Серый кардинал - Владимир Моргунов

Поднявшись на пятый этаж, он позвонил у невзрачной с виду двери в квартиру Мудрова. Отошел немного, чтобы шеф мог рассмотреть его. Послышались негромкие щелчки изнутри, дверь открылась немного.

Вся хитрость этой двери состояла в способе навешивания, специальное устройство надежно удерживало ее от полного раскрывания. Это не какая-то хилая цепочка. На такую дверь хоть танком наезжай, а пока не освободишь блокировку, так и останется узкая щель. Можно принять телеграмму, ответить напившемуся до забвения собственного имени мужику, что никакой Зины здесь нет, а потом с помощью специального рычага дверь прикрыть, вне зависимости от того, с какой силой на нее давят снаружи. А уж на счет прочности можно не беспокоиться: крестовина из титана и титановый же лист, составляющие каркас, соединенный с навесами, позволят выдержать удар кувалды или лома, и даже не один удар.

Сейчас Мудров распахнул дверь сразу, без предварительного приоткрывания.

— Входи, Трофимыч, — мрачно сказал он и подал Орлову руку. — Эх, Геннадий Трофимыч, черная полоса у нас пошла. Эти засранцы в Волгограде гробанулись. А теперь вот… Ты знаешь, кто меня кличет? Савин, областной прокурор. И я догадываюсь, по какой причине. Ладно бы такой мудак сыпанулся, как Спортсмен, у него всегда вместо головы тыква была, но Аркадий, Аркадий…

— Ума не приложу, Владимир Викторович… — Орлов пожал крепкими плечами. Виноватым он совсем не выглядел.

— Кто же мог об этих гэбешниках знать? Все же вроде было заметано.

— Не все, выходит. Не все мы учли.

— Теперь чего уж после драки кулаками махать… Отработанный материал те ребята. У них выход только на Аркадия был. А Аркадий…

— Да ты что, не слыхал, не слыхал?.. — Мудров пораженно уставился на него.

— А что я должен был слышать?

— Об Аркадии?

— Я с ним говорил по телефону вечером.

— А утром, часа в четыре, он башку себе прострелил!

— …

— Только ты молчи пока об этом. При Савине ненароком не проговорись.

— А чего мне проговариваться? Не я ж с ним говорить буду. Погоди-ка, Владимир Викторович, так считаешь, что Савин по этому поводу к себе кличет?

— А то по какому же еще? Ладно, чего рассусоливать, пошли, там видно будет…

Милицейского поста при въезде на дорогу теперь не было, Ненашев оказался прав.

Анжела уверенно проскочила мимо полуразрушенной будочки, где только заржавевшие столбики с обеих сторон от дороги напоминали о том, что когда-то тут останавливали каждую машину, требовали документы.

— Алло, начальник, — Ненашев теперь сидел, выпрямившись, на заднем сиденье. — Объект оторвался метров на триста, сейчас направляется к поселку. Черная «Волга», двадцать первая.

— Нормально, — послышался голос Клюева. — Вы не особо садитесь ему на хвост, там все-таки народ тертый, в момент обнаружить могут. Проедете еще метров двести, там правый поворот, на грунтовую дорогу и съезжайте. Так к нам доберетесь.

А в это время в черной «Волге» Орлов заметил:

— Во-он «волжанка» по полю покатила. Трахаться, небось, поехали. Милое дело — средь высоких хлебов. Суббота, она для того и создана.

— Шутки шутишь, Геннадий Трофимович, — Мудров хотел сказать: «в такое время», но потом подумал и продолжил. — Это, небось, совхозное начальство. Совхоз здесь — «Пригородный» называется.

— Совсем неплохо, — одобрительно кивнул Ненашев, переключившись на другую частоту. — Мы с тобой, оказывается, совхозное начальство. Что ты об этом думаешь?

— Я об этом думаю то, что первое предположение мне больше по душе.

— Маркиза, придется наступать на какую-то там часть организма собственной песне. — Он опять переключил частоту. — Вы уже видите «Волгу»?

— Да, — ответил Клюев. — Судя по всему, мы даже знаем, куда она поедет. Вам же, чтобы оказаться совсем в тылу у нас, надо будет объехать пруд против часовой стрелки. Прокурорская дача, судя по всему, обнесена синим глухим забором, Улица спускается к воде наискосок, а дача эта — вторая с края.

— Хм, — сказал Ненашев, когда они поднялись на пригорок, и перед ними открылся дачный поселок. — Сложновато им будет к этой даче подобраться. Место на берегу открытое, а там еще народ какой-то тасуется. Хорошо, если это и в самом деле рыболовы…

Орлов подкатил к воротам, слева от которых расположилось прорезанное в заборе окошечко. «Как в летнем кинотеатре, — на Орлова вдруг нахлынули воспоминания детства. — Эх, где теперь тот кинотеатр?»

Мудров вышел из машины, подошел к окошечку, что-то сказал в него. Потом он стоял и ждал — достаточно долго, наверное, с минуту. Наконец, ворота стали открываться. Их открывал милиционер в черной форме, в высоких ботинках в кепи, с дубинкой, пистолетом, с «уоки-токи».

«Бравый парень, — подумал Орлов. — Интересно, что он смог бы предпринять, если бы я сейчас сшиб его машиной, а потом начал стрельбу по второму придурку?»

Второго охранника Орлов совершенно правильно «вычислил». Когда Мудров сел в машину, и они въехали во двор, второй охранник стоял в дверях будочки, располагающейся рядом с калиткой. Экипирован он был точно так же, как и первый.

«А хватит ли у них дури, чтобы обыскать меня?» — прикинул Орлов.

— Все путем, Трофимыч, — спокойно произнес Мудров, как бы отвечая на его вопрос. — Мы у своих. Чуть дальше проедь.

Орлов подогнал машину чуть ли не к самому крыльцу большого двухэтажного особняка, первый этаж которого был сложен из кирпича — сказывалась все-таки безлесность здешних мест, даже такие дачи не делались полностью деревянными. Зато второй этаж и мансарда были сложены из бревен, очень аккуратных, гладких, без малейших видимых зазоров подогнанных друг к другу.

— Ты уж обожди меня в машине, Трофимыч, — бросил Мудров. — Я ненадолго.

На крыльце особняка появился Савин, высокий красивый мужчина с продолговатым, немного обрюзгшим лицом. Савину сейчас было сильно под шестьдесят, но его внешность все еще привлекала к себе внимание женщин. Лет десять назад ему говорили, что он похож на западногерманского фигуриста Норберта Шрамма.

Обычно Савин улыбался широкой «рекламной» улыбкой, за что и получил у своих недругов — правда, это было тоже достаточно давно — прозвище «конферансье». Конечно, улыбка не очень то вязалась с имиджем прокурора, который должен был олицетворять собой неотвратимость наказания. Чем выше Савин поднимался по служебной лестнице, тем реже его видели улыбающимся, даже в семье.

Вот и теперь Савин выглядел если не хмурым, то озабоченно-усталым — это на даче-то, в субботу утром!

Он подал Мудрову большую мясистую ладонь, бросил взгляд на «Волгу».

— Мой человек, — коротко объяснил Мудров.

— Пройдем туда, — Савин указал на беседку, едва заметную среди деревьев. Довольно высокая для климата здешних мест ель почти полностью накрыла беседку широко разросшимися нижними ветвями. Здесь всегда было прохладно, приятно пахло хвоей.

— Что это ты читаешь, Виталий Петрович? — Мудров кивнул на газету, которую прокурор держал в руке. — Неужели «Комсомолку»? Ну несолидная газета, честное слово!

— Эта несолидная газета солидный по нынешним временам тираж имеет. — Савину, похоже не очень нравилось бодрячество Мудрова, Глядя на него, можно было подумать, что пригласили вице-президента «Кредо» на шашлыки с водкой. Что же, на таких мероприятиях Мудров часто здесь присутствовал. И хозяин тоже, видать, не забросил служения культу стали, мяса и огня — место, где обычно устанавливается большой «фирменный» мангал, лысое, трава там сгорела от выпадающих углей.

— Вот, — брюзгливо продолжил прокурор, — почитай, вчерашний номер.

Он развернул газету и положил ее на столик — гладко оструганные доски, щедро пропитанные олифой и аккуратно покрытые темным лаком.

«Крыша» — сразу бросился в глаза заголовок.

И — знакомые имена. Юлин, кличка Спортсмен, старший следователь облпрокуратуры юрист 1-го класса Лихарев М. С. Загадочная гибель Альтшуля, рассказ директора завода, пожелавшего остаться безымянным: «… сегодня только мафия решает, что и в каком количестве производить, по каким ценам и кому продавать». Последний пассаж показался Мудрову явной чушью. Далеко еще до этого.

Кто же писал? Какой-то А. Жарков. Как же так, он встречался со следователями, с работниками прокуратуры, милиции, а куда же смотрел, например, Ковалев, или он, Савин?

— Ты знал о приезде этого… Жаркова? — Мудров оторвал взгляд от газеты.

— Почему же не знать? — Савин посмотрел, как показалось Мудрову, неприязненно. — Он был у меня, вернее, не у меня лично. Я Феоктистову поручил разбираться с ним. В УКГБ он был тоже, с Широковым беседовал. В УВД — с Алексеевым.

— С Широковым? С Алексеевым? — вскинулся Мудров. — Ну, эти-то задницу сейчас на части рвут, пытаются доказать, как много от их работы зависит, да какую они пользу приносят. Они всех дерьмом готовы облить, только бы свою архиважность доказать.