Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн

Я хмурюсь, вспомнив, что Джосайя уже говорил: полиция Гардении вышла на него. Хотя в деле Джульетты об этом ничего нет. Иначе мне было бы гораздо проще разыскать Джосайю.

– В полицейских отчетах нигде не сказано про ваш допрос.

Похоже, Джосайя не удивлен.

– А зачем им это надо? Меня исключили из числа подозреваемых, так что нечего ворошить прошлое.

И все-таки мне это не нравится. Не нравится, что полиция скрыла такой факт.

Джосайя подается вперед, уперев руки в колени.

– Послушайте, вы спросили про Джульетту. Я все рассказал. Можете верить, можете нет. С этой девушкой было что-то не то. Если вы спро́сите, опечален ли я ее смертью, то не могу сказать, что это так. – Он встает. – Скажу только одно: я недооценил Джульетту и дорого за это поплатился. Если вы повторите ту же ошибку, это будет уже на вашей совести. А теперь, если вы не против, я хочу, чтобы вы убрались отсюда и никогда не возвращались.

Он поворачивается и уходит в дом, хлопнув дверью.

30

Гвен

Сэм звонит, когда я возвращаюсь в город. Едва услышав его голос, понимаю: что-то произошло.

– Что случилось?

– У нас проблема.

Съезжаю на обочину и включаю аварийные огни. Сердце колотится как бешеное.

– Говори.

Он так тяжело вздыхает, что его напряжение передается мне по телефону.

– Кец ездила в лабораторию, и они сделали анализ образцов крови из нашего дома.

Я хмурюсь:

– Вроде хорошая новость…

– Это был Леонард Варрус.

Это имя – как гром среди ясного неба.

– Боже мой…

– Да, – говорит Сэм и после недолгой паузы добавляет: – Они думают, что я тоже имею к этому отношение.

Звучит так смехотворно, что я и правда смеюсь:

– Серьезно? Что за ерунда. Они не могли так подумать…

– У них есть доказательства.

Смех застревает в горле. Вдруг я понимаю, почему у Сэма такой голос. Ему страшно. По-настоящему страшно. И это приводит меня в ужас.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что полицейские – и моя лучшая подруга Кец тоже – думают, что ты убил Леонарда Варруса? Прямо в нашем доме?

– Кец – вряд ли, а вот другой детектив – он новенький, детектив Диакос, – похоже, уверен, что я замешан.

Мысли путаются. «Но ты бы никогда…» Я не заканчиваю фразу: просто не могу. Я хотела сказать, что Сэм никогда не сделал бы ничего подобного, никогда не прибегнул бы к насилию – даже против врага. Но так ли это на самом деле?

Он не один год преследовал меня и мою семью. Именно он нарисовал мишени на наших лицах. Он выследил нас в Стиллхаус-Лейке.

Леонард Варрус угрожал нашей семье. Семья для Сэма все, и я не знаю, на что он способен, чтобы защитить нас. Может, и на убийство.

Видимо, Сэм читает мои мысли, потому что произносит:

– Гвен, клянусь, я совершенно ни при чем.

Я ни за что не попросила бы его поклясться, но все равно рада, что он так сказал.

– Знаю.

Мы оба очень долго шли к этому, и нам потребовалось немало усилий, но теперь я люблю Сэма и доверяю ему как никому.

И все же я знаю, что есть какие-то вещи, которые он скрывает от меня. Как и я что-то скрываю от него. Сэм никогда не рассказывал мне, что именно Мэлвин записал в дневнике сестры Сэма, – подробности ее гибели. А я никогда не рассказывала, как близка была к смерти в Мрачном заливе.

И дело не в том, что Сэм не поймет, или осудит, или станет любить меня не так сильно. Просто я должна разобраться в себе и только потом рассказывать кому-то другому.

Сэм судорожно вздыхает, и я понимаю, как ему тяжело и одиноко. Мне нужно быть с ним. Мы должны быть вместе. Как семья.

– Выезжаем сегодня вечером, – я уже все решила. – Будем в Стиллхаус-Лейке к утру.

– Но ты не можешь…

Я свирепею. Не терплю, когда мне указывают, что можно, а что нельзя.

– Разумеется, могу.

– Журналисты уже здесь. Ланни сказала, они шныряют вокруг дома. Как только ты приедешь, они примутся за тебя, а значит, и за Коннора. Мы не можем так поступить с ним.

У меня внутри все переворачивается. Я думаю о Конноре, оставшемся в мотеле. Как он успокоился после нашего последнего разговора. И во многом потому, что мы решили пока остаться здесь – подальше от всего. От того, что случилось в школе. Хотя мы не можем прятаться вечно. Рано или поздно вернемся домой, и Коннору придется столкнуться с реальностью.

– Не нравится мне это. По-моему, неправильно быть так далеко от тебя. Сейчас нужно держаться вместе. Единым фронтом.

– Мне тоже не нравится, но я боюсь, что если вы с Коннором приедете, станет только хуже. И сейчас-то все довольно паршиво… Плохо, Гвен. Совсем плохо.

Роняю голову на руль. Почему с нами всегда так? Почему наша жизнь катится под откос в самый неожиданный момент?

Я снова выпрямляюсь:

– Расскажи.

– После нашего разговора с Лео тот пошел в полицию и подал заявление, что я угрожал ему. Якобы я сказал, что доберусь до него и все такое.

– А ты правда угрожал?

– Не помню. Хотя вполне возможно. Я не помню подробностей, но Лео, видимо, записал разговор. У калифорнийской полиции есть расшифровка.

В голове пульсирует, я сжимаю виски:

– Это несерьезно. Он первый угрожал нам. Так что его обвинения сомнительны.

– Лео был в Стиллхаус-Лейке, – продолжает Сэм. – Распечатки его звонков это подтверждают. Он приехал позавчера вечером, а потом пропал. Его мобильник выключен. Он опоздал на обратный рейс в Калифорнию. Не пользовался кредитками. Он исчез.

– Он взрослый человек и может приезжать и уезжать, когда вздумается. И если никто не говорил с ним пару дней, это не доказывает, что Лео убили.

– За исключением крови в нашем доме, – замечает Сэм.

Да, верно. Факт не в нашу пользу.

– Ладно, а как насчет алиби? Ты же был с Ланни в Рейне.

– Я тоже так думал. И поэтому не обратился к адвокату, когда детектив предложил побеседовать. Я же знаю, что невиновен, вот и решил, что все будет в порядке…

В его голосе такая горечь, что у меня замирает сердце. Я не могу винить Сэма за то, что он решил обойтись без адвоката. Когда вы невиновны, то уверены: система защитит вас. Но система действует не так. Она предназначена для вынесения обвинительных приговоров и предотвращения их отмены.

Хотя сейчас слишком поздно объяснять это Сэму.