Беги, Франни! - Полина Люро

страшным оказался сон, где Фредди в пятнистой одежде, среди других точно так же одетых людей, стрелял огнём из странной трубки посреди пустыни. А вокруг в воздухе очень быстро мелькали чёрные «мухи», на его глазах убивая друзей, попадая им то в лоб, то в грудь, заливая тела кровью. Фредди что-то кричал и плакал, но сделать ничего не мог. Одна такая «муха» прочертила кровавую полосу у него на щеке, но он этого даже не заметил, и только когда вторая «тварь» попала ему в плечо, опрокинув на спину, я закричала, проснувшись в холодном поту.

Сердце бешено стучало, не давая глубоко вздохнуть. Я спустила ноги на покрывавшую пол пушистую шкуру и еле доплелась до окна, распахнув его настежь. С губ срывались стоны пополам с безумным шёпотом:

― Нет, любимый, не умирай. Ты должен жить, должен…

Ночной прохладный ветерок приятно остудил тело, и, поняв, что это был просто сон, вернулась в кровать. Утром меня не смогли разбудить ― я металась в горячке и кашляла, проболев неделю. И это несмотря на многократные, произнесённые отцом заклинания. Как только жар спал, немного поев и шатаясь от слабости, поплелась в его кабинет: не было времени откладывать важный разговор, я спешила.

Наступил поздний вечер, но в доме ещё не ложились спать. Отец как всегда был вместе с Тео, они снова что-то горячо обсуждали и, увидев меня, тут же засуетились, попытавшись вернуть назад в кровать. Но я отказалась, с порога спросив, как долго уже болею:

― Сегодня прошла ровно неделя, а в чём дело, детка? ― разволновался Тео.

Я оторопела, буквально рухнув в кожаное кресло отца. Значит, если считать день, когда вернулась, всего прошло восемь суток. Фредди больше не ждал моего ответа, он ушёл ещё вчера. Можно было не спешить, я проспала своё счастье. Права была Дарина: Франни ― обыкновенная дурочка…

Увидев, что на любимой дочке нет лица, отец начал расспрашивать, что же произошло. Мне уже было всё равно, и я выложила ему и про побег, и то, что случилось в пути, про нежные чувства к Арчи и неожиданную любовь к Фредди. Я ждала, что на непокорную дочь обрушатся страшные обвинения в легкомыслии, позорящие наш род. Но вместо этого вокруг образовался кокон тишины, и было в этом что-то настолько зловещее, что я снова покрылась мурашками и задрожала.

Отец начал медленно ходить по комнате, а Тео раскурил трубку, которую брал в руки только в моменты сильнейшего волнения. Это мне не понравилось:

― Папа, я была честна с тобой, скажи и ты правду.

― Какую правду ты хочешь знать, доченька?

― Расскажи всё как есть, у меня больше нет сил терпеть недомолвки со всех сторон. Я так устала от этого…

Он помолчал и, придвинув второе кресло, сел рядом:

― Хорошо. Сначала о твоих «обожаемых» друзьях, моя наивная девочка. Я всегда думал только о твоём счастье, Франни, ведь мамы рядом с нами не было, поэтому мне приходилось заботиться о тебе за двоих. После применения заклинания, поняв, что любимой малышке грозит беда, я вызвал Фокусника, этого Арчи, и заплатил ему, чтобы он караулил тебя возле замка и помог в случае опасности. А потом, когда вы с ним уехали слишком далеко, обратился к Фредди, так называемому Сыщику, умеющему находить потерявшихся людей, и тоже заплатил ему золотом, чтобы он разыскал тебя и вернул домой. Я купил твоих «друзей». Это некрасивая, но правда…

Мне не пришлось долго переваривать то, что на меня обрушилось. Я спокойно ответила ему:

― Допустим, это так, не вижу тут ничего страшного. Арчи и Фредди на тот момент нуждались в деньгах и потому взялись за эту работу. И выполнили её хорошо ― я жива и снова дома, заклинание уничтожено. И чтобы ты ни говорил, они стали моими настоящими друзьями, которым я безоговорочно верю…Больше того, по-настоящему люблю Фредди и знаю, что и он отвечает мне тем же. Так что твоё признание ничего не меняет, папа.

Отец беспомощно посмотрел на Тео, пускавшего клубы дыма из своей трубки, и услышал:

― Франни права, Генри. Хватит недомолвок, расскажи ей всё про этого Фредди. Думаю, она посмотрит на свою «любовь» по-другому.

Отец спрятал глаза, но начал свой страшный рассказ:

― Я уже говорил, Франни, ты ― самое дорогое, что у меня есть, и чтобы сохранить тебе жизнь, отцу приходилось совершать некрасивые поступки. Мы тогда только переехали в замок, моя любимая ходила беременной тобой, дети Тео были совсем крошками, когда однажды заявилась ведьма и потребовала денег за предсказание. Не знаю, почему я не выгнал её за порог, а даже выслушал. Она напророчила, что наших детей ждёт смерть, которую принесёт заклинание из её тетради. Спасением же может стать человек из другого мира, у которого два имени ― Шут и Сыщик. Сказав это, она, смеясь, покинула мой дом, оставив нас с Тео сходить с ума от ужаса.

Мы ничего не рассказали жёнам, начав лихорадочные поиски заклинания перехода. Не буду долго об этом говорить, но нам повезло, мы нашли и мир, и нужного человека. Почему-то сейчас мне кажется, что всё было неслучайно: кто-то нам помогал, и делал это с собственной целью. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Чтобы привести «спасителя» в наш мир, Тео, к сожалению, пришлось его убить. Это был единственный способ переместить душу. А поскольку всё делалось в спешке, единственным подходящим телом оказался умирающий десятилетний мальчик, он был сиротой и его звали…

― Фредди, ― продолжила я помертвевшими голосом.

Отец вздохнул, по-прежнему не смея смотреть мне в глаза:

― Верно, Франни. Ну и намучились мы с этим типом: он оказался упёртым, всё время твердил, что никогда не простит нам страшного греха ― ведь ради жизни своих детей мы разрушили семью, лишив молодую женщину мужа, а маленьких девочек ― отца. Он категорически отказывался нам помогать, пригрозив, что отомстит, сколько бы времени не прошло. Это случилось пятнадцать лет назад. Фредди тогда сбежал и, когда ты пропала, «вовремя объявился», сделав так, чтобы наивная девочка влюбилась в него. Ты, дочка ― его месть. Забудь негодяя как страшный сон, Франни. Такая красавица и умница найдёт себе достойного мужа, а не этого…

Но я уже не слушала, что он там бормотал, и, хлопнув дверью, бежала в свою комнату. В голове крутилось только одно: всё, что я считала счастьем моей короткой жизни, оказалось ложью и притворством ради