Венерианка - Лиса Фарова

стал меньше, по ногам струилась кровь. Макс беспокойно, лаял, видя, что хозяйка встревожена. Боль отпускала ненадолго, а потом вновь накрывала. Живот дергался и не хотел дожидаться подмоги. Ребёнок рвался в мир и рвал все вокруг себя. Боль была такая, что я вгрызалась в белую, испачканную кровью, простыню. Чтобы соседи не вызвали полицию, я кричала в подушку. У Ани были ключи, я дала их ей на всякий случай, поэтому она даже не стучала, а открыла дверь сама. Предстала картина не для слабонервных, будто меня порезали ножом. Пол, постель окрашены в красно-бурый цвет, и я, вся крови, корчусь от боли на бело-красных простынях. Помню, приближающиеся силуэты в прихожей, знакомые беспокойные голоса. Я доверилась этим людям, закрыла глаза. Боли больше нет, я ушла в себя.

Глава 17

Меня привёл в чувства детский плач, звонкий, продолжительный и голоса Ани и Регины. Я попыталась открыть глаза, найти источник звука, но не смогла сфокусироваться. Всё перед глазами плыло и кружилось. Я шептала, что-то невнятное. Сначала шептала, потом голос прорезался. Я услышала в ответ голос Ани:

– Не дергай рукой, собьешь капельницу.

Я попыталась привстать, сил не было, зато я почувствовала боль в теле. Спина, поясница, ноги – все ломило.

– Лежи, тебе нельзя вставать. Ты потеряла много крови. Мы восполняем потери, все будет хорошо. Теперь точно будет.

– Я родила? – невнятно произнесла я, меня поняли.

– Да, ребенок здесь. Не спеши, отдыхай.

Я успокоилась и снова закрыла глаза.

Через несколько дней я могла уже вставать. Аня и Регина по очереди дежурили у моей постели. Ребёнка я пока не разрешила забирать. Пока. Ребёнком я называла то, что я родила спустя восемь месяцев дикого помешательства. На первый взгляд это был ребёнок, только с ярко-зелёными глазами, несвойственными для новорожденных. Ещё несвойственно было то, что он был без определённого пола: ни половых губ, ни мужского пениса, мочевыделительная система проходила рядом с анусом. Тем ни менее дитя выглядело трехмесячным: с волосами, зубами и твердыми несгибаемыми пятимиллиметровыми закругленными ногтями, на пальцах были твердые пупырья, взгляд уверенный, игривый. Мои доктора не хотели мне его оставлять, чтобы я к нему не привыкала. Когда встала на ноги, когда начала соображать, я выпросила у них один день с малышом. Было много опасений с их стороны, много причитаний, но я уговорила оставить мне дитя до вечера. Сегодня вечером я навсегда распрощаюсь с плодом недолгой, но незабываемой любви. Я хочу запомнить это существо, которое изменило до неузнаваемости мою жизнь.

Я стою возле большой плетёной корзины, в которой лежит мой ребёнок. Он внимательно и серьёзно глядит на меня, а немного погодя издаёт крик и улыбается мне. У него чёрные волосы и изумрудные глаза, как у папы. Я держу в руках эту маленькую ручку. Малыш сжимает мне палец своими шершавыми пальцами, уже пытается подтянуться. Стремительное развитие. Боюсь, я не узнаю, что будет с ним через пару лет. О чем я говорю, я не знаю, будет ли он жив завтра. Моё сердце сжалось от боли.

В дверь постучали. Я вздрогнула от неожиданности. Кто это может быть? Ника? Без предварительного звонка? Нет, она без звонка не пришла бы. Пусть идут к черту. Стучали настойчиво. Были уверены, что я дома. Барабанили, как будто пожар. Я не выдержала и пошла открывать.

За дверью стоял Максим. Он тяжело дышал, будто бежал от кого-то. Его лицо было красным, глаза безумными, волосы взъерошенными.

– Где ребёнок? – недовольно спросил он и без приглашения вошёл в квартиру, не обращая внимания на лающего пса.

Он не церемонился с приветствиями, он искал по комнатам ответ на свой вопрос.

– Что с тобой? – успела спросить я, преследуя его. Он увидел корзину на комоде и замер на мгновение. Затем подошел, изучил. Я тоже наблюдала.

– Его вечером заберут, – сказала я виновато.

– Не вечером, – лишь сказал он и схватил корзину.

Максим направился к выходу. Его дерзкое поведение застало нас с Максом врасплох. Я попыталась остановить Максима, но это было невозможно. Он легко швырнул меня в сторону и скрылся за дверью. Ребёнок заплакал из-за такой резкой тряски, из-за криков родителей и лая пса. Я не сдавалась, я бежала за ним, в чем была, то есть в голубой пижаме.

– Максим, стой, так нельзя, – кричала я ему вслед, уже не переживая, что нас услышат.

Максим не думал о своей безопасности, уже не о чьей безопасности. Он прыгнул в машину, положив на пассажирское сиденье корзину.

– Что ты задумал?

Я вцепилась в дверь его машины, не давая её закрыть.

– Поедешь со мной? – внезапно не своим голосом спросил Максим.

– Куда?

– Поедешь или нет?! – крикнул он.

Мне ничего не осталось, как сесть на заднее сиденье и закончить это дело до конца.

Мы помчались. На ходу я стала успокаивать надрывающегося малыша. Максим выжимал максимум из своего транспорта. Он куда-то спешил.

– Максим, поговори со мной, – попросила я, дотронувшись до его плеча.

Его плечо было, как камень, твёрдое и холодное. Максим не реагировал, лишь внимательно смотрел вперёд и что-то шептал себе под нос. Я испугалась. Я надеялась, что у него появился план, относительно нас. Поэтому он приехал за нами. А сейчас я уже так не думаю. Этот человек сильно изменился. А человек ли это? По его поведению, выражению лица видно, что он не в себе. Я запаниковала.

– Останови машину. Это бессмысленно. Куда ты нас везешь?

– Домой.

– Максим, какой ещё дом?

Я забила его по каменным плечам, он отшвырнул меня. Мы двигались в сторону небоскребов – стоэтажек. В седьмом микрорайоне их было немало. Он повернул во дворы. Вокруг никого не было, ни души. Максим остановился. Я попыталась опять с ним поговорить, но он резко ударил меня локтем в лицо, что я потеряла сознание.

Глава 18

Я слышу голоса: один встревоженный, а другой спокойный и уверенный. Открыв глаза, я повертела головой, поняла, что нахожусь на крыше небоскреба, вокруг меня ночное небо, а передо мной огромное проецированное изображение. Картинка шла из наручного браслета, аккуратно расположенного на пьедестале. На видео какой-то странный организм, похожий на инопланетянина, тревожно пытается вызвать помощь. Он показывает тело, которое рассыпается на глазах и превращается в тлен. Затем показывает существо на потолке, похожее на птицу. Он удивляется ей, боится её, гонит. Она мелькает в кадре, будто призрак. Далее две странные фигуры, не моргая, наблюдают апокалипсис. Огромный взрыв золотистой планеты. Эти инопланетяне встревожены