Забавник - Сергей Малицкий

Сон его был коротким и темным. Кошмары топтались где-то рядом, но через очерченный им же самим во сне круг не прорвались. Поднявшись, Рин выпил вина и надолго задумался. Сначала он обдумывал то, что собирался совершить, и пытался оценить пределы своих возможностей. Затем его мысли переметнулись на то, что им движет, кроме необходимости быть в нужное время рядом с Айрой и Орликом и жгучего желания хотя бы взглянуть в глаза негодницы Рич и даже, если боги будут милостивы, вдохнуть запах ее волос.

Потратив некоторое время, Рин уверился, что в нем нет ненависти, потому как тот огонь, что горел в его сердце, мог быть чем угодно — негодованием, гневом, но не ненавистью и злобой. Поняв это, Олфейн выдохнул с облегчением, потому что, отыскав в себе хоть крупицу мерзости, он бы потратил долгое время на ее выжигание и мог не успеть к сроку. Он ясно осознавал, что не годится на роль доброго храмовника и заботливого лекаря, но тяжести в его груди не было, хотя боли хватало с избытком. Завершив с самопознанием, Рин задумался о дальнейших шагах, представил все, что ему предстояло совершить до утра, поднялся и приступил к делу.

Сначала он еще раз осмотрел две кучки мусора, образовавшиеся на полу под отверстиями, и выбрал то, через которое с ним говорил Камрет. Оно было ближе к центру, и чуть больше. Рин сдвинул мусор в сторону, вынул из ножен меч, отданный ему Тиром, и выдолбил в полу ямку, которую тут же заровнял пылью, отметив оторванной от скамьи планкой.

Затем Рин взял все тот же меч Тира и, избегая углов и скрещиваний, начал чертить линии. Он ставил меч возле отмеченного центра и проскребал канавку почти до стены, плавно загибал линию и возвращался к центру. Постепенно на полу заброшенной тюрьмы образовался цветок. Увидев его, Айра, пожалуй, не похвалила бы ровность линий, но еще скорее обругала бы Рина за упрямство и невнимательность — линии должны быть собраны на предмете, находящемся в центре рисунка, а не непонятно где вверху. Конечно, если Рин не собирается отправить в какие-нибудь окраинные земли пролетающую над рисунком птицу, тем более что не бывает птиц с размахом крыльев в десятки локтей.

Закончив с руганью по поводу неправильного или даже глупого выбора цели, Айра тут же потребовала бы, чтобы прежде, чем тренироваться на камнях, Рин непременно отправил по адресу что-то более легкое — ветку, ворох листьев или шишку. Рин, конечно же, не преминул бы заметить, что если то место, куда он собирается позабрасывать камешки, благодаря каким-то чудесам вдруг станет многолюдным, то ветка или ворох листьев, появившиеся из воздуха, только увеличат количество любопытных, и уже шишки там не понадобятся, поскольку для их получения вполне будет достаточно нескольких мелких камней.

Однако Айра обязательно спросила бы, к какой из звезд привязал свой рисунок Рин, потому как точкой опоры для перемещения из одного мира в другой должна быть точка на небосводе, так как любая звезда есть олицетворение всех окраинных земель, окружающих земли Заповедные.

На этом месте Рин должен был бы почесать затылок и развести недоуменно руками, но Айра бы и тут не угомонилась. Наконец, и это было бы самым бесславным завершением очередной попытки обучения Рина самостоятельному перемещению из одного мира в другой, она бы безапелляционно заметила, что такой громадный рисунок не наполнит силой даже целая дружина изощренных магов, а следовательно, сила Рина рассеется и на пролетающую птичку подействует настолько крохотная ее часть, что она не отправит в окраинные земли даже ее перышка.

Рин, конечно же, возмутился бы и с немалой ехидцей заметил, что сама Айра не только не рисует никаких цветочков, но даже не шепчет никаких заклинаний. А между тем с той или иной степенью легкости перемещается из одних окраинных земель в другие, да не одна, а с целым отрядом. Потому как если Рин тянет на рослого и крепкого воина, так Орлик тянет на троих, то есть на отдельный полноценный дозор, а уж если учесть тот запас провианта, что он тащит всякий раз с собой…

Вспомнив Орлика, Олфейн невольно улыбнулся, хотя, завершая последний лепесток, вновь вспотел, а когда очищал бороздки от пыли, еще и вымазался в грязи. Но вода пока имелась. Рин снова вымыл руки и снова постарался очистить голову и сердце.

Теперь предстояла самая неприятная и самая важная часть работы. Сверху по-прежнему тянуло ветерком, но запах тлена пересиливал все, и именно тленом теперь предстояло заняться Рину Олфейну, нефу, охотнику на нечисть, магу-самоучке, которого угораздило попасть в глубокую яму, глубже которой он даже не мог себе представить.

Рин закрыл глаза. Все-таки учиться у Айры не получалось. Не то чтобы она неохотно делилась знаниями или отказывала в совете, нет. Но попытки разобраться с тем, что она умела, наталкивали Рина на необходимость прислушаться к ее голосу и смотреть ей в глаза. И Олфейн всякий раз боялся увидеть в ее глазах обиду на то, что он не был достаточно настойчив, чтобы примирить ее с ее бедой, не попытался добрым словом и прикосновением размягчить если не ее тело, то хотя бы сердце. И все-таки он заглядывал в глаза сайдской колдуньи и всякий раз сталкивался с худшим, нежели с обидой, — с болью, которая никогда не была связана именно с ним, а просто туманом стояла в ее глазах. Туманом, который мешал ей увидеть и Рина, и Орлика, боготворящего «ледяную» старшую, а порой и ту нечисть, охотиться на которую они отправлялись неразлучной троицей.

Так что все чаще и чаще Рин отправлялся к зоркому старику, чтобы угостить его вином и поговорить с ним о чем-то важном, да и научиться магии, крохи которой старик то отцеживал по одной, то высыпал на ладони Рина целой пригоршней.

— Магия подобна книгам, — повторял он раз за разом, и Олфейн уже не пытался поправить старика, говоря, что есть книги о магии, а есть книги о разной ерунде. — Магия подобна книгам, — говорил старик. — И учиться магии нужно так же, как учатся чтению. Сначала нужно выучить знаки, которыми написаны книги. Какими бы эти знаки ни были. Руны, буквы, линии, завитушки, рисунки, точки — все годится. Но дальше я бы остерег тебя от заучивания первых попавшихся под руку свитков. Нет, парень, некоторые поступают именно так, и они даже добиваются кое-чего, но такой путь подобен изготовлению золотых побрякушек. Зайди на большом рынке в ряды ювелиров! Посмотри, у одного мастера лежит перстенек и у другого. Брось их на чашки весов — ни один не перевесит другой, расплавь их в тигле да вылей в форму — получишь два одинаковых кирпичика. Но один стоит в десять, сто раз дороже другого. Почему? Посмотри, и все поймешь. Дешевый или отливается в форме, как сотни его собратьев, или лепится по лекалам. А тот, что дороже… Он как песня. Кто-то поет, а кто-то мастерит чудесные вещи, строит удивительные дворцы, колдует! Нет, я вовсе не против того, чтобы ты заучил какие-нибудь забавные или полезные заклинания, но сразу после заучивания ты должен разобрать их на буковки, на крючочки. Разобрать и снова собрать. Изменить, еще раз изменить, попробовать так и этак, перевернуть с ног на голову и снова попробовать, посмотреть, что за что цепляется, как и на что влияет! Демон тебя раздери, парень, разве есть что-нибудь интереснее узнавания и постижения? Ну разве только узнавание и постижение какой-нибудь юной красавицы, но так и это магия! Или нет? Слушай, может быть, я уже и забыл все?..