Короли в изгнании - Макс Мах

Но вот Лин, изучавшая социологию и историю экономических учений, как оказалось, кое-что о Ленине знала.

– Ты имеешь в виду Ульянова? – деловито спросила она. – Он, кажется, был членом ВРК вместе со Свердловым и Дзержинским?

– Да, – усмехнулся Макс, бросив мимолетный взгляд на Виктора. В его взгляде было столько иронии, сколько поместилось. – Да, Лин, он был тогда в Петрограде. И был он, между прочим, первым предсовнаркома Республики.

– Bay! – Хейди удивленно раскрыла свои небесно-голубые глаза, в которых, впрочем, было сейчас больше алкогольного энтузиазма, чем здравого смысла.

– Точно, – нахмурила лоб Лин, пытавшаяся, видимо, припомнить стершиеся из памяти за ненадобностью подробности.

– Именно, – подтвердил Макс. – И это был, девушки, очень и очень многообещающий политик. И не погибни он летом восемнадцатого, кто знает, какими путями пошла бы в дальнейшем история русской революции.

– А разве у революции могли быть другие пути? – Хейди, кажется, даже протрезвела от такой крамольной мысли.

– А почему нет? – пожал плечами Макс.

– Да, – неожиданно поддержала его Лин. – Могли. Ульянов же был за военный коммунизм и против НЭПа, ведь так?

– Ну где-то так, – вынужден был согласиться Виктор, ругая в душе Макса на чем свет стоит за то, что тот полез в такие дебри. Черт их знает, этих нынешних европейских коммунистов, что они там, вернее здесь, себе думают.

– Вот видите, – усмехнулся Макс. – Та же революция, в той же самой стране, одни и те же люди, но замена одной ключевой фигуры на другую, возможно, – я уточняю, возможно не значит обязательно – могла изменить ход событий самым драматическим образом. Или нет.

– Красиво, – согласилась Лин и подняла свой стакан. – За вариативность истории, геноссен, и за то, что все состоялось так, как состоялось.

Тост всем понравился, и они дружно выпили за неизменность исторической последовательности.

– А второй пример? – вспомнила Лин, глаза которой блестели теперь так же, как и глаза Хейди.

– Второй? – задумчиво переспросил Макс, откидываясь на спинку стула. – Извольте, есть и второй.

Он разлил водку по опустевшим стаканам и продолжил свой мысленный эксперимент с двумя историями одной и той же революции. Виктору показалось даже, что Макс получает от этого какое-то извращенное, по мнению Виктора, удовольствие.

«Ну-ну, – подумал он с сарказмом, – чем бы дитя не тешилось! А девки все равно пьяные, им чего не расскажешь, все будет в струю».

– Второй пример относится к тому же времени, что и первый. К лету тысяча девятьсот восемнадцатого.

Макс замолчал на секунду, видимо, формулируя свою «гипотезу».

– Ну же! – попросила Лин, придвигаясь ближе и заглядывая снизу вверх то ли в глаза Максу, то ли ему в рот. – Ну же, гер профессор!

– Летом восемнадцатого, – немецкий акцент Макса стал отчего-то более жестким, очевидным, – обострились отношения между большевиками и левыми социалистами-революционерами.

– Эсерами, – блеснула неожиданной эрудицией Хейди и пьяно засмеялась, довольная собой.

– Эсерами, – согласился Макс, одобрительно кивнув смешливой девушке. – Причины разногласий были, естественно, исключительно идеологического характера, но в подоплеке имел место личный конфликт, я бы сказал, личностная несовместимость того самого Ульянова, о котором мы уже говорили, и некоторых лидеров социалистов. Так вот, конфликт интересов едва не привел к военному мятежу, но в последний момент Дзержинскому удалось договориться с Александровичем, и кризис был преодолен. Эсеры остались в правительстве, а правительство, в свою очередь, осталось коалиционным, но ситуация в июле восемнадцатого была очень и очень напряженная. Еще чуть, и полыхнуло бы!

– Не преувеличивай, Макс, – возразил Виктор, тоже помнивший это место в «Кратком курсе». – Ну какая такая большая беда могла бы случиться? Отодвинули бы эсеров, и всех дел. Их и было-то всего ничего.

– Не скажи. – Макс взял со стола пачку беломора, выудил одну папиросу, обстоятельно обстучал ее о ноготь большого пальца («И где только научился, мерзавец!» – восхитился Вик тор.), закурил. – Ты не забыл, часом, кто командовал РККА в освободительном походе?

– А! – понял Виктор его логику. – Вот ты о чем.

– Именно, – подтвердил довольный Макс.

– Вы о чем? – поинтересовалась Лин.

– О том, – объяснил Макс. – Что главкомом Красной армии в тридцать девятом-сороковом годах был маршал Муравьев,[81] а он, между прочим, в тысяча девятьсот восемнадцатом еще большевиком не был. Муравьев был как раз эсером, как и начальник Генштаба, маршал Егоров, кстати. И вот представьте, сложись дела не так, как сложились, как бы повели себя эти двое? Муравьев ведь тогда фронтом командовал…

– Ты думаешь, маршал мог поднять мятеж? – с ужасом спросила Хейди.

– Вот этим и занимается социалистическая альтернативная история, – усмехнулся ей в ответ Макс. – Она исследует возможности, варианты событий, проверяет историю на прочность. Теперь понятно?

Он выпил водки и, загасив папиросу в пепельнице, перешел ко второй части вопроса.

– А вот буржуазные альтисторики по своей природе реваншисты. Они сублимируют в своих фантазиях собственный комплекс неполноценности. Свое ощущение обреченности и тотального поражения в историческом споре с социализмом.

«Что он несет? – с опаской подумал Виктор, принимая на себя функции разливающего. – А если нет?»

Но оказалось, что опасался он напрасно. Макс попал в точку.

– Ты имеешь в виду «Два Торнадо» Бёрчера? – спросила Хейди, до этого игравшая роль пассивного слушателя.

– И его тоже, – уклончиво ответил Макс, который, как и Виктор, понятия не имел, кто такой этот Бёрчер («Bircher, надо полагать») и что за книгу он там написал.

– Да, возможно, ты прав. – Лин задумчиво сделала несколько глотков из своего стакана и поперхнулась.

– А мне фильм понравился, – сказала Хейди, перелезая со стула на колени к Виктору. – Я книжку не читала, а фильм смотрела, когда была декада американского кино.

– Мне тоже, – оживилась откашлявшаяся наконец Лин.

Она посмотрела на то, как уютно устроилась в объятиях Виктора Хейди, и, по-видимому, решила не отставать.

– Особенно мне понравилась Кенди Райз в роли пилота Спитфаера,[82] – сказала она, непринужденно пересаживаясь на колени Макса. – А тебе, Макс, фильм понравился?

– Нет, не понравился, – твердо ответил Макс, разливая «Юбилейную» по стаканам. – Идеологически чуждый, игра актеров никакая, и секс, между нами, какой-то простой.

– Ну тут ты не прав, – возразил Виктор, опрокинув в себя очередную порцию и вслушиваясь в то, как жидкий огонь пронзает его сверху донизу. – Секс он и есть секс. Или так, или раком.

Его реплика послужила сигналом к окончанию дискуссии. Опасный разговор – а опасными для них, если честно, были все без исключения разговоры – угас сам собою, сменившись нечленораздельными репликами, вздохами, шуршанием одежды и наконец стонами.

«Хочешь жить, умей!» – мимолетно подумал Виктор, упираясь взглядом в белый упругий зад Хейди…

Он проснулся рано. Его внутренние часы еще не успели настроиться на местное время – «Даст бог, и не надо будет!» – но общее ощущение было именно такое, часов на шесть утра. Так оно примерно и оказалось. 06:47.

«Ну не то чтобы так уж и рано, – решил он, бесшумно покидая постель, где тихо посапывала во сне совершенно голая Хейди. – Вполне».

Виктор аккуратно накрыл девушку одеялом и стал быстро одеваться. Это не заняло у него много времени, чай, не парадный мундир черного полковника, и уже через минуту он был в гостиной, где его ждал одетый и умытый Макс. Собственно, осторожные движения Макса Виктора и разбудили. Кивнув другу, Виктор так же бесшумно проскользнул в ванную и быстро умылся. Им обоим не мешало бы и побриться, но это можно было сделать и позднее, в какой-нибудь парикмахерской, типа той, где он стригся накануне.

Они покинули квартиру, предоставившую им вполне приличный ночлег, так и не потревожив спящих девушек. Оно и к лучшему. Продолжения у этого приключения быть не могло.

Погода снова была приличной, и они, не торопясь, пошли в сторону центра.

– Я так понимаю, у тебя есть план, – сказал Виктор, раздумывая над тем, закурить ли ему натощак и всухую, или подождать, пока на их пути не появится какое-нибудь рано открывающееся кафе.

– Непременно, – сразу же откликнулся Макс. – Мы уезжаем.

– Куда? Когда? И как? – поинтересовался Виктор, решивший, что ждать не будет.

– В Берлин, – ответил Макс. – Не озирайся, тут есть кафе, которое открывается в семь. Я вчера по дороге заметил.

– Значит, на поезде поедем, – кивнул Виктор, закуривая.

– Это ты решил, потому что мы идем, к вокзалу? – хмыкнул Макс. – Зря. С Центрального вокзала можно и в Схипхол[83] ехать.