Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык

Посчитайте, какие будут цифры к концу месяца. Русские понесли больше потерь чем мы».{684}

Давала знать о себе усталость. Следствием переутомления стали несколько несчастных случаев: взрыв запаса пороха на Зеленом холме и взрыв покинутого русскими погреба.{685} Это приводило к лишним жертвам и тормозило подготовку к штурму. Но, несмотря на трудности, саперные работы не останавливались ни на час. Подземная война продолжалась с еще большим ожесточением. Боше попытался описать происходящее под землей: «Чтобы дать вам представление об этой войне, скажу, что сейчас происходит работа по подземному минированию перед Малаховым, где минеры двух лагерей заняты боями, о которых мы не имеем никакого понятия. Генерал Ниель, с превосходным профессиональным опытом, говорил, что никогда, ни в какой осаде не получали подобного развития эти способы атаки и защиты. Я восхищаюсь минерами, призванными на настоящую войну кротов; испытания, которые они выносят столь терпеливо, делают из них самых интересных людей армии».{686}

Отдача, самоотверженный труд и терпение саперов способствовали приближению осадных позиций почти на 20 метров ко рву перед Малаховым курганом.{687}К началу штурма противники сблизились настолько, что начали перебрасываться ручными гранатами.{688}

Но и русские саперы не теряли времени даром. Атакующего противника перед фронтом оборонительной линии ждали несколько неожиданных и не самых приятных сюрпризов. С началом войны было принято решение срочно и в массовом порядке начать производство взрывных устройств для защиты севастопольских укреплений. Таковыми стали самовзрывные устройства, предложенные «штаб-офицером по искусственной части» Киевского арсенала полковником А.Н. Савиным, названные автором «фугасными аппаратами». Они представляли из себя деревянный просмоленный ящик кубической формы, начиненный 20–30 кг. пороха и снабженный «власовской трубкой». Они вкапывались в землю и срабатывали в результате механического воздействия на них. По сути дела — это современная противопехотная мина нажимного действия.{689}

Кроме фугасных аппаратов на ближних подступах использовались орудия, которые постоянно были заряжены или картечными пулями, или металлическими осколками ядер и гранат, которые в изобилии валялись повсюду. Как правило, в этих случаях использовались стволы орудий с неисправными лафетами или с другими неисправностями, позволявшими произвести выстрел. Это были уже более совершенные и более новые средства борьбы. В отличие от камнеметных фугасов они могли быть использованы в наиболее выгодное для обороняющегося время. Ими прикрывали ближние подступы к батареям и предотвращали внезапный прорыв неприятеля на позицию, особенно через заранее подведенные траншеи. Умелое сочетание противопехотных заграждений привело к тому, что во время первого штурма Севастополя, двинувшиеся на штурм 3-го бастиона британцы, мало того что нарушили порядок, и «…штурмовые колонны, превратившиеся в толпу, смешались с подошедшими резервами», но и были вынуждены в ходе атаки разбирать засеки, рубить палисады, неся тяжелые потери.{690}

14 августа на позиции Малахова кургана прибыл князь Горчаков — «…любимый нами… бодрый и бравый старик».{691}С ним был начальник его штаба генерал-адъютант Коцебу. В сопровождении коменданта Малахова кургана капитан-лейтенанта Карпова главнокомандующий осмотрел позиции, наградил нескольких офицеров орденами, которые тут же, согласно написанному на пустой пороховой бочке приказу, прикрепил на грудь новоиспеченных кавалеров. Горчаков был достаточно образован, чтобы понять — на этой позиции должно было решиться все. В этом пункте обороны подводился итог неудачам его и предшественников.

Он был не одинок в своем убеждении. Все участники предстоящей драмы понимали, что в стойкости и удержании Малахова кургана заключается перспектива удержания и самой крепости.

Немного внимания уделим теории. По существовавшей в середине XIX в. теории крепостных действий, долговременное укрепление могло быть взято тремя способами или их сочетанием. К таковым относились:

— внезапное (нечаянное) нападение; штурм;

— бомбардировка.{692}

В сложившейся ситуации, когда союзные фортификационные работы уже вплотную подошли к русским укреплениям, наибольшую опасность представляла именно возможность внезапной атаки. Для того чтобы не допустить перспективы взятия кургана таким способом, необходима в первую очередь высокая бдительность его гарнизона. При соблюдении этого условия, чтобы нельзя было эскаладировать фортификационное сооружение, оно должно быть:

— сомкнутым;

— иметь одетый ров;

— иметь обстреливаемый ров.{693}

Гарнизон Малахова кургана составляли четыре батальона трех полков 15-й резервной пехотной дивизии: Модлинского, Прагского и Замосцкого, «…составленных большею частью из новобранцев, всего в числе 1400 человек».{694} Непосредственно на самом кургане «…гарнизон состоял из резервного Модлинского пехотного полка, который до такой степени потерпел от этого, по истине адского огня, что, по ежедневно подаваемому списку коменданту, о числе на лицо находящихся штыков, в день 27-го августа, в нем было только 394 человека нижних чинов на бастионе».{695}

Командир Модлинского полка полковник Н.А. Аршеневский не тешил себя надеждами — будучи достаточно опытным, он вполне понимал, что вряд ли удастся удержать курган. Разрушения были настолько сильны, а гарнизон столь незначителен, что среди защитников кургана преобладало мнение о неизбежности собственной гибели.

Из батальона четвёртого полка, защищавшего курган — Люблинского, насчитывавшего не более 500 человек, одна треть находилась постоянно на работе в минах, а прочие две трети — на отдыхе в Корабельной слободке. Кроме того «… на кургане состояло до 500 челов. артиллерийской прислуги, штуцерных и сапер, да на работах до 1000 челов. Орловского князя Варшавского полка и 49-й курской дружины. В резерве, за горжею Корнилова бастиона, и на 2-й оборонительной линии, были расположены остальные три полка 9-й дивизии: Елецкий, Севский и Брянский, всего 6 батальонов в числе 2,400 человек. Начальником войск на Малаховом кургане был старый опытный воин генерал-майор Буссау. Как в продолжение канонады с рассвета до полудня убыло на кургане несколько сот человек, то число защитников его вместе с резервом не превосходило 4000 штыков».{696}

Французы небезосновательно считали, что Малахов курган уязвим. Единственной помехой могли стать какие-либо активные действия русской армии, способные отбить у союзников желание штурмовать крепость.{697}

Трудно говорить, было ли действительно неожиданным для русских столь стремительное и внезапное взятие союзниками укреплений, или судьбу Севастополя решила банальная беспечность. «При получении известия о сборе войск в передовых неприятельских траншеях перед Малаховым курганом, по распоряжению генерал-лейтенанта Хрулева, направлена была ко 2-й оборонительной линии 9-я пехотная дивизия, составлявшая резерв Корнилова бастиона: Севский полк расположился за стенкою Корнилова бастиона и Белостокскою церковью; Елецким — занял линию на 2-й оборонительной стенке, сзади батареи Жерве; а егерские полки сей дивизии, за исключением части егерского князя Варшавского полка, бывшей ночью на работах у бастиона Корнилова, остались в слободке».{698}

Так почему французам удалось так быстро овладеть ключевой позицией? После этого самая героическая защита остальных пунктов оборонительной линией была лишь слабым утешением и не имела никакого смысла. Внимательно изучив все имеющиеся материалы с обеих сторон, мы можем смело отметить как минимум три фактора способствовавших неприятелю.

Первое: внезапность нападения, которая сыграла определенную роль при штурме ключевого оборонительного сооружения — Малахова кургана. Французские солдаты 25-тысячного корпуса генерала Боске в считанные мгновения преодолели сорокаметровое пространство между двумя линиями траншей и устремились на валы укреплений. Завязался ожесточенный рукопашный бой. Внезапность была достигнута, прежде всего благодаря непрерывной и напряженной, предшествовавшей штурму работе саперов. С уверенностью можно утверждать, что путь штыку проложила лопата, а работу лопаты обеспечила артиллерия. Ни на одном из участков союзники не подошли столь близко к русским позициям. Остальное было делом обученности. Привыкшая к быстрым действиям и любившая подобные акции французская легкая пехота одним броском преодолела участок шириной не более 50 м, затратив для этого не более 15 сек. Офицеры русской артиллерии спустя много лет после окончания Крымской войны вынуждены были принимать в свой адрес обвинения, что по причине успокоенности, они попросту «проспали» штурм.{699}