Кто ищет, тот всегда найдёт - Макар Троичанин

Пока тешился приятными воспоминаниями, очередной бедняга закончил очередной бред, и объявили самое лучшее в таких мероприятиях — перерыв. Сорвавшись с места, понёсся, спотыкаясь о чужие ноги и путаясь в своих, успокаивать друга.

— Приветик, — щерюсь радостно, нависнув над неутомимым писакой. Заглянул ненароком ему под руку, вижу, переписывает доклады и докладчиков, чисто так, аккуратно, старается. Поднял на меня утомлённую личность, отвечает хмуро:

— Здравствуй. Чего тебе?

Мне-то ничего, думаю, я в порядке, а вот тебе?

— Захомутали? — интересуюсь участливо, предвкушая, как обрадую лестным предложением.

— Никто меня не захомутал, — пыжится Стёпка, вперив в меня строгий взгляд остекленевших глаз. — Я работаю теперь старшим инженером в производственном отделе и занимаюсь своей работой, ясно?

У меня и челюсть с полуулыбкой отвисла. Ну, думаю, зря старался, не захочет, наверное, в операторы.

— Ты хочешь записаться в выступающие? — издевается вылупившийся старший инженер.

— Не-а, — скромно отказываюсь, — в следующий раз, — и дарю ему бесплатно одну из своих знаменитых сентенций, может, пригодится в новой должности: — Чем больше молчишь, тем умнее кажешься.

А он:

— Тебе, — кривится, — это не грозит, — и снова по уши влез в важные бумаги, начисто забыв о недавнем лучшем друге.

Как всегда в нужный момент в мозгах застопорило, и ласкового ответа никак не сообразить. Э, думаю, ладно, приеду домой, отвечу. Тем более, что щука унырнула, а сзади кто-то панибратски трескает по плечу, сбивая мысль и пыль с нового пиджака.

— Здорово, Лопухов, — оборачиваюсь — Борька радуется встрече. От души отлегло, хоть один оказался настоящим другом. Клешню, т. е., руку сую, лыбюсь в ответ:

— Здорово, пижон!

Он мельком так, как женщины при встрече, оглядел меня, спрашивает, завязывая разговор:

— Чем занимаешься? Доклад привёз?

— А то! — подтверждаю, вспомнив, как закоченели пальцы, пока тащил рулон чертежей. — Вон, развешивают. — Как раз наши шестерили у стенда, закрепляя когановские портянки.

— Твои? — разочарованно удивился друг. — А я слышал, что Коган будет выступать.

— У нас общий доклад, — уточняю дипломатично, чтобы не разочаровывать пижона. — А ты как? — интересуюсь взаимно.

Он аж заглянцевел христовым ликом, обрадовавшись возможности сообщить преприятнейшее известие.

— Нормально, — гнусавит, спотыкаясь на букве «р», — перевёлся в Тематическую партию старшим инженером, поступил в заочную аспирантуру, — и ещё раз попытался покровительственно врезать по плечу, но я вовремя уклонился, пожалев пыли. — Так что, — сообщает, — живём, как можем. Орест Петрович! — ринулся к главному инженеру, тоже начисто потеряв интерес к старому другу. Вот, думаю, и лебедь взлетел, пора и мне от них пятиться. Как раз Лёня зовёт, помочь надо развесить. Без меня он как без двух правых рук.

Сначала наш мыслитель растекался мыслию по древу магниторазведки, рассказывая, как у нас всё классно с ней. А для доказательства использовал заначенные у молодого инженера, подающего большие надежды, карты и идеи, расцветив собственными лишними объяснениями. Всё равно молодец! Ничего не перепутал. Жалко, что постеснялся назвать идеолога, можно было бы славненько утереть носы друзьям. Потом перешёл к электропрофилированию, показывая на больших чертежах-простынях неопределёнными тычками указки, как легко и точно прослеживаются методом литологические пласты и контакты. Я и тут ему помог. На графиках эти самые пласты и контакты не очень-то видны, зато на разрезах, раскрашенных мною ярко и контрастно — даже очень, не придерёшься.

А никто и не хотел. Электроразведка в экспедиции была в зачаточном состоянии. Никому из начальников и техруков не хотелось связываться с трудоёмким методом, требующим больших бригад и больших материально-технических затрат, да к тому же с сомнительными не только геологическими, но и экономическими результатами в здешнем чересчур мокром климате. Зачем корячиться и рисковать, когда есть самый доходный, простой и самый эффективный геофизический метод — металлометрическая съёмка, с самым простым и надёжным прибором — кайлометром. Ещё, правда, делали магниторазведку, потому, что была плановой, обязательной, и кое-где электроразведку методом ЕП, результаты которой и обрабатывать не надо. Пусть уж Коган, раз взялся сдуру за гуж, докажет, что дюж. Посмотрим, как вывернется, тогда и поможем: или утонуть, или вытянуть остальных.

Стоит бедный Лёня, переминается с ноги на ногу, облизывает пересохшие губы, ждёт вопросов, а их нет; все замерли, никак не могут разродиться. Понятно: когда не интересно — и спрашивать не о чем, особенно, когда ничего не ясно. Главный инженер поднялся, увещевает не тянуть время. Всё равно молчат, не жалеют времени, действуют по олимпийскому принципу: главное не участие, а присутствие. С родами сейчас что-то плохо у нас. Наконец, в заднем ряду сразу двойня. Поднялся какой-то худой, лохматый и небритый, очевидно из самых дальних сёл, где нет парикмахерской, и спрашивает:

— Я так понимаю: метод предназначен для прослеживания геологических пластов и контактов, т. е., в помощь геологической съёмке, верно?

— Верно, — обрадовался докладчик, дождавшийся интересного вопроса. А я думаю: господи, как медленно передаётся озвученная мысль, раз она только-только дошла до задних рядов. А тот, до кого дошло, ещё родил:

— То есть, вашим методом непосредственно рудные тела не ищутся и не прослеживаются, так? — и сел, довольный тонким замечанием и тем, что поддержал регламент, ожидая явного подтверждения.

Но он не на тех напал. Коган с маху врезал ему под дых:

— Пока, — отвечает, — так.

Пока! Т. е., может быть и так, а может случиться и наоборот, попробуй, возрази? Больше никто не отважился на провокационные вопросы, и к всеобщей радости объявили обеденный перерыв.

Я зацапал примиренческий дар и спешу протиснуться к Алексею с Петром, а они, не ожидая меня, намылились на выход. Подлетаю к ним:

— Здравствуйте.

Алексей приветливо так улыбается и руку протягивает, у меня сразу от сердца отлегло: значит, не держит зуба в заначке. И Пётр мне рад. Можно было бы постыдный инцидент и замять втихую, но я не из тех, для меня принципиально важно быть чистым перед собой. Говорят: береги честь смолоду, и я каюсь:

— Извините, — говорю, — за двойную подлость.

Они вмиг посерьёзнели, думая, что я им здесь успел пару свиней подкинуть.

— Извините, — объясняю, — что не смог в акте отразить своё положительное мнение об ОМП.

— А-а, — оттаял Алексей, — это… в том твоей вины нет.

Пол-прощения получено. Нужна полная реабилитация, и я вытаскиваю из-за спины чертежи ОМП и каюсь во второй раз:

— А ещё извините за то, что по-шпионски скопировал ОМП и сделал свою интерпретацию, — покаялся и чувствую, что взмок со спины: тяжела ты, шапка грешника.

— Ну-ка, ну-ка, — берёт чертежи Алексей, — интересно, что у тебя получилось. Пойдём, присядем, — и возвращается в ряды кресел. — Пётр, ты иди, я задержусь ненадолго.

Тот — ни в какую.

— Вот ещё, мне тоже охота посмотреть.

Присели, развернули чертежи, придерживаем втроём, чтобы всё было видно.

— Коган видел? — неожиданно спрашивает Алексей.

Я даже оглянулся от неожиданности, испугавшись увидеть не ко времени вспомянутого.

— Нет, — успокаиваю, — я дома вкалывал.

И началась наша мини-конференция: мой блестящий доклад, их острые вопросы, общие догадки и дополнения. И про обед забыли.

— Здорово, — подытожил Алексей, и Пётр согласно кивнул. — Забирай, — свернул чертежи и подаёт мне.

Я даже оторопел.

— Нет, нет, — отталкиваю, — я для вас делал, для интереса, мне не надо.

Они не настаивали.

— Ну, тогда спасибо, — благодарит Алексей и опять протягивает пять, а за ним и Пётр. Так мы и заключили окончательный и вечный мир.

Народ стал лениво собираться, осоловев от обеда с непременным допингом, рассаживался в надежде подремать под убаюкивающие научные сообщения и набраться силёнок для вечерних жарких дебатов в местном барачном ресторанчике. Надо было и мне отчаливать на место, пока Коган не застукал в подозрительной компании.

Послеобеденный наукообразный трёп продолжился однообразными выступлениями четырёх или пяти докладчиков, монотонно и безнадёжно доказывающих, что выявленные ими ореолы и геофизические аномалии являются перспективными и требуют дополнительных детализационных исследований и проверочных горных работ. Но они зря напрягались, потому что никто и не собирался с ними спорить, у каждого были точно такие же перспективные ореолы и аномалии, одного не было — рудных тел и месторождений. Вообще вся конференция по задумке начальствующих организаторов должна являться выставкой достижений геофизического хозяйства, но ей явно не хватало изюминки — конкретных поисковых результатов.