Ад ближе, чем думают - Александр Григорьевич Домовец

минувших войнах он уже проиграл всё, что можно? Не пора ли остановиться и жить обычной жизнью, как другие страны?

Выслушав меня, Грейвс на минуту задумался.

– Ну, имени учредителя я вам не назову, – спокойно заметил он. – Разумеется, он не Господь Бог. В каком-то смысле совсем наоборот… Вам достаточно знать, что возможности этого существа практически беспредельны. Вы хоть представляете, каких усилий, какого объёма энергии потребовал перенос башни в иное пространство?

– И к чему такие траты? – утомлённо поинтересовался я.

Грейвс снисходительно похлопал меня по плечу.

– Да ведь вы уже всё знаете! То, что я рассказал сотрудникам на общем совещании – чистая правда. Либо руссофранки в последний момент сорвут проект «Сверхоружие», и тогда полетят головы, Альбион утратит последний шанс… и вообще: всё напрасно. Надежды, усилия, годы напряжённого труда, миллионы фунтов… Либо мы прячемся от союзников так, что нас никто и никогда не достанет. Стало быть, спокойно доводим проект до конца, возвращаемся в наш мир и передаём сверхоружие учредителю. А уж они вдвоём с Хэррингтоном используют конечный продукт в интересах державы! Так-то, друг мой. Междумирье для наших целей – самое подходящее место, – добавил он, понижая голос. – В сущности, мы нигде. Нас нет. Учредитель нашёл для башни щель между параллельными пространствами. Гениальное решение, согласитесь!.. План был создан на крайний случай. Теперь этот случай наступил, вот и всё.

Я откинулся на стуле и внимательно (очень внимательно) посмотрел на Грейвса.

– Вы сами-то поняли, что сказали? – спросил я осторожно.

– А что вам неясно?

– Да всё… Что значит «мы нигде»? Что значит «нас нет»? А если я вам сейчас врежу по физиономии, кулак пройдёт насквозь? И Дороти свою на столе не разложите? Мы что теперь, призраки?

– Для общения с Дороти у меня есть диван в комнате отдыха, – небрежно сообщил Грейвс. – Во всём прочем вы не так уж далеки от истины. Пожалуй, что и призраки… Ненадолго, но пока… да. И прекратите, наконец, угрожать физическим насилием! Что за примитив, надоело…

Он резко поднялся из-за стола и наклонился надо мной.

– Поймите, мы в междумирье, – напомнил он, дыша в лицо коньяком. – И в нашем, и в любом другом из параллельных миров мы отсутствуем. Мы находимся в обособленной пространственной капсуле и существуем автономно. Откуда, по-вашему, эта хмарь за стеклом? – он ткнул пальцем в сторону окна, словно затянутого болотной жижей. – В каждом мире существуют хоть какие-нибудь источники света. Между мирами их нет по определению. Можете считать, что мы космонавты на орбитальной станции в окружении вакуума. Разница лишь та, что не придуман ещё телескоп, с помощью которого нас можно увидеть… В рамках своей автономии мы друг для друга нормальные существа из плоти и крови. Хотя это не повод лезть в драку, – насмешливо добавил он. – Для всех остальных, за исключением учредителя, мы не существуем. Нет больше «Наследия прошлого», ясно? Пусть руссофранки ломают головы, куда мы делись. А мы между тем завершаем проект и появляемся неожиданно, как снег в июле…

Грейвс наклонялся ко мне всё ближе и говорил всё громче. Закончил же на высокой, прямо-таки истерической ноте. Возбуждённый блеск глаз, непроизвольное подёргивании лицевых мускулов… «Да ведь он псих», – мелькнуло в голове. Я отодвинулся.

– Послушайте, Грейвс, вы не боитесь?

– Чего же я, по-вашему, должен бояться? – высокомерно спросил директор, вытирая пот со лба.

– Ну, хотя бы того, что вся ситуация держится на честном слове вашего… учредителя. А вдруг с ним что-то случится… ну, не знаю: пуля, инфаркт, автокатастрофа, да мало ли что… И вы будете сигналить ему до посинения – мол, всё готово, забирай обратно. А он не ответит. И мы навсегда застрянем в междумирье. Как вам такой вариант?

Грейвс слегка дрожащими руками пригладил волосы и расслабил узел галстука.

– Успокойтесь, – отрезал он. – У всех сотрудников «Наследия» вместе взятых не хватит фантазии представить катаклизм, способный погубить учредителя. Уж такое существо. А учитывая, насколько он ждёт завершения проекта… Откровенно говоря, я больше опасаюсь другого.

– Бунта на корабле? – понимающе откликнулся я.

Грейвс нехотя кивнул:

– Ну, бунт – громко сказано. К экстремальному положению мы людей исподволь готовили: и я, и Аткинсон. Но теория одно, а практика совсем другое. Общая неопределённость, разлука с близкими, отсутствие дневного света, замкнутое пространство, непривычные бытовые условия, минимум комфорта… Словом, кое у кого могут сдать нервы. Факторов для этого много. Я, конечно, максимально загружу всех работой, это необходимо с любой точки зрения. Однако не исключены депрессии, истерики, агрессивные эксцессы и так далее. – Грейвс, перегнувшись через стол, доверительно положил мне руку на локоть. – Словом, я бы хотел рассчитывать на вашу помощь… в случае чего.

– О какой помощи идёт речь? – холодно спросил я.

– Н-ну… жизнь покажет. В конце концов, вы официальный представитель правительства, опытный полицейский, наконец, вооружены.

С этими словами Грейвс пронзительно уставился прямо в глаза.

Раздался лёгкий стук в дверь, и в кабинет вошла Дороти. Не знаю, как насчёт остальных, а её нежную шейку уже точно обвил аркан депрессии. Глаза потускнели, плечики опустились, да и двигалась она с видимым трудом. Бедная девочка…

– Господин директор, собрались начальники отделов, как вы и распорядились, – доложила она тихим голосом, глядя в пол.

– Прекрасно, Дороти, – живо сказал Грейвс. – Извинитесь от моего лица и попросите подождать несколько минут. Мы сейчас закончим беседовать с мистером Мортоном.

Когда девушка закрыла за собой дверь, я повернулся к директору и твёрдо сказал:

– Помощь, может быть, я вам и окажу. Но сначала вы мне расскажете, за что и почему так зверски прикончили офицера ООГ Добромыслова. Это моё условие, вам ясно?

Вот тут Грейвс растерялся. Чересчур неожиданным оказался поворот беседы.

– Да я-то тут при чём? – вырвалось у него.

– Не скромничайте, – саркастически произнёс я. – У меня ощущение… да ладно: уверенность, что вся мерзость, которая творится в Эйвбери, так или иначе связана с вашей гоп-компанией. Ну?

Однако расколоть Грейвса до конца не удалось: он быстро взял себя в руки. Голос его прозвучал почти надменно:

– Не надо ставить условия, Мортон. Какого чёрта! Мы в одной лодке и должны держаться друг за друга…. если хотим вернуться домой. А насчёт Добромыслова… что вам этот руссофранк? Он стал слишком опасен для наших планов. Он мог их сорвать. Нечего было соваться…

Михаил Буранов