Перекресток одиночества-4 - Руслан Алексеевич Михайлов

Но как тогда за мной следом в заброшенную базу проник Ахав Гарпунер?

Столько вопросов…

А еще я вдруг вспомнил ее мертвое искривленное лицо… и ее слишком широкую раздутую переносицу и необычной формы разрез огромных светящихся глаз…

Стоп… в той базе, где меня настиг Ахав, стальной тамбур снаружи открывался не рычагом. Если мне не изменяет память, там обычный запорный механизм, и чтобы войти нет необходимости ничего дергать. А внутри ему и не требовался рычаг – достаточно было пройти коридорами и отыскать меня, что он и сделал…

- Как же страшно мне было – признался я тормошащей меня Милене, глядя не на ее, а на вновь пустой и пока еще освещенный нижний зал Пальмиры – Как же страшно…

- Ты… - она покрутила головой и с силой ударила меня ладонями в грудь – Ты… ты мужик, Охотник. Ты прямо мужик! А вот я едва не умерла от страха… Господи… как же все неожиданно случилось… как же внезапно…. Куда там фильмам ужасов! И Фредди нервно отдыхает в сторонке…

Она продолжала колотить меня кулаками по дрожащей от озноба груди, а я… я просто лежал и смотрел в потолок. Я знал, что очень скоро голова взорвется сотнями мыслей, предположений и идей по дальнейшим делам, но сейчас… сейчас я просто лежал и ни о чем не думал.

Прийти в себя и зашевелиться меня довольно быстро заставил холод плиты – на мне только пара мокрых от пота свитеров и столь же мокрые шапки. Поэтому первые мысли были направлены на самосохранение и заставили меня подняться, осмотреться, убедиться, что зал пуст, а затем двинуться ползком между шестерней обратно в теплый коридор. Ползущая следом Милена вопросов не задавала – понимала, что мне надо чуток отойти от пережитого….

**

- Вот как-то так – закончил я рассказ и чуть дрожащими руками подкурил уже вторую за полчаса сигарету.

Выдохнув струю дыма, я посмотрел на молчащего Митомира. Понимая, какие сейчас мысли обуревают этого привыкшего к спокойствию неплохого тихого человечка, я тихо сказал:

- Вы уж простите. Но… - дождавшись, когда он поднимет на меня мутноватый взгляд, я добавил – Но это было неизбежно. Не мы туда, так луковианцы бы полезли.

- Как черта в подполе не прячь – вздохнул старик – Ты не думай, Охотник. Я тебя ни в чем не виню. Вудро… он во всем виноват! Отыскал щелку… залез тихонько… осмотрелся… своим доложил… а затем и механизмы нам жизненные подпортил. Так что ты не подумай, чего, Охотник… ты не подумай…

- Да просто, вижу, что мысли недобрые тебя посетили – прямо сказал я.

- Недобрые – согласился Митомир и неожиданно показал мне пустые мозолистые ладони – Но мысли мои о Вудро были, а не о тебе. И не о тебе, красавица – он широко и чуть пьяно – но по-хорошему пьяно – улыбнулся ответившей тем же Милене – Вы уж простите, что сдержаться не смог. А знаете еще какая мысль меня старого трусливого дурака вот прямо сейчас посетила?

- Какая? – с искренним интересом спросила Милена.

- А вот какая: почему мне вот это все на голову обрушилось? Я ведь уже помру скоро. И преемника подыскал меня годков на пятнадцать моложе. У него мысли яснее, взгляд тверже, слово крепче, спина прямее, а духа больше… Вот он бы пусть и принимал решения непростые. А я… меня недавно спросили, где в этом году тыкву сажать будем… так я полмесяца ответ обдумывал… смекаешь к чему я?

- Ну…

- Не готов я вот к этакому… не готов!

- Да так всегда и бывает – вздохнул я – Как гром среди ясного неба. И никто не бывает готов. Так что… какого ответа ты от меня ждешь, старче?

Он будто только и ждал этого вопроса… наклонился, вперил в меня пронзительный напряженный взгляд…

- Поможете?

- С чем? – устало выдохнул я.

Встав, я отбросил докуренную сигарету и тут же потянулся за следующей. Подкурил, сделал пару быстрых тяг, задумчиво сжал кулак, пряча тлеющий дымный огонек сигареты в кулаке и повторил свой встречный вопрос:

- Помочь с чем?

- С этой… ситуацией…

- Ну да – кивнул я, разжимая пальцы до того, как их обожгло – Главный вопрос всех времен и народов, что так всегда и звучит «поможете с этой ситуацией?». Я отвечу просто и ясно – нет, не поможем скорей всего. Попытаться… попытаюсь. Сделаю что могу. Но даже сейчас я могу говорить только за себя.

- Я… - начала Милена, но я ее перебил:

- А она – не поможет! Почему? Потому что она талантливый инженер, от чьих навыков и упорства уже зависит жизнь куда более многочисленного по населению убежища! Только там реально внутреннее пространство забито до отказа! Много стариков – голодных, больных и неприкаянных… А вы… Пальмира… как по мне, так вы просто зажравшиеся негодяи с фальшивыми нимбами над седыми головами…

От лица отшатнувшегося Митомира отхлынула кровь, он ожег меня возмущенным взглядом, но я от своих слов не отказался и повторил, хотя Милена и попыталась меня остановить, сжав в пальцах мою ладонь. Я вырвал руку, поднялся, чиркнул спичкой о коробок, подпалил сигарету и еще горящей спичкой ткнул в сторону шагнувшего назад старика:

- Так и есть! Я не откажусь от своих слов! Вы… я пытался быть молчаливым и дипломатичным. Я пытался не лезть со своим уставом в чужой монастырь… Но я устал сдерживаться, а эта история с мертвыми, но все еще шагающими вопреки всякой логики людьми… она мне напомнила, что и я могу умереть в любой момент. И поэтому… поэтому просто глупо скрывать правду. Вы… вы живущие в тепле и сытости считанные негодяи, что свою трусость и жадность прячут за никому не нужными письменами, заодно притворяясь кем-то вроде не принимающими новый мир старообрядцами. Но вы не они! Нет в вас веры! – сделав, пожалуй, даже слишком глубокую затяжку, я повторил – Нет в вас никакой веры! Вы ни во что не верите кроме как в необходимость собственной сытости! И находили вас через рацию все по тому же принципу – выискивая таких же, кому плевать на остальной мелкий здешний мир голодных стариков! Тыква весом в сто килограмм! Тогда как едоков не наберется даже пару десятков! И да