«Если», 2008 № 12 - Журнал «Если»

— Да, — повторила я. — Думаю, ты в нее пролезешь. Рудольфу придется чуточку труднее.

Для начала Флойд перераспределил кислород между камерами-хранилищами в своем костюме. Бедра и икры годились, плечи и спина — нет. К счастью, у нас имелось много воздуха в баллонах, которые Флойд мог толкать перед собой. Полный рюкзак был для этого попросту слишком велик. И вообще, зря мы эту дурацкую вещь потащили с собой в пещеру. Гораздо хуже оказалось то, что у нас совсем не было веревок — кому они нужны при почти нулевой силе тяжести? А это означало, что нам все придется толкать вперед, а не волочить за собой.

— Так, — сказала я. — Фокус тут в том, что плечи — самая широкая часть тела. Протяни одну руку вперед, а вторую отведи назад, вдоль тела. В таком положении ты сможешь шевелить плечами и пролезть в довольно узкую щель.

Мне не было нужды говорить ему, что одна из его рук окажется зажатой, пока проход не расширится, а если этого не случится, то в такой позе он и умрет.

— Если ты все же застрянешь, мы стравим немного воздуха. — Я снова подумала о родителях Флойда. — Конечно, ты не обязан лезть туда первым. Ты всегда можешь дать Рудольфу поработать морской свинкой.

Флойд обвел взглядом пещеру.

— Нет. Я проводник. Я пойду первым.

И через секунду мы полезли в дыру. Правая рука впереди, толкает снаряжение. Левая рука протянута назад, вскоре ее прижало. И ледяные глыбы давят со всех сторон.

И тут я внезапно поняла.

— Знаешь, — сказала я, — ведь их уже не вернуть. И… — я не была уверена, стоит ли продолжать, но уже поздно идти на попятный, — …они гордились бы тем, каким ты стал.

Флойд перестал ползти.

— Бритни, сейчас очень неудачное время для психоанализа. — Потом он рассмеялся, насколько это возможно в тесном проходе, и я ощутила, как ослабло напряжение, которое уже несколько недель нарастало между нами. — Даже если ты права.

Странно. В тот момент меня больше не волновало, что мы в буквальном смысле угодили в ловушку, да еще на глубине нескольких километров внутри очень странной планетки. А потом Рудольф все испортил.

— Вы там что, развлекаетесь? — спросил он.

Мы стравили немного воздуха и за счет этого пролезли. Однако Рудольфу пришлось труднее, к тому же он выпустил из своего костюма больше воздуха, чем мы. Теперь я знаю правило номер один для спелеологии в вакууме: по возможности храни запас воздуха в баллонах, а не в своем костюме. К сожалению, это одно из тех правил, которые намного очевиднее в ретроспективе.

Но пока у нас еще имелся достаточный запас — при условии, что впредь мы не станем его транжирить.

К счастью, больше нам так поступать не пришлось. Вблизи центра планетки мы обнаружили пыль и щебенку, но не в том количестве, которое могло бы закупорить проходы. Она оказалась черной, резко контрастируя с валунами, которые мы огибали сверху, снизу и вокруг.

Флойд зачерпнул горсть пыли и поднес к шлему. На этот раз он не забыл выключить микрофон рации:

— Тебе это ничего не напоминает?

— Точно не скажу, но очень похоже на пыль с Япета.

— Но как она сюда попала? Если предположить, что это то же самое вещество?

Для ответа мне не пришлось строить компьютерные модели:

— По этим туннелям мы движемся назад во времени. И какие бы события ни присыпали пылью Япет, наверняка произошло это примерно в то время, когда формировалась эта планетка.

Мысль о Япете пробудила воспоминание о музыке, восхождениях, лагере на вершине горы. То, о чем я тосковала, лучше выражалось словами «вверх и наружу», чем «вниз и вглубь». Здесь было просто темно. Территория Джозефа Конрада: рассказ, который смакуешь во время чтения, а не в момент реальных событий.

Преодолев еще несколько проходов, мы оказались настолько близко к центру, насколько это было возможно. Под нами (если слово «внизу» еще имело значение) находилась черная поверхность… чего-то. Того, что выглядело намного тверже лабиринта, сквозь который мы пробирались.

На таком малом расстоянии от ядра большинства планет гравитация стала бы почти нулевой, но вещество, сформировавшее ядро Дафниса, имело достаточную плотность, чтобы слегка нас притягивать. Однако, дабы двигаться в его сторону, нам все же потребовалось слегка оттолкнуться. И даже после толчка ключевым словом было медленно.

Если это и был корабль инопланетян, то очень древний. Поверхность оказалась выщерблена, как будто по ней много и сильно били, пока она не накрылась ледяной мантией. Но даже не будь этих щербин, вряд ли она когда-либо выглядела гладкой. И я впервые поверила, что нам не придется волноваться насчет инопланетян.

А потом мы наконец-то опустились на ядро.

При гравитации менее одной тысячной от земной реально стоять на чем-то невозможно. Обычно эта проблема решается с помощью веревок, привязанных к забитым в грунт дюбелям. А поскольку дюбельный пистолет лучше всего работает при выстреле в упор, Флойд опускался головой вниз, готовый выстрелить, как только дуло коснется ядра. Стандартная процедура, но завершилась она нестандартно — когда Флойд выстрелил, то пистолет вместе с дюбелем срикошетили от поверхности.

Флойд хотел вогнать дюбель немного под углом, чтобы снизить отдачу. От неожиданности он выпустил пистолет, и тот улетел куда- то нам за спину. Нас закрутило, но Флойд погасил вращение, махнув вытянутой рукой, и мы зависли в двух метрах от поверхности.

Реактивные ранцы остались у входа, поэтому у нас не было иного выхода, кроме как положиться на местную гравитацию. Стоявший позади нас Рудольф оттолкнулся — слишком сильно, разумеется, — пустившись вдогонку за пистолетом, и все еще ругался где-то над нами, когда гравитация наконец-то заработала.

Пока мы опускались к ядру, я разглядела, что на скале все же осталась отметина. Там, где в нее ударил дюбель, появилась ямка с радиальными трещинами. Значит, ядро состояло из очень твердого, но хрупкого материала.

— Можешь взглянуть на него вблизи? — спросила я. Зрение у Флойда с годами стало хуже, и хотя у моей камеры в костюме имелся трансфокатор, ближе — всегда лучше.

Из результатов сканирования я знала, что плотность ядра примерно такая же, как у гранита, но меньше, чем у типичного железо-никелевого астероида. Теперь, включив увеличение, я увидела стекловидную поверхность с многочисленными крошечными порами.

Однажды мне довелось посмотреть на фото такой поверхности…

— Вот это да! — воскликнула я. — Кажется, это…

И тут картинка смазалась.

Мне хватило секунды понять, что произошло. Секунду назад я смотрела и глазами Флойда, и через камеру. Затем изображение в его глазах померкло, а камера дернулась — сперва резко вперед, к скале, затем обратно, с паутиной трещин перед линзами, потому что щиток шлема Флойда ударился о скалу и срикошетил, как это произошло с пистолетом. Были и звуки: глухой удар, потом медленное шипение, которое я продолжала слышать поначалу ушами Флойда, а затем и через микрофон в шлеме, когда догадалась к нему подключиться.