Царица Пальмиры - Бертрис Смолл

Ее взгляд снова обратился на море, и она почувствовала, как непроизвольно начинает вглядываться вдаль. Ее взгляд сможет перенестись через море и разглядеть Рим, а вместе с ним и ее лживого любовника. Марка Александра Бритайна! Вспоминая о нем, она все еще испытывала страдание. Но теперь это страдание уже не такое острое, как вчера, а завтра оно станет не таким острым, как сегодня. Она всегда думала, что не сможет жить без любви, однако это возможно. Ненависть — прекрасная замена любви, и она поклялась себе, что никогда больше не полюбит мужчину. Смерть отняла у нее Одената, и вот теперь племянница императора отняла Марка.

«Почему? — снова и снова думала она. — Почему же он женился на другой женщине, хотя поклялся вернуться к ней?» Она не могла найти этому никакого объяснения. Он даже не написал ей.

— Как вы себя чувствуете, ваше величество?

В длинный открытый портик вышел Кассий Лонгин.

— Нормально, Лонгин, — ответила она, но он расслышал грусть в ее голосе.

— Должно же быть какое-нибудь логическое объяснение! — взорвался он.

Она обернулась и посмотрела на него безумными глазами.

— Почему ты пытаешься найти для него оправдание, Лонгин? Я ведь знаю, что ты никогда на самом деле не одобрял нашей связи. Нет никакого другого объяснения, кроме того, что этот римлянин использовал меня и бросил. Но я всегда училась на своих ошибках и больше никогда никому не позволю играть собой.

Лонгин не стал спорить, но остался при своем мнении. Он считал, что очень хорошо знает римлянина. Эта внезапная женитьба на племяннице Аврелиана и его молчание совершенно не в характере Марка Бритайна.

— Я собираюсь провозгласить Вабу царем, а себя — царицей Востока, — сказала она, быстро выводя его из задумчивости.

— Вы навлечете на себя гнев Рима, ваше величество.

— Рим слаб, — презрительно возразила Зенобия. — Один полководец за другим провозглашают себя императорами, и дорога к трону империи вымощена телами убитых. Ни одному не удается удержать власть долгое время. Варварские племена, живущие к западу и к северу от Италии, постоянно вторгаются на территорию империи. Сможет ли Аврелиан отвлечь из Европы достаточно солдат, чтобы воевать со мной? Не думаю, Лонгин. Риму придется считаться с тем фактом, что я теперь контролирую Восток. И я не выпущу его из рук! Я должна сделать это, чтобы обеспечить будущее Вабы, а также будущее его детей и внуков.

— Так вы делаете это ради Вабы, ваше, величество, или чтобы отомстить за себя Марку Александру Бритайну? Ненависть — это обоюдоострый меч, ваше величество. Он может поразить и того, кто держит его в руках, а не только его врага.

— Ты слишком беспокоишься, Лонгин! Разве прорицатели при моем рождении не сказали, что я буду удачлива в войне, и разве я не удачлива?

— Прорицатели сказали также, что вы будете счастливы в любви, ваше величество, — последовал жестокий ответ.

— Но я действительно была счастлива в любви! — спорила она. — Разве мой Ястреб не боготворил меня?

— Но он мертв, ваше величество, а тот человек, которого вы полюбили по-настоящему, всеми фибрами своей души, как оказалось, предал вас. Я не могу счесть это удачей.

Логика Лонгина подобно острому ножу отсекала ее самоуверенность.

Зенобия сердито вскинула голову и предпочла не заметить его реплику.

— Повторяю, Лонгин, вы слишком беспокоитесь. Лонгин наклонил голову, принимая ее волю.

— Вы объявите об этом здесь, в Александрии, ваше величество?

— Да! — ответила она. — К тому времени, как известие об этом достигнет ушей Аврелиана и испортит ему пищеварение, я вернусь в Пальмиру. — Она рассмеялась. — Вполне возможно, что это приведет к падению последнего из римских правителей-военных, но кто же станет следующим и надолго ли?

Его удивляла ее излишняя самоуверенность, он испытывал беспокойство, хотя до сих пор все шло хорошо. Пальмирская армия легко и быстро прошла через Сирию и Палестину, а потом через египетскую пустыню, переправилась через дельту Нила, привлекая только любопытные взгляды крестьян, и вступила в Александрию без всякого сопротивления. Дяди Зенобии, Паул и Арг Симон, занялись распространением доктрины Восточной империи, свободной от иноземцев, свободной от Рима.

Александрия, которой римляне всегда пренебрегали, приветствовала царицу Пальмиры и приняла ее как свою собственную царицу. В конце концов разве она не родом из этого города? Разве она не потомок последней великой царицы из династии Птолемеев, Клеопатры? О боги, они снова вернут себе величие, которое украл у них Рим! Ох, эти римляне! Со времен Юлия Цезаря они приносили несчастье Александрии!

Фараоны из династии Птолемеев и их царицы сделали Александрию центром античного мира. Огромная александрийская библиотека и музей известны всему миру. Не меньшей славой пользовались и многочисленные школы риторики, медицины, математики, философии, искусства, литературы и поэзии. В самом начале римского правления ничто не изменилось. Но потом гнет стал невыносимым, и различные слои городского населения стали проявлять недовольство. Восстание, поднятое иудейским населением, закончилось разрушением иудейского квартала, который составлял добрую треть города. А вместе с иудеями кануло в лету я коммерческое процветание Александрии.

Теперь Александрия — прекрасный античный город, чьи школы и огромная библиотека привлекали ученых со всего мира. Сохранилась и торговля, но это не шло ни в какое сравнение с прежними славными временами. Александрийцы не питали любви к римлянам, которых справедливо обвиняли в своем бедственном положении. Невозможно было упустить шанс, и Зенобия, царица Пальмиры, оказалась тем человеком, за которым они готовы были следовать.

Официальное заявление царя Вабаллата и его матери Зенобии было зачитано с главного портика царского дворца в Александрии. Зенобия поклялась никогда больше не носить римскую одежду. Ей понравилось роскошное одеяние, представлявшее собой смесь египетского, персидского и парфянского стилей.

Ее одежду назвали каласирисом. Это было длинное одеяние без рукавов с простым круглым вырезом, в складках, словно гармошка. Цвет напоминал бледно-зеленые воды Нила. Через тончайшее полотно было видно безупречное тело Зенобии. Ее крепкие, полные груди дерзко выпирали из-под ткани под большим золотым воротником, выложенным изумрудами, бирюзой и янтарем. На руках сверкали прекрасные чеканные золотые браслеты. Поверх платья она носила длинную до пола накидку. Эта накидка представляла собой изумительный образец мастерства портных: подкладка из золотой парчи, а верх — из перьев павлина-самца. Она крепилась на плечах Зенобии золотыми пряжками, которые пристегивались к воротнику. На ногах красовались золотые сандалии. В ее длинные черные волосы служанки вплели цветы лотоса, голову стягивала золотая лента, украшенная спереди змеей — символом царской власти в Египте.