Чужая война - Вера Петрук

Все приходит к тому, кто умеет ждать. Впервые Регарди не мешала татуировка на спине. Она была лишь рисунком на коже, оставленным на память бывшим другом. Солукрай не казался больше пугающим бременем и наказанием. Он перестал быть запутанным клубком шерсти, превратившись в красивый ковер, которым была устлана дорога в будущее. Потребуются годы, чтобы рассмотреть его узоры и понять их смысл, но халруджи был наполнен терпением и верой в победу.

Увлекшись новыми ощущениями, Арлинг не заметил, как сорвался. Ему повезло, что он забрался невысоко – падение было недолгим. Потирая ушибленное колено, Регарди с недоумением прислонил руки к стене. На ладонях было достаточно порошка, но он больше не клеился к камню. Арлинг растер между пальцами новую порцию волшебного средства и с силой приложил руку к стене. Можно было с таким же успехом стукнуться об нее лбом. Теперь было ясно, почему древние строители не поленились привезти блоки для цитадели из другого места – из-за свойств камня. «Звездный порошок» не клеился к стенам башни. Она была неприступной. Почти.

Иман учил их многому, но, в первую очередь, не верить в невозможное. Еще не построили стену, на которую не мог бы забраться ученик Школы Белого Петуха. Привязав мешок со «звездным порошком» к поясу, Арлинг прислонился к цитадели и медленно двинулся вокруг, ощупывая каждый камень не только руками, но и всем телом. Дойдя до другого края пропасти, он остановился и, вытянув руку насколько возможно, исследовал поверхность стены, которая нависала над бездной.

С этой стороны ветер, туманы и время сумели покрыть цитадель сетью едва заметных царапин и трещин, а места соединения блоков казались не такими плотными. Возможно, древние строители посчитали, что пропасть сама по себе являлась хорошим сторожем, и уделили северной стороне меньше внимания. Однако высота была не так страшна, как ветер, который, ревя и ухая, вырывался из бездны, проносился вдоль стержня цитадели и исчезал в низком небе, в чье брюхо впивался острый шпиль башни. Судя по тому, что следов от крючьев на северной стороне не было, смельчаков или сумасшедших пока не объявилось. Арлинг собирался стать первым. Ведь страх и сомнения еще находились в плену его «Я».

«Просто не думай об этом», – сказал себе халруджи, ощупывая пальцами первую трещину, с которой должна была начаться его вторая попытка. Последняя. Если он сорвется, если не удержится под порывом ветра, если…

– У тебя сильные руки, – прошептал Регарди, расставаясь с землей и повисая в воздухе. – Подняться по этой стене на каких-то сто салей не труднее, чем пробить горшок с песком. Или череп врага. Все получится. Внизу нет пропасти – только туман, который я придумал сам. Слепые часто ошибаются.

Мысль о том, что туман был лишь плодом его воображения, Арлингу понравилась. В таком случае не существовало и башни. Он снова был васс’ханом, и сейчас тренировался на Огненном Круге, пытаясь в очередной раз покорить Стену Гордости, особо любимую иманом. Стена возвышалась в начале круга, пугая новичков и заставляя старших учеников скрежетать зубами от бессилия. Никому не удавалось одолеть ее полностью – даже Финеасу, лучшему. Личным достижением Арлинга были пять салей, выше него забирался только Ол, который, казалось, был рожден для скалолазания. Регарди так и не узнал, что с ним стало. Иман отправил его в Пустошь на Испытание Смертью. Учитель считал, что Ол все равно умрет из-за болезни, которая пожирала его мозг, а Испытание могло дать ему шанс.

По сравнению со Стеной Гордости цитадель ивэев казалась удобной лестницей со ступенями. Правда, иногда ступени начинали крошиться и проваливаться. Порывы ветра, рвущегося из бездны, пытались вклиниться между животом Арлинга и камнями Туманной Башни, но Регарди не давал им шанса, прижимаясь так плотно, что, казалось, еще немного и его кожа срастется с каменным монолитом. Ветру оставалось теребить его головной платок и стегать по спине холодными струями.

По мере того как он поднимался выше, цитадель изобретала новые ловушки, не желая быть покоренной. Он едва успел отдернуть руку, когда из трещины, в которую вонзились его ищущие пальцы, показалось жало скорпиона. Пришлось повиснуть на одной руке, так как ветер, воспользовавшись заминкой, ловко оторвал и ноги тоже.

Новое чувство застало врасплох. Невероятная легкость в теле и свобода сознания превратились в счастье, которое накрыло его, словно ливень пустыню. Не в силах бороться с ним, Арлинг рассмеялся. Туманная Башня дарила сюрпризы, которые запомнятся надолго. Понадобилось усилие, чтобы собраться. Ветер раскачивал его тело, маня разжать пальцы, вцепившиеся в проем между камнями. Он обещал незабываемый полет, но Регарди заставил себя не слушать его шепот. В бездну он прыгнет в другой раз. Сейчас ему нужно было прыгнуть в другую сторону – в небо.

Почти с любовью погладив бок башни свободной рукой, халруджи отыскал в ней впадину и осторожно просунул пальцы. Подъем продолжился, но ощущение эйфории не покидало еще долго.

Когда до зияющего проема единственного окна башни оставалось с десяток салей, Арлинг понял, что страх, который он заточил в ловушку своего «Я», сумел освободиться и витал вокруг, мечтая о мести. Неожиданно подумалось о том, сколько времени он будет лететь вниз, если сорвется. Успеет ли он подумать о Магде, или умрет еще во время полета, не выдержав того, что предал имана и Сейфуллаха, не сумев спасти их?

– Слепой не может взглянуть правде в глаза, – прошептал голос врага, заглушая свист ветра. – В этом твоя ошибка и поражение. Истина…

– Истина мне не нужна, – перебил себя Арлинг, задыхаясь от злости и быстрых потоков воздуха, обтекавших тело. – Вера – вот, что важно. Истина может заключаться в том, что Сейфуллах погиб от болезни, а следующий порыв ветра сбросит меня в пропасть. Правда подождет. Она для тех, кто ходит по земле и смотрит на мир обоими глазами. Я выбираю веру, пусть и в то, что не существует.

Ожидая новых атак врага, которых почему-то не последовало, Арлинг не заметил, как добрался до широкого проема, источающего смрадные запахи Белой Язвы. Страх не появлялся. Вероятно, собирал силы для новой атаки. Решив отложить сражение с ним до более удобного момента, Регарди сосредоточился на плане. Ведь он по-прежнему казался идеальным.

Вход охраняли два ивэя, застывшие у подъемника с корзиной. От нее пахло людьми и смертью. Если бы не слабый стук сердец стражников, их можно было принять за статуи. Они были молчаливы, холодны и неподвижны. Также и умерли – не сдвинувшись с места и не издав ни звука. Сняв с них маски, Регарди почувствовал аромат журависа. Причина апатичного поведения стражей была найдена, но вопросов стало еще больше.

Сразу от входа начиналась винтовая лестница, уходящая в глубину. Она напоминала туннели Подземелья Покорности, но пахла иначе – серой, журависом, слюдой, персиками, золой и мышьяком. Уже знакомый запах Белой Язвы вплетался в смесь странным узором, вызывая желание скорее покинуть это место. Лестница была похожа на разинутый зев голодного зверя, в брюхо которого закинули слишком много еды не первой свежести. Она порождала зловонную отрыжку и отравляла воздух брожением. Звуки, поднимающиеся из недр башни, только усиливали сходство.

Бросив вниз камень, Арлинг не услышал, как он приземлился. Похоже, что строители хотели не только построить башню до небес, но и достичь самых глубин Исфахана. Отчего-то вспомнился рассказ Ларса о Нехебкае, который бродил в подземельях северных гор, пытаясь найти украденное сокровище. С кем бы халруджи меньше всего хотелось встречаться в таком месте, так это со своими галлюцинациями. Лестничный проем освещали масляные лампы, в плошки которых были щедро добавлены стебли журависа. Его пары действовали на любую голову – особенно на ту, которая различала мир по запахам и звукам.

Регарди осторожно приступил к спуску, стараясь не пропустить признаки людей. Долго ждать не пришлось. Через пару десятков салей лестница вывела его на узкий балкон с дверями, расположенными по кругу. Толстые стены глушили стоны и слабые голоса, но сомневаться не приходилось – он нашел палаты с больными.

Стараясь унять дрожь в руках, Арлинг сломал первый замок и проник в комнату. Не считая двух ивэев у входа, других стражников ему не встретилось. То ли все санитары спали, полагаясь на неприступность башни, то ли собрались где-то в другом месте. Возможно, у них был праздник, и тогда журавис получал объяснение. Впрочем, кучеярам никогда не требовался повод, чтобы пожевать плитку журависа или щедро добавить его в курильницу. Если верно было второе, то халруджи повезло. Сражаться с рослыми великанами не особо хотелось.

Однако войдя в комнату, Регарди понял, что удача осталась внизу, у подножия цитадели. Если другие палаты были похожи на эту, он мог искать Сейфуллаха всю ночь и все следующие дни. Здесь был дворец Белой Язвы, ее дом и надежная крепость. Сладковато-гнилостный запах, исходивший от людей, вповалку лежащих на полу помещения, предупреждал об опасности и гнал прочь. Комната больше походила на склад, чем на больничную палату. Только вместо вещей и продуктов в ней хранились тела – мертвые и еще живые.