Путь Стратега 4. РеалРТС - Луций Корнелий

оружия. Однако выбранное им бревно отказалось сгнившим и рассыпалось в руках. Тем временем верхняя половина порванного потрошителя подползла к гиганту, укусив его за пятку. Хорт уже даже не ругался и не кричал, а лишь тяжело вздохнул:

— Как же вы надоели…

После чего таки пошел на монстров в решительную, хотя и очень неприятную для себя атаку. В процессе Хорт получил немало укусов и ожогов, но победил. Он схватил второго потрошителя, раздавив ему голову, затем кулаком впечатал огнедышащего скелета в сырую землю, разломал ему грудину и вырвал оттуда комок из трех сросшихся детских голов с горящими глазами. Интересная начинка. Стоило Хорту раздавить сердцевину, как скелет рассыпался, а череп его погас. Тогда гигант остервенело принялся топтать половинку потрошителя, вымещая на ней злобу от накопившихся ран.

Где-то недалеко судя по воплям, хрипам и всполохам огня тоже шел бой. Едва ли это было противостояние людей с монстрами. Скорее нечисть против нечисти. Покончив с тремя противниками, Хорт направился дальше. Странные, исполинские деревья полностью закрывали небо переплетениями своих стволов. Создавалось впечатление будто всё происходит в гигантском павильоне. Хорт прошел мимо кучки трупов аристов из Утопья. Их жабообразные тела были обожжены, растеразы и обгрызены. К дереву копьем прибит человек с искаженной внешностью. После смерти он превратился в зомби, но руки и ноги его были оторваны, так что труп лишь вяло шевелился. Ах, милый Север! Как же я скучаю.

Вскоре Хорт выбрался на поляну, в центре которой росло самое большое дерево, какое я только видел. Настоящий мать его Иггдрасиль. Впрочем, технически это было несколько деревьев. Шесть переплетенных стволов, скрученных на манер троса. Непроницаемо черная кора блестела в редких лучах луны, пробивающихся сквозь кроны. Корни, такие же толстые как и стволы, не желали быть полностью в земле и опутывали всю поляну. На них сидели фантастические существа самых разных видов. С какими-то я уже встречался, других видел впервые. Исполины, гиганты, гарпии, ламии и мантикоры. Десятки сатиров, кентавров и грифонов. На самом высоко приподнятом корне, как на троне восседала над монстрами Лав, и полог ее темного одеяния свисал вниз на полметра. Под ней в корнях исполинского дерева блестела вода, мерцая изнутри изумрудно-зеленым. В ней что-то плавало и шевелилось. Глаза древней ведьмы в полумраке казались полностью черными на фоне мраморно-белой кожи.

Нечисть поменьше расступилась перед Хортом, пропуская его ближе к матери.

— Опять лезут… — хрипло дыша, произнес гигант. — Лезут и лезут. Надо уходить… За реку. Надоело. Лезут теперь одни мертвяки. Раньше хотя бы весело было. Теперь пустые черепушки. Давишь их, давишь, а им плевать. Мертвые уже.

— Мы остаемся. — возразила ведьма властным и безразличным тоном. — Потише. К нам идет гость.

Вся нечисть замерла в ожидании и затихла, насколько это было возможно для такой толпы. Землю сотрясли тяжелые шаги. Слышался треск деревьев и сухостоя. Вскоре на поляне появилось ещё одно Чудовище с большой Ч. Восемь или даже девять метров. В отличие от широкого Хорта этот был наоборот вытянут наверх. Жилистое тело со смуглой кожей и гротескными мускулами. На уродливом лице блестел один единственный желто-зеленый глаз.

— Ты пришел, Калифес. — поприветствовала его ведьма. — Уж не думала, что придешь.

— Тяжек путь, когда племя людское так расплодилось. — глухим голосом, похожим на шум прибоя, ответил циклоп.

Одной рукой он держал короткую, относительно его габаритов, дубинку отлитую из железа.

— Я пришел и вижу, как ты посылаешь своих детей, моих братьев на смерть. — продолжил монстр. — Что забыли мы здесь? Зачем цепляемся за эти мертвые земли?

— Могла бы я ответить, да тебе не понять. — холодно усмехнулась Лав.

— А может быть я понимаю? — возразил циклом. — Ты служишь людям. Защищаешь их. Тех, кто забрал у нас мир.

— Я служу не людям, а человеку и ты знаешь какому. — ответила Лав. — Служу силе, которую он явил и воплощает. Отняли мир? Мир по которому ты грустишь уже никогда не вернется. Но и нынешнему осталось недолго.

— О чем ты?

— О том, чего ты видеть и чувствовать не способен. Но я ощущаю это как биение собственного сердца. Основание нынешнего мира дало трещину. Из праха и пепла, из ветра и далекой пустоты пришли они. Призраки. Духи древних царств и образы царств доселе небывалых. Станут бороться они за будущее. За возможность обрести плоть и кровь. Новый фундамент будет заложен или же все погибнет. Все, Калифес. Не будет ни гор, ни лесных чащ, где можно отсидеться. А теперь хватит болтать. Зачем ты пришел? Повиноваться или бросить мне вызов?

— В отличие от тебя я верен своей сути. — ответил циклоп. — Я шел за тобой, когда ты вела нас против людей. Пойду и сейчас. Но сердце твое ныне принадлежит не нам. Это прискорбно.

Видение оборвалось. Сменилось на дурной сон, в котором мне показалось, что я пробудился и вышел прочь из шатра. Было светло, но небо оставалось черным как ночью. Вместо солнца на нем горело огненное око. Красные, раскаленные тучи неслись с Севера на Юг. Я ощущал обжигающий жар, нисходящий с небес.

— Призраки древних царств и образы царств небывалых. — прогремел голос, напоминающий приближающуюся грозу.

Я увидел как на фоне черного неба проступают две исполинские фигуры. С правой стороны мраморная статуя женщины со сверкающими глазами. С левой из черного камня высеченный воин, лицо которого заменял череп, щедро политый жертвенной кровью. Клепсида и Забытый. Два противоположных воплощения войны.

— Станут бороться они за будущее. За возможность обрести плоть и кровь.

Обе статуи вдруг рассыпались. Обратились в пыль за мгновение, а место каменных лиц заняли живые, человеческие. Под белым мрамором Клепсиды оказалось бледное лицо Иворна Сандиса. Его глаза сверкали каким-то нездоровым вдохновением. Под черным камнем Забытого — смуглое, обветренное лицо Антавия Карра. Его взор напротив, казался спокойным и сосредоточенным как уставившиеся на тебя черные глазницы черепа.

— Новый фундамент будет заложен или же все погибнет.

Я проснулся, ощущая неприятную головную боль.

“Ну вот опять лезут”. — процитировал я Хорта, имея в виду жуткие пророчества. — “И хоть бы раз что-нибудь хорошее показали. Мол, держись, Миша. Все будет здорово. Всех победим. Нет. Обязательно какой-то армагедец. Ей