– Подсчитайте с товарищем Вознесенским, сколько необходимо денег и какие материалы мы должны отпустить, чтобы спасти Минск от потопа, а киевских профессоров от неприятностей.

На другой день после разговора с Вознесенским я вызвал в Москву А. П. Матвеева с проектом озера. Матвеев приехал, конечно, очень расстроенным. Из-за волнения даже заголовок газетной статьи прочел неточно. Спросил меня, почему же такое оскорбительное название – «Плоды неумной фантазии»? Я сказал ему, что он неправильно прочел: там напечатано «неуемной». А кроме того, этот заголовок в связи с тем, что написано в статье, скорее всего относится не к Минскому горкому, а к Ровинскому и частично к Хрущеву, который выдумал «киевского профессора».

Озеро было построено, наводнения прекратились. С течением времени там вырос парк, а живописное, с чистой водой водохранилище стало любимым местом отдыха минчан.

После описанного выше обсуждения вопроса об озере Хрущев мне сказал:

– Здорово вы выкрутились из сложного положения. А мы из вашей ошибки извлекли пользу. У нас, оказывается, в Донбассе тоже строили несколько озер, и я дал указание немедленно прекратить это строительство.

Я мысленно представил себе Донбасс, его города и рабочие поселки, испытывающие недостаток в воде, и подумал, что вряд ли «дорогой Никита Сергеевич» извлек из «дела» о Минском озере полезный урок.