Осколки неба, или Подлинная история “Битлз” - Юлий Буркин

Вещи на этих двух дисках были такие разношерстные, что альбом, не без горькой иронии, решили назвать просто «Битлз», а конверт оставили абсолютно белым. Но успехом он, несмотря ни на что, пользовался ошеломительным.

Мстительный Джон остался верен себе. Уже после выхода альбома Пол (из газет) узнал, а затем и убедился лично, что среди прочей ахинеи в «Революции № 9» присутствует записанная в обратную сторону реплика Джона: «Я похоронил Пола…»

– Чего я не понимаю, – жаловался Пол Линде, когда она переехала к нему, – так это, почему он не скажет мне прямо: «Я тебя ненавижу…» Нет, на студии мы вполне ладим, и вдруг оказывается, что он снова подложил мне свинью.

– Может быть, он так шутит?

– Ничего себе шуточки! На днях ко мне подскочил какой-то идиот из газеты и начал разговор: «Мистер Кемпбелл…» И смотрит, как я отреагирую.

– И как ты отреагировал?

– Да так… – замялся Пол. – В твоем стиле.

– Изысканно попросил не приставать с глупостями?

– Да, что-то вроде… Послал его в зад.

Линда смерила Пола тяжелым взглядом. Несмотря на вольности, которые она себе позволяла, она считала себя девушкой утонченной и благовоспитанной.

Остальные «Битлз» да и многочисленные поклонницы Пола ее не особенно жаловали. Одна из формальных причин – ее нежелание в соответствии с лондонской модой брить волосы под мышками и на ногах. «Я знаю, за что ее так любит Пол, – заметила как-то одна из „тусовщиц“ – Марго Стивенс. – За то, что она еще волосатее, чем он».

Слова о воспитании заставили Линду вспомнить об отце:

– Кстати, – сказала она, – звонил папа. Он подтвердил свою готовность стать вашим менеджером.

Эта идея казалась Полу вполне удачной. Ли Истман был богат, он преуспевал и имел солидную юридическую практику. Даже его аристократическая внешность имела немалое для Пола значение. Истман был высок, подтянут, всегда с иголочки одет, а его орлиный взгляд выдавал проницательность и решительность. И уж во всяком случае Истман давал сто очков форы некоему Аллену Клейну, уже давно набивавшемуся к «Битлз» в менеджеры. Аллен был груб, неотесан, крикливо одет и не расставался с толстенной дымящейся сигарой.

– Есть только одно «но», – продолжала Линда.

– Какое?

– Наша настоящая фамилия – Эпштейны.

Пол обомлел.

– Почему ты не сказала мне об этом раньше?!

– А это что-то меняет?

– В смысле тебя, конечно, нет. А вот в смысле менеджерства – кардинально! Когда я скажу, что твой отец – Эпштейн, никто и спорить не будет!

Но радость Пола оказалась преждевременной. Стоило ему лишь заикнуться о Ли Истмане и назвать его настоящую фамилию, как Джон саркастически рассмеялся:

– Ты что же, Макка, думаешь, для успеха дела достаточно обзавестись новым Эпштейном? Не-ет, дружок, Эпштейн Эпштейну рознь…

16

Как бы там ни было, Пол прекрасно понимал, что марка «Битлз» – главное, чего они достигли за эти годы. И они обязаны подтверждать свою репутацию «великих» новыми дисками и фильмами. Особенно хорошо было бы хоть изредка давать публичные концерты… Но он сознавал и то, что при нынешних отношениях в группе все это почти невозможно. Единственным человеком, на кого он мог положиться всецело, или кого он хотя бы мог уговорить, был безотказный Ринго. И Пол пригласил его к себе.

– Вафли? – сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно и посмотрел на Линду, ожидавшую распоряжений в дверях.

– Можно, – Ринго робко пожал плечами.

Пол кивнул Линде, и та, эффектно покачивая бедрами, отправилась на кухню.

Ринго, сам того не желая, причмокнул:

– Кралю ты себе отхватил, что надо!

– Я долго искал, – сказал Пол, делая вид, что услышал в его словах только одобрение. – Ну что, поговорим?

– Поговорим, – согласился Ринго.

– А о чем? – Пол выжидательно смотрел на него.

– Вот и я все думаю, о чем?

– А ты не догадался?

– Догадался, – мрачно признался Ринго.

– Да? – удивился Пол. – И о чем же?

– Ты будешь учить меня играть на барабанах.

Пол помолчал, обдумывая услышанное, потом спросил:

– А ты не умеешь?

– Ну… – протянул Ринго. – Не знаю… – При этом он думал, что правильнее: заявить, что он самый лучший в мире барабанщик или с благодарностью выслушать поучения Пола, которыми тот в последнее время выводил из себя Джона и, в особенности, Джорджа.

В гостиную вплыла Линда:

– Ну как вы тут? – она поставила на стол вазу с вафлями и строго посмотрела на Пола. – Ты ему уже все рассказал?

– Почти, – ответил Пол. – Мы славно поболтали.

– Ну вот и хорошо, – сказала Линда и стала разливать ананасовый сок. – А у меня тоже есть о чем поговорить с тобой, Ричи. Правда ли, что ты хочешь заниматься дизайном мебели?

– Да, вообще-то… А откуда ты знаешь?

– Пишут, пишут… Тебе не кажется, что этот дом требует совсем иного подхода к интерьеру? Мнится мне, – она величественно подняла голову и плавным жестом обвела комнату, – все тут должно быть совсем по-иному. Стены нужно украсить гобеленами и прелестными картинами, в углах должны стоять напольные вазы с цветами, а мебель должна быть темной и изысканной. Не правда ли?

– Угу, – согласился Ринго с набитым вафлями ртом.

– Я же говорила, Пол, что Ричи – единственный из вас, кто обладает настоящим художественным вкусом…

Тут из кухни просочился запах подгорающего теста и Линда, всплеснув руками, покинула мужчин. Пол потряс головой, словно отгоняя видение, затем повернулся к Ринго, строго посмотрел на него и рявкнул:

– Хватит жрать! Ты что, вафель никогда не ел?!

Ринго утвердительно помотал головой, но на всякий случай положил недоеденную вафлю обратно в вазу.

– Ты сюда вафли жрать пришел?! – напирал Пол.

– А зачем еще? – пролепетал Ринго.

– За тем! – передразнил его Пол. – Посоветоваться надо. Меня никто не хочет слушать. Предложение такое. Ты в «Битлз» становишься главным. Я говорю тебе, что нужно, а ты уже разговариваешь с Джоном и Джорджем. Тебя послушают.

– Меня? – усомнился Ринго.

– Тебя, тебя!.. Вот, например: пора дать живой концерт.

– Живой? – не поверил своим ушам Ринго. – Не-е, они не согласятся. Играем-то мы дерьмово. По сравнению с Джимми Хендриксом или Джефом Беком мы просто школьники…

– Да ты… – начал Пол, но закончить не успел. Вновь появилась Линда с ворохом вафель.

– Немного подгорели, – сообщила она. – Но только с одного конца. Если немного недоедать, даже вкуснее. – Пол недобро смотрел на нее. – Так вот, – продолжала она, не замечая его взгляда, и присела за столик. – А в зале, посередине, должна стоять античная скульптура. Или еще лучше – фонтанчик. Например, писающий мальчик…

– Или срущая девочка! – злобно рявкнул Пол. – Ты нам дашь поговорить, в конце концов, или нет?!

– Ну ладно, ребята, – Линда с виноватым видом поднялась. – У меня еще дел полно…

– Значит, не хочешь быть главным? – обернулся Пол к Ринго. – Тогда давай, хотя бы договоримся, что ты меня поддержишь.

– В чем?

– Мы должны записать новый альбом. И выступить с концертом. А все это будет сниматься на пленку, и получится фильм. Ты – за?

Ринго задумался. Потом сказал:

– А когда я был против?

Как ни странно, со стороны Джона и Джорджа идеи Пола не встретили серьезных возражений. Возможно, сказались и предварительные намеки Ринго. В принципе, можно было пойти по давно накатанному пути: записывать то, что есть и отдавать материал на «доводку» Мартину. Но задача была другой. Потом они все это должны были суметь сыграть вживую. И впервые для работы был приглашен пятый. Черный клавишник Билли Престон, которого «Битлз» знали еще по «Звезде».

Сначала решили, что запись будет производиться в той же студии, что и всегда. Но Пол заявил, что «кухня» никому не будет интересна. «Битлз» – это сказка. И все в этом фильме должно выглядеть сказочно. И оборудование из «E.M.I.» перевезли в просторный, устланный коврами павильон киностудии. За его аренду приходилось платить, поэтому «Битлз» привозили туда утром, в наиболее дешевое время.

Все они давно уже отвыкли вставать в такую рань и чувствовали себя отвратительно. Вокруг них суетились толпы техников, операторов и гримеров… Сверкали софиты, катались кинокамеры… Режиссер Линдси-Хогг или какой-нибудь его помощник могли в любую минуту остановить работу криком: «Стоп, стоп, стоп! Дубль третий!» Сочинять и записывать музыку в таких условиях было просто невозможно.

Ситуацию спасало только присутствие Престона. Он-то принимал все это за чистую монету, вертя головой и глядя на все своими наивными негретянскими глазами. Именно так, думал он, и проходят будни великих «Битлз». Остальным не хотелось разочаровывать его признанием, что все это – чистейшей воды показуха, ведь он был частью их счастливого прошлого. И они подавляли свое нарастающее раздражение.