Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова

часам ночи до Софьи дошла очередь рассказывать о случившемся. По вопросам, которые задавал Верстов, она поняла, что Ксения и на этот раз выкрутилась, обвинив Кротова в попытке убийства Зои Сергеевны и выставив себя единственной защитницей одинокой престарелой родственницы.

Неужели Софья оказалась права, подозревая Кротова? И он действительно делал все возможное и невозможное, чтобы Ксения как можно скорее оказалась богатой наследницей? Получается, что именно так и никак иначе. Тогда зачем он взял с собой целую компанию свидетелей? Чтобы заручиться поддержкой в своей непричастности к готовящемуся преступлению? Только Ксения оказалась более предусмотрительной и разгадала коварный план своего экс-супруга, нанеся удар первой. Видимо, ее доводы и представленные неопровержимые улики были столь убедительны, что вина Кротова была почти доказана.

В съемную квартиру Софья вернулась за полночь. Не ужиная и даже не раздеваясь, бессильно повалилась на кровать. Спать она сегодня будет без задних ног. И без передних тоже.

Глава 25

Как разрывается круг обреченных

Проснувшись лишь к обеду, отчаянная сыщица, измученная накануне сомнениями в правильности выбранной ей версии череды преступлений, вдруг вспомнила, что на кухонном столе ее терпеливо ожидает орхидея. И если этот дивный цветок, имя которому «Произошедший от Бога», немедленно не полечить и не посадить обратно в горшок, он совсем пропадет. Но сначала хорошо бы подтвердить или опровергнуть догадку про вторую таинственную находку.

Софья осторожно высвободила пакетик из плена гнилых корней и, немного поколебавшись, высыпала на стол содержимое. На какие-то мгновения она даже зажмурилась от брызнувшего в глаза ослепительного сияния камней, ярко вспыхнувших под солнцем, целиком заполнившим всю кухню. Камни словно горели, играя гранями, испуская мощные радужные потоки блистательных лучей на стены, потолок и замершую в немом восхищении Софью.

Да, несомненно, это были бриллианты! Их ни с чем не сравнимое великолепие завораживало, притягивало невероятной чистотой и такой волшебной красотой, что оторваться от созерцания проникающей до глубины души и источаемой на Софью струящейся цветовой гармонии сверкающих камней было невозможно.

Софья чувствовала, как медленно и неотвратимо погружается в транс: кружилась голова, искажая восприятие пространства и времени, расслаблялось тело, замедлялось дыхание. И только дикий страх быть застигнутой врасплох, стоящий теперь на страже денно и нощно, не позволил Софье забыть обо всем на свете и прийти наконец в себя от свалившегося на нее очередного испытания судьбы.

Как говорится: не было печали, так черти накачали. А как еще-то определить случившееся? На камушках кровь не только Качкова-старшего, но и его подельника, умершего в тюрьме, а также Дениса и Марины. Это что же получается – Софья приняла у них эстафету на смерть?

Ну уж нет, она не согласна! Тогда что делать со всем этим добром? Вернее, со злом в чистейшем виде? Может, зарыть в землю? Но не здесь же – под окнами и на глазах у соседей всего дома!

Камушки, скорее всего, куплены на те самые пять миллионов долларов, которые были украдены Качковым-старшим со счетов общественного фонда. Марина их могла найти только в доме Качкова. Обнаружила случайно, когда, будучи в гневе – что следует из рассказа Ильи Покровского, – разрушила диораму с миниатюрным искусственным водопадом, собственноручно изготовленную Качковым-старшим и предназначенную для сокрытия драгоценного клада.

И как к подобному вандализму отнесся Денис? Да никак! Плюнул и забыл. Потому что не знал о сокровищах. Марина не могла об этом не догадываться. Тогда почему не воспользовалась? Зачем согласилась помогать Северову, ведь этих богатств ей с ребенком хватило бы на несколько жизней?

Да потому что жутко испугалась. Вот как сейчас Софья. Не было рядом с Мариной надежного мужского плеча, вот и ухватилась за сомнительную опеку Северова, который думал лишь о благе дочери и внучки, искренне веря, что поступает честно и справедливо.

А если Марина все же рассказала кому-нибудь о своей тайне? Может, потому ее и убили?

Опять не сходится. Если бы убил тот, кто знал – и Марина бы осталась жива, и горшок оказался пуст.

Это Софья себя так успокаивает? Зря старается! Она уже в круге обреченных, раз занялась этим делом, да еще завязла в нем по самое не балуй из-за проклятых камушков. И даже если от них избавится – например, сдаст куда следует, – ее уже не оставят в покое.

Отныне и до самой смерти за Софьей будет следовать вся чиновничья рать казнокрадов, которые ни за что на свете не поверят, что она отдала все до копеечки, вернее, до камушка, и на старость себе ничего не припрятала. Потому что судить будут по себе.

О ней узнают также хозяева миллионов, разместившие свои грязные денежки на счетах пресловутого фонда, чтобы отмыть от следов преступлений, с которыми они связаны. А доллары внезапно возьми да исчезни. И кто теперь окажется крайним? Конечно же Софья!

Вот уж вляпалась так вляпалась! И самое лучшее для нее – спрятать эти тринадцать восхитительно сверкающих бриллиантов диаметром в один сантиметр и ценой почти в триста восемьдесят пять тысяч долларов каждый… под подкладку ее бездонной сумки и забыть о них на веки вечные. Выкинуть из памяти, вымести из самых глухих закоулков сознания веничком инстинкта самосохранения.

Сказано – сделано. Не было никаких камушков: они ей только привиделись!

Софья удалила у орхидеи гнилые корни, обработала срезы и раны зеленкой и сунула в продезинфицированный горшок, засыпая старым грунтом и клятвенно обещая мученице непременно купить для нее новую цветочную смесь. Затем приняла душ и села у окна доедать вчерашнюю гречку и размышлять о случившемся накануне.

Обо всех своих подозрениях и версиях она вчера честно рассказала Верстову. Однако их было так много, что следователь вертелся на стуле, как у́ж на сковородке. Ведь из огромного потока вылившейся на него информации предстояло выбрать наиболее важную для раскрытия преступлений, что оказалось почти невозможным. Поэтому он прервал допрос и велел Софье явиться в его кабинет на следующий день к вечеру.

Она хорошо понимала Верстова: Кротов – совсем не тот подозреваемый, на которого можно опереться. К тому же он сам полицейский, поэтому голыми руками его не возьмешь. И как только придет в себя, разобьет вдрызг все картонные версии и лживые показания Ксении…

Или не разобьет? Софья ведь тоже сначала приняла его за преступника. Так чем Верстов умнее Софьи?

И все же красавчик Кротов настолько самодостаточен и доволен собой, что вряд ли станет ломать себе жизнь из-за какой-то ненормальной, даже если ею оказалась его бывшая, которую он, вероятно, когда-то любил,