Учитель Истории - Артур Гафуров

Пользуясь податливостью «материала», я перед выходом успел выяснить все, что мне было нужно. Громобои перемещались тройками. Каждую тройку вел лидер, вооруженный огнестрельным оружием. Двое других также были вооружены: бейсбольные биты, кастеты, ножи, рогатки, пневматика — полный набор уличного беспредельщика. Любое сопротивление беспощадно подавлялось и каралось. Своих от чужих они отличали по приколотым к курткам белым крестам (надо же, прямо как католики в Варфоломеевскую ночь!) и маскам на лицах, имелся у них и свой пароль. Двери и окна квартир, не подлежащих разгрому — читай, принадлежавших самим громобоям и членам их семей — также помечались специальными наклейками.

Вообще в их действиях чувствовалась организация и четкий план. Жалко только, всех его подробностей Бабушкин не знал, даром, что младший брат предводителя. Но и того, что удалось выяснить, хватило. Крупные отряды громобоев блокировали выезды из города, первыми были захвачены посты ДПС. Покинуть Младов теперь невозможно. Следующим этапом был захват административных зданий и подавление любого сопротивления. А затем уже самый смак — грабеж и содомия, — но лишь после того, как в город полностью перейдет под контроль захватчиков.

Я слушал все это и попросту отказывался верить. Как люди, родившиеся и выросшие здесь, могли додуматься до подобного? Воистину на что только не способен человек: он готов уничтожить собственный дом только ради того, чтобы продемонстрировать свою силу. Продемонстрировать исключительно самому себе: настоящих-то врагов у громобоев нет. А может, они просто хотят вписать свое имя в историю? Устроить грандиозное шоу, которое прогремит на всю страну, на весь мир? Геростратова слава…

Мобильная связь уже не работала: я попытался дозвониться до Яны, до Льва, до Сонечки — безуспешно. Видимо, какой-то умник вывел из строя приемо-передатчики сотовой сети. Об их судьбе мне было ничего не известно. К счастью, пока Бабушкин делился ценными сведениями, я успел набросать в голове схему своих дальнейших действий. В первую очередь нужно добраться до больницы.

Однако едва мы дошли до конца дома и повернули за угол, как сразу же наткнулись на тройку громобоев.

— Стоять, — прозвучал из темноты сиплый голос, в лицо ударил мощный луч «полицейского» фонаря. — Свои?

С момента начала акции прошло всего сорок минут, а они уже чувствовали себя хозяевами положения.

— Дом и родина, — нервно отозвался Бабушкин, как мы с ним заранее договорились.

— Тоха, ты, что ли?

— Гибсон!

Черт, надо же так нарваться! Сразу же на корешей этого придурка! Я покрепче сжал рукоять скрытого в рукаве револьвера.

— С кем это ты? — поинтересовался Гибсон, приблизившись. — Я думал, тебя старшой дома оставил. Где ваш третий?

— Это… Это старый мой друган, — Бабушкин покосился в мою сторону, я одобрительно кивнул.

— Да вот, — я отпустил локоть своего пленника и приобнял его за плечи. — Погостить заехал к Тохе на пару дней. А у вас тут такое веселье! Грех пропустить. Кстати, да, Тоха, где наш третий? Забил, что ли?

— Не староват ты для веселья, дядя? — хохотнул Гибсон. — И где твоя маска?

— Нету маски, — признался я. — Я ж не знал…

— Ладно, расслабься, — громобой дружески пожал мне руку. — Развлекайся, сегодня всем можно. Вспомнишь молодость.

— Да я ее и не забывал, — в тон ответил я.

— Это правильно… — Гибсон вдруг посерьезнел. — Ладно, хорош трепаться. Погнали, пацаны. Вы с нами?

— Нет, — проблеял Бабушкин, который, кажется, здорово струхнул. — Нам надо…

Закончить он не успел. В соседнем дворе что-то громыхнуло, да так, что зазвенели уцелевшие стекла в ближайших хрущевках. Крики, на секунду стихнувшие, возобновились с новой силой.

— О, запалили таки! — обрадовался Гибсон. — За мной, пацаны!

Секунду спустя мы снова остались вдвоем.

— Пронесло, — прошептал Бабушкин. — Я уж думал…

— Плевать, что ты думал, — я увидел распростертые на снегу тела. — Иди за мной.

Мы подошли к покосившейся перекладине для выбивания ковров. На фоне мутной белизны раскинувшиеся человеческие фигуры казались проталинами, частью пейзажа, просто очень причудливой формы. Я склонился надо одним из них. Похоже, всё.

— Ты сдурел?! — зашипел мне на ухо Бабушкин. — Нельзя оказывать помощь! Вон еще тройка идет, нас сейчас… Ох, слава богу, их отвлекли. Надо идти, куда ты там шел!

— Да, — отозвался я, не узнавая своего голоса. — Пошли.

Заприметившая нас «тройка» была отвлечена выстрелами из окна третьего этажа. Кто-то из местных, яростно матерясь, палил из дробовика. Громобои залегли, укрывшись за чьей-то машиной.

— Я вас, суки, всех положу! Всех до одного! Выходите, падлы!

Воспользовавшись тем, что нас он пока не заметил, мы поспешили удалиться.

В соседнем дворе горели облитые бензином мусорные баки: громобои сгоняли к ним пойманных на улице и выволоченных из квартир людей. Их охраняли вооруженные люди. Мы прошли мимо, я сделал вид, что помогаю раненому товарищу. Как назло, Бабушкин ковылял так медленно, что я просто не мог не разглядеть в деталях всё, что там происходило. Перепуганные люди затравленно оглядывались по сторонам, просили не трогать их. Кто-то пытался возмущаться, но таких быстро «приводили в чувство». Своим открытым лицом я поневоле привлекал к себе внимание, на мне задерживались взгляды. Запоздало сообразил, что кто-то из жителей пытается запомнить меня. Блин, надо бы тоже разжиться громобойской маской!

— Это моя машина! Убери руки от моей машины, урод! Я три года на нее горбатился!

— Твоя машина? — щербатый задохлик в повязке «а-ля черепашка ниндзя», прикрывавшей лишь глаза, радостно осклабился. — Горбатился, говоришь? Вот тебе еще на три ближайших года занятие!

И в ни в чем не повинную легковушку полетел коктейль Молотова.

— Тваарь!!! — не своим голосом завыл мужик. — Это же «БВМ»! Ты понимаешь?! «БМВ»!!! Это моя…

Договорить он не успел: ловким ударом в живот его повалили на землю. К нему кинулась полураздетая жена, запричитала:

— Не трогайте его, пожалуйста… Не трогайте…

— Лучше бы он тебя так защищал, как эту рухлядь, — презрительно бросил поджигатель. — Гоголь, раздай бабам одеяла. Ночь будет долгой. Где взять? В квартирах у них взять, где же еще. Или хочешь себе оставить? А вы куда, черти? Раненый? Ну ладно, идите.

Мы поспешно покинули этот двор.

Через улицу располагался небольшой сквер: здесь на тротуаре тоже лежали недвижимые тела, среди которых я не без удивления заприметил несколько в масках. Цена победы. Победы? Где-то за сквером вдруг разразилась яростная перестрелка, которая быстро стихла, сменившись одиночными выстрелами. Как назло, нам было как раз в ту сторону: придется делать крюк. Вокруг ни души, машины больше не ездят. Их обездвиживали и приводили в негодность в первую очередь из опасения, что кто-нибудь сможет выскочить из огромной мышеловки, в которую превратился Младов. На многих авто разбиты окна, продырявлены колеса. Прилегающая к скверу улица затянута густым дымом: там пожар. Тянет какой-то химией.

Бабушкин хромал все заметнее, не до конца зажившая дырка в ноге всё более настойчиво давала о себе знать. Но парень не жаловался, видимо, помнил поговорку про раненых лошадей.

— Возьмешь? — кивнул он в сторону поверженных подельников. — Балаклаву возьми.

Одна мысль о том, чтобы надеть на себя вещь, снятую с трупа, привела меня в состояние ужаса, и я спешно замотал головой.

— Нет… Лучше я так…

— Какие мы нежные, — усмехнулся он. — Голубая кровь.

— Хочешь к ним присоединиться? — вкрадчивым голосом поинтересовался я. — Сейчас устрою. С мотивацией у меня теперь проблем нет. Так что не зли меня.

Он понял, что я не шучу.

Сквер мы преодолели без приключений, однако сразу за ним нам пришлось участвовать в штурме отделения полиции. Вот надо же было так неудачно составить маршрут! Я хотел обойти эту горячую точку стороной (выстрелы были слышны издалека), но едва мы показались на открытом месте, как нас заприметил патруль громобоев. И припахал к «делу».

— Сверху, Саныч, сверху!

— Да не там, правее!

— Голову не высовывай, дубина!

Забаррикадировавшиеся внутри сотрудники правопорядка отбивались из табельных. Палили увлеченно, патронов не жалели. В промежутках между выстрелами они обращались к громобоям с увещеваниями, просили оставить их в покое. Но тем было нужно хранившееся в отделении оружие и боеприпасы, поэтому никакие уговоры не действовали: штурм продолжался с прежней силой. Атакующая группа залегла метрах в тридцати от здания, ее бойцы потихоньку пробирались вперед под прикрытием оставшихся позади товарищей.

— Вы двое, — к нам подлетел местный есаул, без маски, по виду, мой ровесник. — Пойдете с Пахомом. Зайдете со стороны Грибоедова, перелезете через соседнее здание к ним на крышу.