Гулящая - Панас Мирный

И несколько молодых людей пошли к хозяину узнавать про Наташку.

Хитрый еврей только качал головой, причмокивал и сердито почесывал бороду. Наконец, когда к нему уж очень пристали, он не выдержал и воскликнул:

- Ах, если бы вы знали, сколько у меня с нею хлопот! Сколько хлопот, сколько хлопот!..

Частный пристав Кныш дознался, что это за хлопоты у еврея с Наташкой. Еврей рассказал, что к нему приезжал Колесник и просил тайно уступить ему Наташку. Скандал еврей поднял ужасный, но добился только того, что отобрал у Наташки все ее тряпки.

- А Наташка осталась у Колесника?

- У него. Нагишом сидит, пока нашьют ей сорочек да платьев,- смеялся Кныш.

- Да неужто нагишом?

- В чем мать родила. А Колесник сидит напротив и на пышные телеса любуется,- хохочет Кныш.

- Ну и Колесник! Ну и старичок! Ведь вот поди ты. Недавно имение купил за тридцать тысяч, а теперь уж, видно, гарем заводит. Вот это служба так служба!

И пошла по городу нехорошая молва про Колесника: наворовал земских денег на постройке мостов да плотин, какое-то имение купил. Вот кто завладеет теперь панским добром, кто нынче в паны лезет. Крепкий хозяин зацапал это добро, из таких рук нелегко его вырвать. Вот какая нынче у нас будет аристократия.

Слух насчет имения в тридцать тысяч никому не давал покоя. Судачили об этом и всякая мелкая сошка, и захудалые дворянчики, и чиновный люд, и даже большие баре. Никому это имение не давало спокойно спать, как бельмо торчало у всех в глазу. "Вот куда наше добро идет! Помилуйте, крепостных отобрали, выкупные деньги взяли за долги. Остались мы на бобах - ни работников, ни денег. А что ты голыми руками с землей сделаешь? Хоть бы банки учредили, чтобы можно было ссуду получить под залог. Надо ведь как-то землю обрабатывать. Так нет никаких банков. Посадили нас на мель. Вот тут и повертись! Попадешься в лапы какому-нибудь купцу, ремесленнику, еврею и спустишь все, лишь бы только денег дал",- толковали господа дворяне.

А больше всех негодовал Лошаков, тот самый высокий, плечистый, краснолицый гвардии ротмистр Лошаков, который когда-то в молодости, выйдя в отставку, вернулся домой бравым холостым гвардейцем и не одну барышню заставил страдать по себе; не одно слабое сердце стало жертвой пылкой страсти; повстречав красавца с таким жгучим взглядом, не одна барышня ходила потерянная, томная и грустная, не одна молоденькая дама проклинала свою судьбу за то, что поторопилась связать себя замужеством, и весьма охотно подставляла свои нежные ручки под страстные поцелуи алых и пухлых губ молодого Лошакова. А он по части поцелуев был большой мастер. Весельчак, балагур, отчаянный танцор, он, как мотылек, порхал по уезду от одного помещика к другому, и где бы он ни появился, его везде встречали, как родного. А он степенной умной речью обворожит молодого хозяина или стариков родителей, а тогда уж осыпает поцелуями молоденькую даму или нежную барышню. Но это все было давно. Теперь Лошаков не тот. Он женат, у него дети, он стал степенным семьянином, почтенным гражданином. Уже в третий раз его выбирают уездным предводителем дворянства, а теперь выбрали губернским. Пошел Лошаков в гору. Барин барином, с губернатором на короткой ноге. Червяку вроде Колесника такой человек может сильно навредить, тем более что они земляки и знают друг друга.

Уж не потому ли Колесник так обрадовался, когда разнесся слух, что в губернские предводители хотят выбрать Лошакова? Он и без того, встречаясь с Лошаковым, всегда ему кланялся и подъезжая к барину с разговорами, будто и не слыхивал, что о нем каждому встречному и поперечному говорил Лошаков. Теперь Колесник всюду трезвонил:

- Хороший человек. Справедливый. И голова! Уж этот для дворянства что-нибудь да сделает. Давно пора! Давно пора!

И вот, когда стало известно, что Лошакова действительно выбрали, Колесник вместе с дворянами поехал поздравлять его с такой честью.

- И Колесник пришел! - пожав плечами, громко сказал соседу Лошаков.

А Колесник будто и не слышал ничего, вышел вперед и начал:

- Давно мы этого ждали, давно говорили, что хорошо было бы, если бы наш земляк стал во главе дворянства. Наконец-то мы этого дождались. Поздравляю вас, как член земства, а еще больше, как житель нашего родного уезда. Достойному воздали по достоинству. Дай бог увидеть вас в еще большей чести!

Лошаков, улыбаясь, подошел к Колеснику и подал ему руку. Тот чуть не приложился к пухлой барской руке, когда увидел ее в своей страшной красной лапище.

- Как же ваши земские дела? - спросил Лошаков, лукаво блеснув глазами.

- Помаленьку, ваше превосходительство, помаленьку везет наша земская лошадка, а все же везет, вперед везет. Разве только споткнется где-нибудь на худом мостике. Тогда мы все вдруг бросаемся чинить этот мостик.

"О, да это шельма в мужичьей шкуре,- говорили глаза господ дворян, окруживших Лошакова.- Знает, кому что сказать, какую где речь повести".

- Слышали, слышали про вашу неутомимую деятельность,- смеется Лошаков.

- Про мою, ваше превосходительство? Какая она моя? Земская, ваше превосходительство! Мы все делаем сообща: один не справится - другие помогут. Спасибо нашему председателю - сам на месте не посидит, вот и ты не дремли. "Надо, говорит, оправдать доверие избирателей, верой и правдой послужить обществу". Вот мы и служим. Понятно, без промашки дело не обходится,- говорят, кто ничего не делает, только тот не ошибается. Может, на чей взгляд мы и большие промахи делаем - бог знает. На всех не угодишь. Вот скоро съезд будет - все увидят, что мы делали и как мы делали. И тогда всякому воздастся по его трудам. По заслугам, как говорится, вора жалуют...

Все глаза вытаращили, слушая эту смелую речь. А Колесник и глазом не моргнет: разливается, как соловей весною в саду. Но вот он нагнулся к Лошакову и тихо сказал:

- Ваше превосходительство! У меня к вам маленькая просьба.

- Какая? С удовольствием, чем могу - рад служить.

Колесник замялся. Лошаков понял, что тот хочет сказать ему что-то один на один, и, взяв Колесника под руку, прошел с ним в дальний угол комнаты.

- Ваше превосходительство! - начал Колесник.- Мы не только уважаем, но и любим вас. Нам не раз приходилось видеть вас в земском собрании как гласного, как члена земства, который первый указывал нам на наши ошибки, на наши новые нужды. Теперь, когда вы станете губернским предводителем, вы будете председателем на наших съездах. Это большое дело! У вас уже не будет времени первому начинать те бои, которые вы вели так талантливо. Для нас это большая потеря. И мы теперь хотели бы почтить вас, как бывшего земского деятеля, обедом. Примите наше приглашение. Не яко Иуда, но яко разбойник просим вас на наш небольшой банкет. Будут наши члены, кое-кто из предводителей, кое-кто из наших земляков, все больше свои люди. Просим вас,- с низким поклоном сказал Колесник.

Правда, Лошаков свысока отнесся к этому приглашению. Поблагодарив за неожиданную честь, он сказал, что и не помышляет о том, чтобы забросить работу на пользу земства, что работа его станет теперь еще сложнее, потому что перед ним стоит большая задача примирить интересы дворянства и земства, и он рад даже кое в чем поступиться, лишь бы только довести дело до конца. И, еще раз поблагодарив Колесника, он подал ему руку. Колесник отвесил низкий поклон, повернулся и ушел.

- Замечательное соединение простоты с трезвым и здравым умом! - сказал Лошаков, проводив Колесника и вернувшись к обществу.

- О, у Колесника плохое на уме,- сказал кто-то из общества.

- Да он не без лукавства,- ответил Лошаков.- Но такие люди необходимы земству.

Все промолчали то ли в знак согласия, то ли не желая вступать в спор со своим предводителем. Вскоре разговор перешел на другие темы, коснулся других, не земских дел. Лошаков, видимо довольный, расхаживал по комнате и заговаривал то с тем, то с другим из господ дворян.

А Колесник? Колесник катил в своем изящном кабриолете на своем семисотрублевом жеребце и знай натягивал вожжу да причмокивал, приговаривая: "Ну, ну, вывози, жеребчик. Не овса тебе, чистого золота насыплю, только вывези". А жеребец, пригнув голову и дугой выгибая передние ноги, стрелой мчал Колесника по городу.

"Скорей! Скорей! Хлопот еще пропасть, работы много!" - знай причмокивал Колесник.

И в самом деле пришлось ему в этот день набегаться. От Лошакова он помчался к своему председателю. Сказал ему, что был у Лошакова, поздравил его. Потом издалека намекнул, что дворянство, вероятно, даст обед, хорошо бы и земству почтить такого человека. Председатель только поддакивал. Надо бы, надо. Только на чей же счет? На счет земства как-то неловко.

- Зачем же на счет земства? У земства и так большие траты. А я бы вот что сказал, если слово мое к месту. Прикупил я себе недавно землицы - так, хуторок! И хотелось бы мне эту землицу вспрыснуть. Вот под видом земского обеда - я бы уж не пожалел сотню-другую.