Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники - Николай Губернаторов

Моя первая с ним встреча состоялась, конечно, около котла. Он всех знал по имени, по отчеству, а тут оторопел, замер. Было от чего. Пришла я к ним в роту такой худой, просто прозрачной, как говорили про меня, «без слез смотреть нельзя». И вот я протягиваю ему свой котелок, очень смущаясь, а он не может оторвать от меня взгляда. Потом молча, медленно наполнил до краев протянутый ему котелок, рассчитанный на две порции, и бережно протянул его мне. И продолжал давать мне двойную порцию до самого конца войны. А я, в свою очередь, все содержимое этого довольно объемного котелка съедала, не оставляя ни капельки и ни крошечки.

Впоследствии я узнала, что семья Филиппа была в оккупации на Украине. Долгое время он мучился гнетущей неизвестностью. И как-то на дороге войны встретил своего земляка (мир на фронте тесен). Тот сообщил Филиппу о гибели его троих дочерей и жены. Их всех после издевательств расстреляли во дворе дома, а дом сожгли.

Говорят, сначала он запил, но потом надел на себя маску шута-весельчака и убивал себя на работе.

Много лет прошло, а я не могу забыть этого удивительного человека и преклоняюсь перед его мудростью, добротой и лаской к людям!

Золотые люди были на фронте! Уж я-то хорошо это знаю!

Друзья-однополчане

«Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют…» Это и о нас. Только не по Бессарабии, а от Сталинграда — в Донбасс, потом на Украину, с Украины — в Крым. Летом 44-го нас перебросили с 4-го Украинского фронта на 3-й Белорусский фронт, в Белоруссию. Из Белоруссии — в Литву, из Литвы — в Восточную Пруссию.

Так что наша жизнь — постоянные переезды.

Мы так привыкли к перебазировкам, что если вдруг приходилось стоять в каком-либо населенном пункте больше 2–3 недель, то не терпелось поскорее опять трястись пусть по изрытой дороге, мерзнуть, мокнуть под дождем, уставать, но знать, что мы движемся вперед. А значит — к Победе. Сидеть и ждать — это не для нас.

Часто шутили: «Вот кончится война, как жить-то будем на одном месте?» «Уйду к цыганам», — находил кто-то выход. «А тебя они не примут — рыжие и курносые им не нужны».

У нас в роте связи был один цыган. Рапота Николай. Жгуче-черные глаза — озорные, хитрые, умные! Кудрявые густые волосы, быстрая походка, легкие, свободные движения — все это выдавало в нем человека вольного как ветер.

Он очень хорошо знал свое дело. Обрыв связи в любой точке находил быстро и безошибочно. Посылали его в самые опасные места, и он всегда возвращался жив и здоров. Ходил он обычно с напарником. У того была очень смешная фамилия — предлог для всяческих шуток — Бут. Маленький, сухонький, и, когда они шли радом, это выгодно подчеркивало красоту одного и незаметность другого. Но Рапота именно Бута всегда брал своим помощником.

Рапота одно время был личным шофером командира полка. Случилось так, что довольно долгое время связистам не удавалось восстановить повреждение на линии. Командир полка, взбешенный, вышел из штаба, сел в машину и крикнул: «Гони скорей!» Естественно, шофер спросил: «Куда?» «В бардак», — был приказ. Рапота не осмелился переспросить и молча погнал машину. Через некоторое время остановился. «Приехали, товарищ полковник!» — доложил Рапота. «Куда приехали?» — «В роту связи, товарищ полковник!» — отрапортовал Рапота. «Молодец! — засмеялся полковник. — Благодарность тебе за сообразительность!»

Вскоре Рапота погиб при артобстреле. Мы не видели, как это произошло, потому что он был откомандирован в один из авиабатальонов. Очевидцы рассказывали, что Рапота сгорел в машине, которая взорвалась от снаряда.

Накануне нам всем объявили благодарность командующего 3-м Белорусским фронтом за успешное проведение операции. Конечно, мы в этой операции непосредственного участия не принимали. Мы «осуществляли бесперебойную связь» — так было отмечено в приказе. А связь на фронте играла далеко не последнюю роль.

1944 год. Идет наступление на всех фронтах. Настроение прекрасное, так сказать, победное. Мы уже на подступах к Восточной Пруссии. Днем и ночью слышна канонада, взрывы. На горизонте — зарево.

В армии в распорядке дня есть так называемый «свободный час». На фронте, конечно, распорядок часто нарушался. Можно сказать, что его вообще не существовало. Ну а если выпадал такой, то мы старались его использовать как можно интереснее. Быстро переделав свои «домашние» дела, бежим на спевку. Находим удобное местечко: летом — на траве под деревьями, зимой — тоже нет проблем. К бытовым удобствам мы непривычны, главное — общение. Усаживаемся в кружочек. Откуда-то появляются ящики, доски, с успехом заменяющие кресла и стулья. Со смехом и шутками стараемся занять местечко поудобнее. И начинаются байки, подшучивания, анекдоты, интересные случаи, а потом — обязательно песни! И патриотические, и строевые, и лирические, и народные — все вперемежку со смехом, перебивая друг друга, искажая и текст, и мелодию.

Радуемся, что удалось собраться вместе, и очень ценим этот коротенький отдых, будто он — последний.

На наших сходках мы избегали говорить о грустном. И если как-то непроизвольно разговор переходил на тему печальных или трагических событий, то говорилось это легко, с юмором, с шутками. Трудно было поверить, что эти бойцы попадали в такие ситуации, из которых, казалось, не было выхода.

Помню грустно-веселый рассказ об одном далеко не веселом случае, который едва не стоил жизни рассказчикам.

Однажды троим связистам пришлось пробираться через болота — немцы прорвали оборону, а наши попали в окружение. Машина их подорвалась на мине, двое погибли, а трое скрылись в лесу. Казалось, что ж тут веселого-то? А они так хохотали, подшучивали друг над другом! И я поняла, что именно это им и придавало силы! Вера в себя, поддержка и полное игнорирование страха.

Запомнился и другой случай, рассказанный самими участниками происшедшего.

Двое связистов — наш «медведь» Саша и маленький, тщедушный Бут пошли исправлять повреждение на линии. Дело было слякотной осенью. Линия связи проходила, как правило, в низинах, зарослях, кустарниках. Связистам приходилось не один километр чавкать по колено в грязи, с тяжелым деревянным ящиком, наполненным аппаратами и кабелем. Ящик больно бил по спине, ногам и бокам.

И вот эти двое, уже найдя порыв и исправив линию связи, возвращались назад. И вдруг нос к носу столкнулись с четырьмя немецкими солдатами. Фронт проходил сравнительно далеко, и было непонятно, как они оказались здесь. Возможно, попали в окружение, но, как бы то ни было, подобная встреча явилась неожиданной для обеих сторон. После секундного замешательства началась потасовка. И хотя и у тех и у других имелось оружие, но воспользоваться им они забыли именно из-за неожиданности.