Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

— Люси отказывалась принимать пищу и фактически уморила себя голодом, — со вздохом сообщил Сивард. — Поверьте, мы делали все, что только возможно. Пытались кормить ее через трубку, но она извергала назад питательный раствор. Водолечение, которое обычно дает прекрасные результаты даже в более тяжелых случаях, лишь ухудшило состояние Люси. Когда она была уже на волосок от смерти, доктор фон Хельсингер попытался спасти ее при помощи переливания крови. Но, увы, все было тщетно.

— Должна признать, поведение Люси в Уитби вполне отвечало тем симптомам истерии, которые вы описали, — сказала я, решив, что подобное замечание подтолкнет Сиварда к дальнейшим откровениям.

— О, Мина, не будь вы женщиной, вам следовало стать доктором.

Сивард просиял улыбкой, а я мысленно поздравила себя с дурацким умением всегда и при любых обстоятельствах оставаться примерной ученицей. Ободренный моим пониманием, Сивард вновь пустился в рассуждения:

— Болезнь Люси могла бы войти во все учебники, как классический пример истерии. Знаете, каков наиболее характерный симптом этого недуга? Склонность к постоянным выдумкам. Нормальный человек не способен на такую замысловатую ложь, которую измышляют больные истерией. Люси не считала зазорным обманывать всех и каждого, включая вас, свою ближайшую подругу.

— Вынуждена с вами согласиться, — кивнула я.

Может, лживость и является симптомом душевной болезни, но Люси с детства была великой выдумщицей, отметила я про себя. Благодаря своему умению врать не краснея, она не раз избегала наказания.

— Мы надеялись, что благодаря переливаниям крови ее менструальные циклы станут более регулярными, а это, в свою очередь, окажет благотворное воздействие на ее психику, — продолжал Сивард. — Но надежды не оправдались. Я не сумел ее спасти.

Глаза его увлажнились, лицо покраснело. Он несколько раз моргнул, и по щеке его скатилась слеза.

— Я виноват, очень виноват, Мина. Но теперь уже ничего не исправишь. Медицина оказалась бессильной.

— Вам незачем изводить себя, Джон, — откликнулась я. — Не сомневаюсь, вы сделали все, что могли. Ведь вы ее любили. Как и все мы.

Вновь повисла тишина. Верная наставлениям Кейт, я не торопилась прерывать молчание, хотя исполненный откровенного желания взгляд Сиварда заставил меня смущенно опустить глаза.

— Да, я любил Люси, — наконец изрек он. — Точнее, мне казалось, что я люблю ее.

В следующее мгновение он встал, вышел из-за стола, придвинул стул вплотную к моему и, усевшись, взял меня за руку.

— Мне казалось, легкое приятное возбуждение, которое я испытывал в обществе Люси, — это и есть любовь. Но потом, когда я познакомился с женщиной, красота и ум которой покорили меня всецело, я понял разницу между истинной любовью и простым увлечением.

Я упорно молчала. Оставалось лишь надеяться на то, что объект истинной любви доктора Сиварда не имеет ко мне никакого отношения. Но я понимала, что эта надежда безосновательна.

— Вы не слышите, как бешено колотится мое сердце, когда вы рядом? — вопросил Сивард. — Мина, умоляю вас, не отвергайте меня. Ваш муж вас недостоин. Он изменил вам. Будь вы моей, я никогда не взглянул бы на другую женщину. О, будь вы моей, я сумел бы сделать вас счастливейшей женщиной в мире.

В глазах его по-прежнему стояли слезы, лицо исказилось от страсти. Я сидела ни жива ни мертва, охваченная одним лишь желанием — освободить свою руку из его железной хватки.

— Выпустите мою руку, Джон, — взмолилась я. — Мне больно.

Сивард повиновался и резко отвернул голову.

— Наверное, вы считаете меня чудовищем, — пробормотал он. — И вы совершенно правы. Я не должен был так разговаривать с вами, женщиной, которую ставлю выше всех прочих женщин на свете.

— Вы не должны забывать, что я замужем. Что бы ни случилось с Джонатаном в прошлом, сейчас он мой муж, и я…

Сивард яростно замотал головой.

— Так как он не выполняет супружеские обязанности в отношении вас, ваш брак не имеет законной силы, — заявил он.

Исступление, владевшее им всего минуту назад, исчезло, он говорил спокойно и уверенно.

— К тому же вы вступили с ним в брак под давлением обстоятельств.

— Джонатан сам рассказал вам об этом?

— Не мне, а доктору фон Хельсингеру. Но, разумеется, мы с моим старшим коллегой обсуждаем все обстоятельства, имеющие отношение к нашим пациентам.

Я почувствовала, как щеки мои заливает румянец стыда и унижения. О, если бы я могла доказать этому человеку, что слова его далеки от истины и мой муж действительно меня любит!

— Мы поженились, когда Джонатан был болен, и с тех пор он еще не успел восстановить силы, — пробормотала я. — Я привезла его в вашу клинику, рассчитывая, что здесь ему помогут вернуть здоровье. Но, как я вижу, доктор, вы забыли о своих благих намерениях?

— Забыл! — в отчаянии всплеснул руками Сивард. — Рядом с вами я забываю обо всем!

Он рухнул передо мной на колени и вцепился в край моего подола.

— Любовь к вам вытеснила из моей души все прочие чувства, даже чувство профессионального долга, — донесся до меня его дрожащий голос.

Сивард опустил голову мне на колени, и горячая его щека обожгла меня сквозь ткань платья.

— О, если бы я мог всю жизнь просидеть вот так, — простонал он.

— Что вы себе позволяете? — процедила я, стараясь не выдать обуревавшей меня растерянности. — Прошу вас, опомнитесь!

Он вздохнул, поднял голову, уселся на стул и, не сводя с меня глаз, оправил измявшийся сюртук.

— Я понимаю, что веду себя недопустимо. Но у меня нет ни сил, ни желания извиняться. Джонатан никогда не станет для вас хорошим мужем, которого вы заслуживаете.

— К этому выводу вы пришли совместно с доктором фон Хельсингером?

— Не совсем. Но, конечно, мы с ним много говорили о болезни вашего супруга. Фон Хельсингер хотел, чтобы я прослушал его записи, но я еще не успел этого сделать.

Он махнул рукой в сторону цилиндров для фонографа, расставленных на полке и снабженных аккуратными ярлычками.

— Все люди не без греха, — заявила я. — Джонатан был уже болен, когда поддался искушению, подстерегавшему его в Стайрии. Поэтому я его простила.

— Мина, не будьте наивны. Мужчины, оправдывая свою неверность, вечно воображают себя беззащитными жертвами прекрасных соблазнительниц.

Я лишь молча опустила голову.

— Мне очень жаль, что я вас расстроил, — вздохнул Сивард. — Поверьте, Мина, мое самое горячее желание — видеть вас счастливой. Никто не упрекнет вас, если вы расторгнете брак с человеком, который изменил вам, еще будучи женихом. А я, стань вы моей, обещаю беречь и лелеять вас, как величайшее сокровище, до тех пор, пока смерть не разлучит нас.