Мировой порядок - Генри Киссинджер

Если принять во внимание этнические противоречия в Ираке и тысячелетний конфликт между суннитами и шиитами, разделительную линию, которая проходила через центр Багдада, то попытка трансформировать историческое наследие в условиях ведения боевых действий, да еще тогда, когда внутриполитические дебаты лишь вызывают разногласия, придает американским усилиям в Ираке некоторое сходство с сизифовым трудом. Трудности усугубляет решительное неприятие преобразований со стороны режимов в соседних странах. Не достигая успеха, усилия в итоге обречены оставаться бесконечными.

Установление плюралистической демократии, призванной сменить жестокое правление Саддама Хусейна, оказалось делом гораздо более сложным, чем само свержение диктатора. Шииты, долгое время лишенные гражданских прав и ожесточившиеся за десятилетия угнетения Хусейном, как правило, отождествляли демократию с утверждением своего численного преобладания. Сунниты относились к демократии как к иностранному заговору, направленному на их подавление; исходя из этого, большинство суннитов в 2004 году бойкотировали выборы, которые должны были сыграть важную роль в определении послевоенного конституционного порядка. Курды на севере, хорошо помнившие кровавые расправы Багдада, укрепляли собственные военные возможности и прилагали усилия к установлению контроля над нефтяными месторождениями, дабы обеспечить себя доходами, не зависящими от государственной казны. Свою автономность они определили в таких терминах, что она на бесконечно малую величину отличается – если вообще отличается – от национальной независимости.

Страсти, и без того накаленные атмосферой революции и иностранной оккупации, вспыхнули с новой силой после 2003 года – масла в огонь, преследуя свои интересы, подливали внешние силы: Иран, который поддерживал шиитские группировки, подрывающие независимость рождающегося правительства; Сирия, которая содействовала переброске оружия и джихадистов через свою территорию (в конечном счете с разрушительными последствиями для собственной целостности); и «Аль-Каида», которая начала кампанию по систематическому уничтожению шиитов. Каждое сообщество во все большей степени рассматривало послевоенный порядок как сражение с нулевой суммой за власть, территорию и нефтяные доходы.

В такой атмосфере смелое решение, принятое Бушем в январе 2007 года, о развертывании «волны» войсковых подкреплений, призванных подавить волну насилия, было встречено необязательной для исполнения резолюцией о неодобрении, которую поддержали 246 членов палаты представителей. Хотя по процедурным причинам она провалилась в сенате, 56 сенаторов выступили против отправки подкреплений. Лидер сенатского большинства вскоре объявил, что «эта война проиграна и переброска подкреплений ничего не решает». В том же месяце палата представителей и сенат приняли законопроект, который уполномочивал начать вывод американских войск в течение года и на который президент наложил вето.

Как сообщалось, Буш закрыл плановую сессию 2007 года вопросом: «Если мы там находимся не для того, чтобы победить, то зачем мы там?» Это замечание вобрало в себя решительный характер президента, а также трагедию страны, чей народ более чем полстолетия подготавливали к тому, чтобы он отправлял в отдаленные уголки мира сыновей и дочерей для защиты свободы, но чью политическую систему не в состоянии сплотить такое же единое и неизменное стремление. Пока «волна» подкреплений, о развертывании которых смело распорядился Буш и которыми блестяще руководил генерал Дэвид Петрэус, успешно боролась за почетный выход из ситуации надвигающегося краха, настроение Америки в этом отношении изменилось. Кандидатом в президенты от Демократической партии Барак Обама стал отчасти и потому, что упорно выступал против войны в Ираке. Вступив в должность, он продолжил публично критиковать своего предшественника и «стратегию выхода» стал осуществлять с бульшим упором на «выход», чем на «стратегию». На время написания этой книги Ирак служит главным полем развертывающегося в регионе религиозного соперничества – его правительство склоняется к Ирану, часть суннитского населения находится в вооруженном противостоянии с правительством, по обе стороны этого раскола относительно вероисповедания оказывается поддержка соперничающим джихадистским силам в Сирии, а на половине территории страны пытается строить халифат террористическая группировка ИГИЛ.

Вопрос выходит за рамки политических дискуссий о прошлом. Укрепление в самом сердце арабского мира джихадистской организации, которая располагает существенными запасами в основном трофейного оружия и боевой техники, а также боевиками из различных стран, которая вступила в религиозную войну с радикальными иранскими группами и с формированиями иракских шиитов, требует согласованного и убедительного международного ответа, а иначе она пустит свои метастазы еще дальше. Требуются последовательные стратегические усилия как Соединенных Штатов Америки, так и других постоянных членов Совета Безопасности и, возможно, региональных противников этой группировки.

Цель и возможное

Характер международного порядка оказался под вопросом, когда, как вызов Вестфальской системе государств, возник Советский Союз. Оглядываясь на десятилетия в прошлое, можно подискутировать, всегда ли баланс, к которому стремилась Америка, был оптимальным. Однако трудно отрицать, что Соединенные Штаты Америки в мире, в котором существовало оружие массового уничтожения и который испытывал политические и социальные потрясения, сохраняли мир, помогали восстанавливать жизнеспособность Европы и оказывали имеющую важнейшее значение экономическую помощь развивающимся странам.

Именно при ведении «горячих» войн Америка обнаружила, что ей трудно соотнести цель с возможностями. Только в одной из пяти войн, которые вела Америка после Второй мировой войны (Корея, Вьетнам, Первая война в Персидском заливе, Ирак и Афганистан), а именно – в Первой войне в Персидском заливе во время президентства Джорджа Буша-старшего, Америка добилась поставленных целей, не вызвав при этом резких внутриполитических разногласий.

Вопрос о том, когда исход других конфликтов – начиная от патовой ситуации и заканчивая односторонним выводом войск, – становится предопределенным, является темой для другой дискуссии. Для наших задач достаточно сказать, что стране, которая играет незаменимую роль в поисках мирового порядка, необходимо взяться за указанную задачу, смирившись с этой ролью и с самой собой.

Суть исторических событий редко бывает очевидной для тех, кто является их свидетелем. Войну в Ираке можно рассматривать как событие, играющее роль катализатора для более масштабных преобразований в регионе, – фундаментальный характер которых до сих пор неизвестен и зависит от долгосрочных результатов «арабской весны», разрешения ядерной проблемы и геополитического вызова Ирана и нападения джихадистов на Ирак и Сирию. Введение в 2004 году выборов в политическую жизнь Ирака почти наверняка повлияло на выдвижение в других странах региона требований об учреждении институтов прямого участия; нам еще предстоит увидеть, удастся ли их совместить с духом толерантности и мирного компромисса.

Поскольку Америка изучает уроки войн, которые она вела в двадцать первом веке, важно не забывать, что ни одна ведущая держава не осуществляла свои стратегические инициативы, не испытывая столь глубокого стремления улучшить жизнь человечества. Есть особое качество у нации, которая провозглашает целями войны не только наказание врагов, но и улучшение жизни людей, – она ищет победы не для того, чтобы господствовать, а для того, чтобы поделиться плодами свободы. Америка бы изменила самой себе, если бы отказалась от внутренне присущего ей идеализма. Отвергая столь сокровенную часть своего национального опыта, нельзя ни в чем убедить друзей (как нельзя и завоевать противника). Но для эффективной политики подобные устремления должны действовать вкупе с несентиментальным анализом основополагающих факторов, в числе которых – культурная и геополитическая конфигурация других регионов, чувства преданности и единения, обилие ресурсов у неприятельской стороны, выступающей против американских интересов и духовных ценностей. Моральные устремления Америки следует объединить с подходом, который учитывает стратегический элемент политики, причем в таких формулировках, которые американский народ поддержит и сможет пронести их через несколько политических циклов.

Бывший государственный секретарь Джордж Шульц мудро высказался о свойственной Америке двойственности в политике таким образом:

«Американцы, будучи моральным народом, хотят, чтобы их внешняя политика отражала моральные ценности, которые мы поддерживаем как нация. Но американцы, будучи людьми практичными, хотят также, чтобы их внешняя политика была эффективной».