Малахит - Наталья Лебедева

Но Веточка держался изо всех сил. Он все еще ждал Золотко, и не мог представить, чтобы ее в день возвращения встретил тот, другой.

И поэтому он мёл, стирал, готовил, пел малышам песенки, укладывал их спать и старался не думать о страшном.

Глава 5 Гать

Не думать о страшном не получалось, потому что Веточка был убийцей. Веточка — не Крысёныш. Он теперь хорошо помнил тот день, о котором так надолго забыл.

В тот день он возвращался домой с покупками.

Покупок было немного — два каравая хлеба да мешочек сушеных яблок. Пустой бидон из-под молока болтался на боку. С неба валил мокрый мартовский снег. Веточка шел, время от времени сбегая с тропы поиграть. Сначала скатился с пригорка на куске коры. Потом влез на свое любимое дерево, ствол которого делился на три толстых сука, а между ними получалась широкая площадка, где очень удобно было сидеть. Мальчишка собрал снег, налипший на ветки, и стал играть в высельчанина, которого окружили милиционеры. Снежки, превратившиеся в тяжелые камни, летели в головы врагов. Врагами были кусты, и они тряслись от боли и страха, когда в них удавалось попасть. Конечно, мама сильно ругала его за такие игры, если он случайно о них проговаривался. Он и сам понимал, насколько опасны болота, и как важно здесь следовать тропе, но Веточка привык жить в окружении топи и не бояться. Пару раз случалось так, что он мог и не выбраться, но он почему-то всегда выбирался.

Снежки кончились, и мальчик достал из сумки краюху хлеба, которую Курочка дала ему с собой в дорогу. Он поел и уже собирался спуститься с дерева, когда увидел, что к тропе, прячась за кустами, подкрадывается мужчина. По рукаву, перехваченному черными лентами, Веточка узнал в нем милиционера.

Он замер у самой тропы, и мальчишке стало интересно, кого он ждёт. С дерева тропа была видна ему хорошо. Он раньше наемника заметил двух взрослых и ребенка, которые шли по ней. Снег медленно падал с неба крупными хлопьями. Снежинки оседали на золотых волосах, выбившихся из-под капюшона девочки. Она показалась Веточке удивительно красивой. Ей было страшно — она испугано смотрела по сторонам, и чуть что хватала за руку мужчину. Но он высвобождал свою ладонь: Веточка заметил, что за поясом у мужчины — длинный нож и латунная колотушка. Обеспокоенная женщина, которая шла сзади, придерживала девочку за плечи.

Милиционер заметил людей. Из-за куста, вжавшись в снег, он смотрел, как они идут по тропе, ведущей вглубь болот.

Наконец люди скрылись из глаз. Наемник встал и начал отряхивать от снега полушубок. В этот момент он увидел Веточку.

— Э! А ну-ка слезай с дерева! — крикнул милиционер. — Ты что тут делаешь?

Веточка послушно спрыгнул в снег. Наемник схватил его за шиворот и, ни о чем не спрашивая, поволок в лес — прочь от болота.

Они остановились на заснеженной поляне. Здесь было пусто, только снегири сидели на ветках рябины и время от времени роняли в снег яркие гроздья ягод. Потом послышался топот копыт и из-за деревьев на громадном рыжем жеребце выехал богато одетый человек. За ним скакали еще пятнадцать наемников — на лошадях похуже.

— Ну? — спросил главный.

— Они. Были здесь. Прошли по тропе. В болото, — в голосе милиционера были страх и неуверенность. Он боялся этого человека.

Главный натянул удила, конь под ним нервно заплясал. Тяжелый посох описал в воздухе дугу и опустился на плечо говорившего. Видимо, удар был сильным, но подчиненный не рискнул издать ни единого звука и всем своим видом выражал униженную покорность.

— Я что приказывал?! — крик эхом раздался в лесу. — Что я приказывал?!

— Задержать…

— А ты?

— Но я был один, господин Алмазник. А он — вооружен. Я послал к вам гонца! Я ждал что вы вот-вот прибудете!

— А-а! — Алмазник досадливо взмахнул рукой. — Куда они пошли? Да, и кто — это? — он указал на Веточку.

— Они пошли по тропе. Я покажу, куда. А этот… Болтался там, пока я следил за девчонкой. Зачем — не знаю. Я решил, что вы сами разберетесь.

— Ты кто? — спросил Алмазник, подъехав к Веточке так близко, что конь нависал над ним скалой.

— Так я, это, Веточка. Выселковский.

— Что делал в лесу?

— Так играл. — Веточка старательно прикидывался туповатым и радовался тому, что сумка с хлебом и бидон остались на дереве. Их трудно было бы объяснить.

— Потом сморю, — продолжал он, — дядька за кустом залег. Я притаился — высматриваю, чего это он. А там еще трое. Прям в болото пошли. Я замер — напугался чуть. Сижу на дереве — сморю. А потом дядька этот ваш меня усёк. Велел с ним идти, я и пошёл.

Веточка боялся. Он понимал, что все эти люди собираются идти по той тропе, и не мог этого допустить, потому что единственным местом, куда она вела, был его дом.

— Болота хорошо знаешь?

— Да, порядочно. Меня мамка по осени за клюквой гоняла. Брусники тоже набрать, грибов…

— Куда ведет та тропа?

— Так через болото. Дорогой-то кругом. Кто пеший — день хода. А через гать — полдня.

— Деревня там есть?

— Где? В болоте? В болоте только Выселки, — Веточка шмыгнул носом.

— Дурак! За болотом есть деревня?

— Не… Там только знахари живут. Травники.

— Травники… — задумался Алмазник. — Так, — сказал он. — Провести нас можешь?

— А чё ж. И могу! Только лошади не пройдут — ноги переломают, да потопнут.

Без малейших возражений Алмазник спешился и привязал своего тонконогого скакуна прямо здесь, к стволу дерева. Его наемники сделали то же самое.

— Пойдем через Старую гать, — пояснил Веточка, сворачивая на тропу чуть западнее той, которой пошли Золотко и ее родители.

— А что же та тропа?

— Так вам надо тех догнать — с девчушкой? Они далеко ушли. А гать короче. Мы их тут живо обгоним. Да и надёжнее гать. На тропе утопнуть можно.

— Так зима. Болото подмерзло.

— И чего? Оттепели-то были весь февраль. Лед-то тонкий. А под ним — топь. Не, надо гатью идти. Гать шире…

Веточка поднял голову и долго смотрел Алмазнику в глаза. Тот чувствовал подвох, но за разговорами слишком много было потеряно времени.

— Веди, — сказал он вновь и вцепился мальчику в плечо так, что тот все время чувствовал, будто на плече сидит хищная птица.

Он и правда повел милицию через гать. Старая гать — название безобидное, если не знать, насколько она старая. Не бревна, а одна видимость, труха. Гати было уже лет двести, если не больше, а под ней была самая что ни на есть топь. Сам-то Веточка рассчитывал выбраться, потому что был легкий, потому что лед, хоть и тонкий, еще держался, и потому что шел он первым. Но по мере того, как отряд углублялся в болота, Веточку начинали мучить сомнения.