Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

Сивард улыбнулся, ожидая от меня ответной улыбки, но я лишь молча посмотрела на него, ожидая продолжения рассказа.

— Как правило, эротоманка чрезвычайно настойчиво домогается ответного чувства, и в результате объект ее страсти отвергает ее притязания в довольно резкой форме. Исходом подобной ситуации обычно является нимфомания — заболевание, которым страдают женщины, одержимые избыточными сексуальными желаниями. Нимфомания — это одна из разновидностей истерии, причем разновидность, плохо поддающаяся лечению. Теперь вы видите, что природа этого недуга не имеет ничего общего с вашими невинными детскими фантазиями.

Я молча кивнула. Признаваться в том, что некоторые мои сны отнюдь не были невинны, вряд ли было разумно.

— Родные Вивьен привезли ее в клинику, потому что она пыталась соблазнить всех мужчин, появлявшихся в поле ее зрения, и стала для своей семьи источником постоянного стыда и позора. В конце концов ее сексуальная необузданность привела к появлению на свет внебрачного ребенка. Пытаясь найти себе оправдание, Вивьен заявила, что отец ребенка — представитель мира духов.

— Надо отдать ей должное, у нее богатое воображение, — заметила я.

— Богатое воображение свойственно почти всем больным, страдающим истерией, — сказал доктор. — Захватывающим романтическим историям, которые они измышляют, позавидовал бы любой писатель. Вивьен не является исключением. Кстати, это имя она себе придумала сама. Ее настоящее имя — Уинифрид. Но стоит ей его услышать, она впадает в ярость.

Сивард встал, открыл высокий шкаф, извлек оттуда медицинскую карту и прочел:

— Уинифрид Коллинз. Год рождения — 1818.

Показав мне запись, он вернул тетрадь в шкаф.

— Имя Вивьен она позаимствовала у некоей легендарной колдуньи, по преданию, соблазнившей волшебника Мерлина, — с грустной улыбкой сообщил Сивард. — История, спору нет, увлекательная. Но за время работы в клинике подобные волшебные сказки успели набить мне оскомину.

— Бедная старушка, — пробормотала я.

— На самом деле Вивьен повезло, — покачал головой Сивард. — Ее родственники выделили деньги на ее содержание в клинике. В отличие от множества девушек, оказавшихся выброшенными на улицу с ребенком на руках, ей не пришлось самой зарабатывать себе на пропитание.

— Мне очень жаль, что наш разговор спровоцировал у нее очередной приступ истерии, — вздохнула я.

— Вам не в чем себя обвинять. Нимфоманкам необходимо время от времени давать выход своим страстям. Я знавал одну девушку, которая позволяла крысам кусать себя за пальцы, воображая, что любовник покрывает их поцелуями. Некоторые из них намеренно причиняют себе боль, царапают собственные тела до крови и при этом заявляют, что ничего не чувствуют. Полагаю, таким образом они наказывают сами себя за недостойное поведение.

— Наказывают?

— Да, несмотря на то, что рассудок их помрачен, они понимают, что вели себя непозволительно, и испытывают жгучее чувство вины. Увы, моя милая Мина, не все женщины на свете так чисты и добродетельны, как вы.

На бледных щеках Сиварда выступили пятна румянца. Глаза его подернулись мягкой поволокой, оживление специалиста, говорящего об интересующем его предмете, сменилось рассеянным и нежным выражением. Я почувствовала, настал момент, когда я могу вытянуть из своего собеседника нужные мне сведения.

— Джон, — я произнесла его имя тихо и вкрадчиво, так, словно оно ласкало мне слух. — Мы должны поговорить о Люси.

В течение нескольких мгновений, которые показались мне вечностью, Сивард, не произнося ни слова, буравил меня взглядом. Хотя наставления Кейт не выходили у меня из головы, интуиция подсказывала, что мне придется сделать не только первый, но и второй шаг.

— Я получила от нее письмо, написанное вскоре после моего отъезда из Уитби, — пояснила я. — Люси сообщает о своей близкой свадьбе. Каждая строчка этого письма дышит радостью и надеждой. А шесть недель спустя я узнала о ее смерти.

Сивард опустился в кресло, закрыл лицо руками и тряхнул головой, словно воспоминания доставляли ему невыносимую боль. На этот раз я твердо решила не прерывать затянувшейся паузы. Наконец он заговорил:

— Мне бы не хотелось порочить память умершей, но, раз об этом зашел разговор, приходится называть вещи своими именами. Люси страдала от эротомании, и причиной болезни послужила неразделенная страсть к Моррису Квинсу. Отъезд Квинса нанес ее хрупкой психике сокрушительный удар. У Люси развилась истерия, и она уже не могла поверить в искренность чувств бедного Артура. Вследствие несчастливого стечения обстоятельств она вбила себе в голову, что он женился на ней из-за денег, и разубедить ее оказалось невозможным. В последний период болезни она мало чем отличалась от Вивьен.

— Мне трудно поверить, что вы говорите о моей подруге, — прошептала я.

И все же, мысленно возвращаясь к дням, проведенным в Уитби, я не могла не признать, что в словах доктора содержится определенная доля истины. Несомненно, любовь к Моррису Квинсу доводила Люси до умопомрачения, заставляя действовать вопреки соображениям рассудка. Я сама много раз говорила ей об этом.

— Люси относилась к числу женщин, особенно склонных к истерии, — продолжал Сивард. — Думаю, вы согласитесь со мной в том, что ей всегда были свойственны резкие перепады настроения. К тому же менструации, как выяснилось, наступали у нее нерегулярно, а это является верным симптомом нестабильной психики. Наследственность у нее тоже была далеко не лучшей: отец страдал лунатизмом, а мать отличалась слабым здоровьем и чрезмерной возбудимостью. Добавьте к этому романтический настрой и мечтательность, и вы получите полный набор обстоятельств, предрасполагающих к душевной болезни. Сексуальные желания Люси возрастали, не находя удовлетворения, и в результате разрушили ее психику.

Сивард махнул рукой в сторону шкафа.

— Все симптомы болезни зафиксированы в ее карте.

— Но, насколько мне известно, истерия не является смертельной болезнью, — заметила я. — Вивьен уже за семьдесят, и она прожила в состоянии душевного расстройства несколько десятков лет.

— Люси отказывалась принимать пищу и фактически уморила себя голодом, — со вздохом сообщил Сивард. — Поверьте, мы делали все, что только возможно. Пытались кормить ее через трубку, но она извергала назад питательный раствор. Водолечение, которое обычно дает прекрасные результаты даже в более тяжелых случаях, лишь ухудшило состояние Люси. Когда она была уже на волосок от смерти, доктор фон Хельсингер попытался спасти ее при помощи переливания крови. Но, увы, все было тщетно.