Оружие победы - Василий Грабин

На этот раз совершенно неожиданно было объявлено еще об одном срочном испытании двух батарей Ф-22. Председатель комиссии — народный комиссар обороны маршал Ворошилов. Прежде такого никогда не бывало. Командование на полигоне было поручено В. И. Казакову, впоследствии маршалу артиллерии, а тогда командиру артиллерийского полка, на вооружении которого как раз были наши Ф-22 образца 1936 года.

Начало испытания было настолько законспирировано что я приехал на полигон с опозданием, когда все уже были в сборе и находились на огневых позициях: Ворошилов, Кулик, Буденный, начальник и ответственные работники Генштаба ответственные работники АУ, инспектор артиллерии Воронов а также другие военачальники, представители Наркомата оборонной промышленности.

Никогда, ни при каких испытаниях не было столько разных представителей и в таких высоких чинах и званиях, как в этот раз. При виде их мне стало даже как-то не по себе. Почему вдруг такая честь нашей пушке?

Представился маршалу Ворошилову и доложил причину своего опоздания. Выслушав меня, Ворошилов сказал:

— Мне поручено испытать вашу пушку, для чего и создана комиссия под моим председательством. Комиссия должна сегодня испытать две батареи двухчасовой артиллерийской подготовкой и дать свое заключение. Порядок установлен следующий: знакомство с материальной частью пушки, с подготовкой орудийного расчета, затем стрельба. В начале стрельбы я и некоторые члены комиссии будем находиться на огневых позициях, а остальные — на наблюдательном пункте. Затем я поеду на НП, чтобы видеть работу пушек по целям. Прошу вас доложить комиссии материальную часть.

"Надо полагать, это испытание будет последним", — подумал я. (И оно действительно оказалось последним.)

Я кратко рассказал о пушке и ответил на заданные вопросы.

Раздалась команда "к бою!" Орудийные расчеты четко выполнили команду, доложили: "Батарея готова!" На все ушло меньше минуты. После короткой пристрелки обе батареи перешли к трехминутному огневому налету. По инструкции полагалось, чтобы каждое орудие выпустило по 51 снаряду. Отгремели выстрелы обеих батарей, материальная часть и орудийные расчеты работали четко.

Климент Ефремович обошел обе батареи. Подходя к орудию, спрашивал красноармейцев, удобно ли работать у пушки и сколько выстрелов сделали за три минуты. Все отвечали, что пушка проста и удобна в обращении, но не все выполнили огневую задачу. Только одно орудие из восьми успело сделать 51 выстрел. Нарком поблагодарил орудийный расчет и приказал выдать ему премию.

Начался второй трехминутный артиллерийский налет. На этот раз четкость работы орудийных расчетов была изумительная. Все не только выдержали средний темп огня, но и значительно превзошли его.

Нарком поблагодарил весь личный состав батарей, а мне сказал:

— Пушки отлично работают, — и уехал на НП посмотреть работу пушек по целям.

Мне тоже хотелось поехать на НП, но я, скрепя сердце, решил остаться на огневой позиции, чтобы еще понаблюдать за работой материальной части.

Сообщили о прибытии Ворошилова на НП, и стрельба возобновилась. Обе батареи работали хорошо. По командам с НП было понятно, что пушки быстро разрушают цели и переносят огонь на следующие. Такая стрельба была приятна, хотя и сильно оглушала. Вскоре на огневой позиции неожиданно появился комдив Хмельницкий, состоявший при наркоме для особых поручений. Это был чуть сутуловатый человек с темной шевелюрой и строгим лицом. Но он был строг к себе, а с подчиненными предупредителен. Известно было, что во время гражданской войны он спас Ворошилову жизнь. Климент Ефремович долгие годы работал с ним вместе, ценил его как хорошего организатора и чуткого человека. Хмельницкий передал мне, что нарком просит меня приехать на НП.

— Товарищ Грабин, вы только посмотрите, как прекрасно работают пушки по целям! — Такими словами встретил меня Ворошилов и повернулся к Буденному: Семен Михайлович, смотри, какая изумительная кучность! Создается впечатление, что все пушки бьют в одну точку!

— Отличная кучность! — сказал Буденный. — С такими пушками хорошо воевать. К тому же у них высокая скорострельность. Стреляет только восемь орудий, но они создают море огня.

В это время шел обстрел блиндажа. Я посмотрел, как кучно ложатся снаряды, как они долбят блиндаж, и испытал огромное удовлетворение.

Похвал пушке от всех присутствовавших на НП неслось очень много, но мне эти похвалы были, признаться, в тягость. Их и здоровому человеку порой не легко переносить, а я в тот день чувствовал себя совсем больным. Незаметно я покинул НП и вернулся на огневую позицию. Там все шло гладко, до конца стрельбы оставалось еще около часа. Лестные слова, услышанные мной, вызвали целый рой воспоминаний.

Мои раздумья были нарушены приездом Хмельницкого.

— Вас ищет маршал. Узнал, что вы уехали на огневую, и приказал мне привезти вас на НП.

Когда я снова явился на НП, маршал укоризненно сказал:

— Товарищ Грабин, что это вы все прячетесь? Сейчас ваше место здесь, а не на огневой. Вы должны любоваться результатами работы пушек. Вы только посмотрите, что делается! Впечатление такое, что снаряды не выстреливаются пушками, а будто бы кто-то руками швыряет их прямо в цель, стоя с ней рядом. Это прекрасная, артиллерийская музыка, которой можно только восторгаться и любоваться. Послушайте сами, какую оценку дают пушке.

Действительно, похвалам не было конца, в том числе со стороны командира артполка Казакова. Я жалел, что рядом со мной нет моих соратников. Очень хотелось, чтобы они сами все видели и слышали.

Когда артподготовка закончилась, Ворошилов приказал Казакову построить часть, которая обслуживала пушки. Маршал объявил благодарность всему личному составу. Затем он поздравил меня и весь коллектив завода с успешным окончанием испытаний и выразил уверенность, что завод даст армии столько этих пушек, сколько потребуется.

4

Но завод по-прежнему сидел в глубоком прорыве. С большими потугами выпускал он пушки Ф-22 — гораздо меньше, чем было предусмотрено планом, и невысокого качества. Еще ни разу коллектив не испытывал счастливого чувства удовлетворения от своего труда. Каждый месяц, каждый квартал люди слышали одно и то же: "Завод программу не выполнил". Устали они от этого. А как им хотелось хотя бы раз вздохнуть полной грудью и наконец услышать другое! Но это "наконец" все не приходило, потому что оно не могло прийти случайно, его нужно было завоевать.

Директор Дунаев часто ходил в цехи, усердно выколачивая программу, но она ему не поддавалась. Слов нет, в цехи ходить нужно, но, чтобы посещение цехов было успешным, надо знать, как открываются двери в отделы, которые занимаются подготовкой производства. А Дунаев тех дверей не знал и даже не пытался их отыскать, не понимая того, что понимал Радкевич: сначала следует серьезно и глубоко заняться подготовкой производства, создать культурную технологию, а уж потом ходить по цехам, проверяя технологическую дисциплину. Дунаев вертелся как белка в колесе, тратя много труда, а без толку, потому что в производстве по-прежнему царила кустарщина. Завод был директору явно не по плечу, потому что уровень технической подготовки Дунаева был очень низок, да и организаторскими способностями он не блистал. Властолюбивый, высокомерный и в то же время трусоватый, он боялся нового, не терпел возле себя волевых и знающих людей, а сам не мог здраво оценить значения культурной подготовки производства, которая расчетным путем закладывает в техническую документацию производительность, себестоимость и качество продукции, стало быть, выполнение программы. Он даже не подозревал того, что все остальные звенья заводоуправления и цехи являются исполнителями воли тех, кто осуществляет подготовку производства.