КРАМОЛА Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. - Коллектив авторов

Сильно «помягчавший» и объявивший о «восстановлении социалистической законности» режим попал в ловушку из-за им же самим установленных «правил игры». Он должен был или смотреть на происходящее «безобразие» сквозь пальцы, или по сталинской традиции прибегнуть к чрезвычайным мерам и нарушать свои собственные законы. Паллиативным выходом стало использование методов тайного политического сыска, а также профилактирование и принудительное применение психиатрии. Но открытых акций протеста полностью они не остановили, хотя массовость и размах публичных демонстраций удалось таким образом снизить до безопасного минимума.

Главное, чего удалось добиться властям, – это как бы замкнуть диссидентское движение на само себя, превратить его в своего рода отрезанную от населения, изолированную субкультуру, которая постоянно подпитывала себя, опиралась на фрондирующую интеллигенцию, прежде всего столичную, пользовалась поддержкой Запада, но, вполне в духе российских традиций, была «страшно далека от народа». Это было не виной и не сознательным выбором диссидентов, поскольку с самого начала они стремились именно к широкому пропагандистскому воздействию, публичности актов протеста, таких непохожих на действия «подпольщиков» предыдущего периода. Но единственным, что в конце концов осталось в арсенале действий оппозиции, была апелляция к мировому общественному мнению (что еще больше изолировало диссидентов от «населения») и весьма эффективная самоорганизующаяся система – «самиздат». По его каналам устанавливались связи между людьми, а пропагандистское его воздействие было гораздо более эффективным, чем распространение традиционных листовок[424]. «Самиздат» разрыхлял советскую культурную почву, хранить и читать его было относительно безопасно, но произраставшие на этой почве ростки организованного сопротивления власть хотя и не выжигала «каленым железом», как раньше, но зато поливала ядом конформизма – «профилактирования».

ДОКУМЕНТЫ

Суд над Даниэлем и Синявским (февраль 1966 г.)

129. Докладная записка первого заместителя председателя КГБ при СМ СССР и Генерального прокурора СССР в ЦК КПСС о судебном процессе над Даниэлем Ю.М. и Синявским А. Д., от 16 февраля 1966 г.

В дополнение к нашему письму № 2843с от 23 декабря 1965 года докладываем, что в соответствии с постановлением Секретариата ЦК КПСС N2 ст/132/llc от 5 января 1966 года судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в составе председательствующего – председателя Верховного Суда РСФСР т. Смирнова Л.Н., народных заседателей т[оварищей] Чечиной Н.А. и Соколова П.Б. 10–14 февраля рассмотрено в открытых судебных заседаниях уголовное дело Синявского А.Д. и Даниэля Ю.М. Государственное обвинение поддерживал помощник Генерального прокурора СССР Темушкин О.П., защиту подсудимых осуществляли адвокаты Московской городской коллегии адвокатов тт. Коган Э.М. (Синявского) и Кисенишский М.М. (Даниэля). По ходатайству Союза писателей СССР в судебном процессе участвовали общественные обвинители – члены Союза Кедрина 3. С. и Васильев А.Н.

Подсудимые Синявский и Даниэль, признавая факты написания и нелегальной пересылки за границу своих произведений для опубликования под псевдонимами, заявили в суде, что виновными себя в предъявленном им обвинении по части 1 статьи 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) они не считают, поскольку произведения, по их утверждению, не носят антисоветского характера.

В ходе судебного следствия было убедительно доказано, что изданные за рубежом под псевдонимом Абрам Терц повести Синявского «Суд идет», «Любимов», его статья «Что такое социалистический реализм» и под псевдонимом Николай Аржак повесть Даниэля «Говорит Москва», его рассказы «Руки», «Человек из МИНАПа» и «Искупление» являются антисоветскими, клеветническими произведениями, порочащими советский государственный и общественный строй, политику и идеологию нашей партии. Было наглядно показано также, что названные произведения подсудимых активно использовались антисоветскими зарубежными центрами в идеологической борьбе против СССР.

В совершенных преступлениях подсудимые были изобличены показаниями свидетелей, вещественными доказательствами и заключениями экспертов.

Следует отметить, что на суде отдельные свидетели пытались выгородить Синявского и Даниэля. Вызванный в суд свидетель Голомшток – старший научный сотрудник Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики, отказался назвать лиц, у которых он брал для прочтения антисоветские произведения Синявского, а свидетель Дувакин – доцент, старший научный сотрудник филологического факультета МГУ, восхвалял Синявского, назызая эго известным литератором, много сделавшим для развития советской культуры.

С большим вниманием присутствовавшие на процессе представители общественности г. Москвы (в зале суда находилось 150–180 человек) выслушали содержательные речи общественных обвинителей т[оварищей] Кедриной и Васильева и государственного обвинителя т. Темушкина, показавших, что Синявский и Даниэль на путь написания и переправки для опубликования за границей клеветнических пасквилей встали сознательно, в силу своих антисоветских воззрений.

Требование представителей обвинения о справедливом и суровом наказании Синявского и Даниэля было встречено присутствовавшими с одобрением. Речи обвинителей неоднократно прерывались аплодисментами.

Защитники т[оварищи] Коган и Кисенишский в своих выступлениях пытались доказать, что подсудимые действовали без прямого антисоветского умысла и отрицали враждебную направленность произведений подсудимых.

Представители обвинения т[оварищи] Кедрина, Васильев и Темушкин, воспользовавшись правом на реплику защите, убедительно показали несостоятельность доводов, высказанных в речах защитников.

Подсудимые и в последнем слове продолжали отрицать свою виновность в совершении особо опасного государственного преступления, указывая, что писали они свои произведения, чтобы приобрести на Западе второе имя в литературе и популярность на путях модернистского искусства, а также якобы с целью предотвратить новое проявление культа личности. Вместе с тем, Даниэль признал в последнем слове, что его произведения были использованы в антикоммунистической пропаганде, чем был нанесен ущерб интересам Советского государства.

Верховный Суд РСФСР, признав предъявленное подсудимым обвинение по части 1 статьи 70 УК РСФСР доказанным, приговорил Синявского к 7, а Даниэля к 5 годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима.

Приговор суда присутствовавшими был встречен аплодисментами.

Кроме того, Верховным Судом вынесено определение о привлечении к уголовной ответственности свидетеля Голомштока за отказ отдачи показаний по статье 182[425] Уголовного Кодекса РСФСР.

Осуждение в уголовном порядке Синявского и Даниэля одобрительно воспринято советской общественностью. В адрес суда, редакций газет в ходе судебного разбирательства поступило большое количество писем и телеграмм от советских граждан с требованиями строго наказать клеветников. Вместе с тем, среди некоторой части творческой интеллигенции высказываются опасения, не вызовет ли такая мера новых проявлений «жесткого курса» по отношению к людям творческого круга.

В ходе предварительного расследования дела и судебного разбирательства выявлен ряд враждебно настроенных лиц, а также скомпрометировавших себя неискренним, беспринципным поведением в связи с делом Синявского и Даниэля. Некоторые из них оказывали на свидетелей и обвиняемых отрицательное воздействие и даже пытались провоцировать неустойчивых людей из числа молодежи на антиобщественные выступления в защиту Синявского и Даниэля. После проверки имеющихся данных в отношении таких лиц к ним будут приняты административные или профилактические меры.

0 характере дальнейших возможных проявлений и реагирований по поводу процесса над Синявским и Даниэлем будет доложено дополнительно.

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 32. Д. 7226. Л. 212–215. Заверенная машинописная копия

«Действия участников сборищ не носят случайного характера…»

130. Из докладной записки председателя КГБ при СМ СССР и Генерального прокурора СССР в ЦК КПСС о демонстрации на площади Пушкина в Москве, 27 января 1967 г.

Комитет государственной безопасности и Прокуратура СССР докладывают о принимаемых мерах по пресечению антиобщественных, политически вредных проявлений со стороны отдельных враждебно настроенных лиц.

Как докладывалось ранее, начиная с декабря 1965 года в Москве имели место неоднократные попытки организации различного рода сборищ и провокационных выступлений то в защиту Синявского и Даниэля, то «памяти жертв сталинизма», то с демагогическими требованиями пересмотра законов. В последнем случае 22 января с[его] г[ода] аналогичное сборище состоялось на пл[ощади] Пушкина, где собралась группа лиц в количестве 15–20 человек с плакатами, содержащими требования об отмене отдельных статей Уголовного кодекса[426] и освобождении из-под стражи задержанных до этого органами КГБ наиболее активно проявивших себя распространителей антисоветских документов. Антиобщественные действия указанной группы сопровождались выкриками: «Долой диктатуру», «Отменить антиконституционный указ» и т.д.