Золотая Колыма - Герман Волков

Билибину ничего не оставалось, как согласиться.

Кое-как «Нэнси» вошла в залив Анива и пришвартовалась к небольшому причалу. По-южному светило и пригревало солнце, зеленели берега, и трудно было представить, что там, откуда только что выбрались,— буря, снег, пурга и небо совсем иное. Сместились в пространстве и во времени года: с севера — на юг, из зимы — в лето.

Мюллер связался с Владивостоком по радио. Совторгфлот разрешил сменить винт, но просить у японцев уголь запретил, передав, что топливом можно пополниться с советского парохода «Кулу», который был на подходе к этому порту.

Углем пополнились, но винт сменить не удалось. Пришлось ковылять к другому порту. Остров Хоккайдо огибали два дня. В Хакодате искалеченной «Нэнси» довольно сноровисто поставили новый винт, команда привела в порядок рулевое управление. Двинулись к родным берегам на всех парах.

На двадцатый день после отплытия из бухты Нагаева прибыли в бухту Золотой Рог. Тут все сияло, сверкало необычно, даже звезды казались ближе и ярче. По берегам приветливо мигали огоньки и золотыми рыбками бежали навстречу по воде. Это были те самые огоньки, которые провожали экспедицию в памятную ночь 12 июня 1928 года, они будто и не гасли все эти пятьсот сорок дней и ночей.

Хорошо встретил Владивосток колымских аргонавтов. Правда, без медных труб, но зато широкими перинами гостиницы «Версаль» и бойким джазом ресторана, где отвели душу, заказывая все меню сверху донизу, снизу доверху.

Вступив на родную и большую землю, Юрий Александрович сразу же, как он выразится в своих воспоминаниях, начал ратовать за Колыму. Дальневосточное отделение Союззолота и местный Геолком выслушали его сообщение со вниманием и большим интересом. Лишь кто-то подпустил уже известную шпильку:

— Неужели Колыма богаче Калара?

Билибин с нарочитым самоумалением, но достойно ответил :

— Я из тайги, темнота, о Каларе пока знаю мало, но думаю, что цыплят по осени считают...

В этот же день к Юрию Александровичу в гостиницу пришел очень живой, подвижный, похожий на задорного подростка юноша и звонким тенористым голосом объявил:

— Я — Сергей Новиков. Слушал ваш доклад. И хочу ехать с вами на Колыму.

— А мы как раз оттуда,— с легкой усмешкой ответил Билибин.

Новиков сразу посерьезнел, и его брови обидчиво приподнялись:

— Я горный инженер. Вот мой диплом. Только что окончил Дальневосточный университет.

Юрий Александрович взял диплом, пробежал по вкладышу:

— Отметки по всем предметам приличные. Но тут не сказано, как вы играете в шахматы.

— Могу показать.

И они сели за шахматную доску. Юрий Александрович давно страдал от отсутствия достойного партнера. Один лишь Казанли заставлял его иногда серьезно задумываться. А этот голубоглазый, на вид бесхитростный мальчишка довольно быстро обыграл Юрия Александровича. Вторая и третья партии длились дольше, но закончились так же.

— Я вас возьму в следующую экспедицию,— твердо сказал Билибин, с улыбкой добавил: — Наконец-то у меня будет настоящий партнер. Оставьте ваш адрес, извещу сразу же, как только выяснится судьба будущей экспедиции.

Довольный, сияющий, Сергей Новиков ушел.

Цареградский, несколько уязвленный словами Билибина о настоящем партнере, пожал плечами:

— Разве можно судить о геологе по шахматной игре?

— Можно. Человек, хорошо играющий в шахматы, обладает как раз теми качествами, которые необходимы геологу: вниманием, сосредоточенностью, находчивостью, дисциплиной, упорством. В нем это чувствуется. Надо ведь поддержать человека, Валентинушка. Первая ласточка рвется на Колыму! И она мне очень понравилась.

В Иркутске Билибина задержали руководители Союззолота. В этом году оно переехало из Москвы в Иркутск, поближе к производству, почти в полном составе, в Москве осталось только представительство. Но самого Серебровского в это время в Иркутске не было, выехал в наркомат.

Сообщения о Колыме в Иркутске, как показалось Юрию Александровичу, встретили с меньшим интересом, чем во Владивостоке. В Союззолоте и Востокзолоте все словно помешались на Каларе. Калар называли первенцем первой пятилетки. На Калар возлагали все надежды в новых планах золотой промышленности.

Калар и по соседству с ним Калакан — притоки Витима, в Забайкалье. Они почти под боком Иркутска, от станции Могоча Уссурийской железной дороги до них километров триста. Это, конечно, пустяки по сравнению с расстоянием до Колымы. Серебровский осенью 1928 года, возвращаясь с Дальнего Востока, эти триста километров и обратно как бы попутно проехал на лошади, убедился, что золото на речках Калар и Калакан есть богатое, и в ноябре того же года по его представлению Совнарком принял специальное решение о немедленной организации старательских работ на Каларе. На выполнение этого решения в небывало короткие сроки были мобилизованы все предприятия Союззолота от Урала до Амура. Из Могочн на Калар проложили зимник, и пять тысяч лошадей, для которых завезли пятьсот тысяч пудов сена и овса, до весны на Каларский прииск перебросили девятьсот тысяч пудов — 15 ООО тонн! — различных грузов.

— Ничего подобного не бывало во всей истории золотой промышленности! — гордо заявлял Перышкин, который прежде возглавлял Дальзолото, а ныне Востокзолото в Иркутске.— И это только первые шаги пятилетки. У руля золотой промышленности стоит сам Серго! Это по его указанию Калар уже дает золото... А там у вас на Колыме, слышно, какая-то чехарда происходит, нам еще с ней разбираться надо... Нет, дорогой товарищ Билибин, вашей Колыме далеко до нашего Калара. Да и далековата она от нас, семь верст до небес и все пехом...

И самому Юрию Александровичу, докладывавшему о Колыме, было как-то неловко вспомнить, как он в Оле не мог найти десяток лошадей, когда здесь их считают на тысячи. Он за Колыму мог бы постоять. Калар и Калакан — всего лишь две речушки, может, и богатых, а в Колымском крае таких золотоносных речек сотни. Надолго ли хватит запасов Калара? Да, истории неизвестны такие темпы организации приисков, но история немало знает и таких случаев, когда золотые лихорадки вспыхивали быстро и так же гасли. Спорить об этом с Перышкиным бесполезно. К Колыме он равнодушен, а ставить палки в колеса он, как и прежде в Дальзолоте, мог. Без Серебровского тут ничего не решишь.

Юрий Александрович сдержанно ответил:

— Посмотрим, кому до кого далеко. А с чехардой разбираться придется. Направили к нам какого-то пьяницу Степку Бондаря и хотите, чтоб под его «мудрым руководством» Колыма давала золото? Пропьет он всю Колыму. Снимать его надо. Знает ли о Степке Александр Павлович?