Воспоминания минувших дней - Гарольд Роббинс

— Привет, Джонатан, — радостно сказал он.

— Привет.

— Мы ждали тебя со дня на день. Даже боялись, что ты уже не приедешь.

— Я не мог не приехать. — Я взглянул на Бетти. — Поздравляю. Можно поцеловать молодую маму?

— Конечно, — ответил Джеб.

Поднявшись по ступенькам, я прикоснулся губами к щеке Бетти.

— Ты прекрасно выглядишь. А девочка такая же красивая?

Бетти покраснела.

— Откуда ты знаешь, что это девочка? — смущенно спросила она.

— Знаю. Она, действительно, красивая?

— Да, — ответил Джеб. — Вылитая мать. Сейчас сам увидишь.

Я вошел в хижину. Комната казалась намного более уютной, мебель была почищена и блестела, на окнах висели занавески, а спальный угол был отделен полотном.

Пройдя мимо стола, на котором стояли теперь две керосиновые лампы, Бетти отдернула занавеску.

— Вот, — с нескрываемой гордостью сказала она.

Девочка лежала в небольшой белой колыбели, во сне ее сморщенное личико напоминало мордочку обезьянки. Руки сжаты в кулачки, а светлые волосы на голове почти незаметны.

— Какая красавица, — сказал я. — Сколько ей?

— Уже шесть недель. Она родилась в тот день, когда мы заканчивали собирать урожай.

— Как будто она ждала, пока все будет сделано, — вставил Джеб.

— Как назвали?

— Еще не знаем. Хотим съездить в Фитчвилль, чтобы окрестить ее, как полагается. А пока мы называем ее просто Бэби.

— Хорошо. У меня для нее есть подарок. — Я открыл сумку и достал оттуда коробку, купленную для меня Кристиной. — Пожалуйста.

— Что ты, не надо… — сказала Бетти.

— Открой.

Бетти аккуратно, чтобы не порвать, сняла обертку.

— Хорошая бумага, — неловко сказала она, — не стоит выбрасывать. — Она подняла крышку. В коробке был полный комплект одежды и белья для грудного ребенка. Все вещи были розовыми.

— Вот это да, — восхищенно сказала Бетти, с трудом отрывая взгляд от коробки. — Никогда не видела ничего подобного.

— Это ей на крестины, — ответил я.

Джеб взял меня за плечо.

— У нас с Бетти не очень хорошо подвешены языки, и мы, может, мы что-нибудь не так скажем, — произнес он, — но мы очень благодарны тебе, Джонатан.

— Да, — подтвердила Бетти. Она хотела еще что-то сказать, но раздавшийся из колыбели крик на мгновение заглушил ее. — Пора кормить. Бэби точна, как часы.

Бетти вернулась к колыбели, а мы с Джебом вышли из дома и сели на ступеньках.

— Ну, как, все нормально? — спросил я.

— Прекрасно, — ответил он. — Собрали тридцать баррелей кукурузы. Если продать их прямо сейчас, можно выручить по сотне долларов за баррель. Но, придержав кукурузу до весны, мы могли бы получить вдвое больше.

— Что вы будете делать?

— Не знаю. Может, продадим сейчас баррелей десять, чтобы пережить зиму, а весной — все остальное.

— Правильно. — Я угостил его сигаретой. — От шерифа ничего не слышно?

Джеб покачал головой.

— Мы ждали его, но он так и не появился.

— Он пустил вас в город?

— Мы не ездили. Впрочем, сейчас уже все устроилось. С женой я развелся, она теперь замужем за каким-то владельцем магазина. Так что, если мы с Бетти поедем крестить девочку, думаю, он нас пропустит.

— Значит, все в порядке?

— Да. Но без тебя было бы намного хуже. — Ты надолго приехал?

— Всего на одну ночь. Утром я уезжаю, потому что завтра вечером мне надо быть дома.

— Слушай, а может, ты приедешь к нам на крестины? Мы с Бетти будем очень рады, если ты станешь крестным отцом нашей девочки.

— С удовольствием. — Я почувствовал комок в горле. — Скажите мне только, когда.

На пороге вновь появилась Бетти.

— Через полчаса прошу к столу.

Джеб поднялся.

— Хочешь взглянуть на дистиллятор?

Я кивнул. Пройдя по еле заметной тропинке через рощицу, мы оказались в знакомом месте. Все было почти так же, как в прошлый раз, за исключением одного — бочки стояли на деревянном настиле.

— Дно может размокнуть, — объяснил Джеб, накрывая их брезентом.

Я нагнулся к ручью, зачерпнул рукой воду и плеснул себе на лицо. Вода была холодной и свежей.

— Весной, когда мы получим деньги, я сделаю водопровод, и эта вода будет поступать в дом, — сказал Джеб.

— Правильно. — Я вернулся к пивоварне. В ее глубине виднелись деревянные полки. — Когда-то мой дед хранил там оружие.

— Откуда ты знаешь? — спросил Джеб.

— Трудно сказать. Просто знаю, и все.

Подойдя к полкам, Джеб достал ружье.

— Я тоже держу его здесь. Но готов поспорить, что такой винтовки у него не было.

Он показал мне автоматическую винтовку с уже вставленным магазином.

— Откуда она у тебя? — спросил я.

— Друг привез из Вьетнама. С четырьмя запасными магазинами она обошлась мне в десять долларов. — Он прицелился в воображаемую мишень. — Несколько выстрелов — и человек на две половинки. До этого виски не доберется ни один грабитель.

Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок.

— Пойдем обратно.

— Пойдем. — Положив винтовку, Джеб двинулся за мной следом.

На ужин Бетти подала копченое сало, зелень, бобы и кофе с кукурузным хлебом.

— Мы не знали, что ты приедешь сегодня, — извиняющимся тоном сказала она, убирая со стола тарелки. — А то бы купили что-нибудь. Последний раз мы были в Фитчвилле еще до рождения ребенка.

— Ничего, все было очень вкусно. — Я встал из-за стола и поднял с пола спальный мешок. — Пойду спать.

— Ты хочешь опять ночевать в поле? — спросил Джеб. — Не надо. Оставайся в доме, теперь у нас есть занавес. Лечь можешь прямо на полу.

— Хорошо.

— Нет, плохо, — вдруг резко сказала Бетти. — Сейчас уже не лето, земля холодная и влажная. После одной такой ночи можно встать с воспалением легких.

— Она права, — Джеб улыбнулся. — Ляг у печки, там теплее.

Только застегнув мешок, я понял, насколько устал. Печка была теплой, меня быстро разморило, и я незаметно уснул.

Я проснулся от того, что кто-то тронул меня за плечо. Открыв глаза, я увидел Джеба. Он приложил палец к губам, и сразу поняв, что происходит неладное, я приподнялся на локтях.

— В миле от нас на дороге грузовик с пятью молодцами, — прошептал Джеб.

— Кто это?

— Не знаю. Может, грабители. Я сам только что услышал шум на шоссе и вышел посмотреть.

— Что они сейчас делают?

— Ничего. Просто сидят в машине. Судя по всему, кого-то ждут.

— А это не может быть шериф?

— Может. В любом случае, лучше не рисковать. Пошли в сарай. Никто, кроме нас, не знает, где он.

Я вылез из спального мешка и обулся. Ложась спать, я не стал раздеваться, поэтому сейчас был полностью готов.

— Можно идти.

Услышав эти слова, я обернулся. Позади меня с завернутым в одеяло ребенком стояла Бетти.

— Вылезем через заднее окно, — сказал Джеб. — Может, они послали кого-нибудь следить за дверью, не стоит привлекать внимание.

— Вылезай, ты возьмешь у Бетти ребенка.

Вздрагивая от утреннего холодка, я спрыгнул на землю и осторожно принял драгоценный сверток. Спустя несколько мгновений Бетти и Джеб оказались рядом со мной, и я отдал им малыша.

— Пригнись, — прошептал Джеб, беря с подоконника охотничье ружье. — К холму пойдем через поле, они не должны нас увидеть.

Пригнувшись, мы побежали через поле. Когда мы наконец остановились у подножия холма, небо осветилось, и на востоке показался ослепительно сверкавший краешек восходящего солнца. Наслаждаться прекрасной картиной времени не было, и, не теряя ни минуты, мы стали поспешно подниматься по склону.

Пройдя несколько метров, я обернулся и посмотрел на Бетти, не нужна ли ей помощь. Она тяжело дышала и, казалось, готова была упасть. Я протянул руки, чтобы взять у нее младенца, но она только покачала головой.

Шедший впереди Джеб остановился, поджидая меня.

— Идите дальше. Я попробую запутать следы. Нельзя, чтобы они сразу поняли, где мы.

Я кивнул. Джеб стал спускаться к дому, а мы с Бетти продолжили путь. У самого кустарника, за которым стоял сарай, она упала на колени.

— Возьми ребенка.

Пробравшись сквозь кустарник, я принял девочку на руки. Едва поравнявшись со мной, Бетти забрала у меня ребенка, и мы вошли под навес.

— Все нормально? — спросил я.

— Спасибо, — спокойно, как будто ничего не происходило, ответила Бетти. Из-под одеяла послышался плач.

— Есть хочешь, бедняжка? — ласково сказала она, расстегивая рубашку.

Прильнув к материнской груди, девочка начала жадно, причмокивая, сосать. Вид Бетти показался мне в этот момент естественным и прекрасным, и я, замирая от страха, что эта сцена будет сейчас безжалостно прервана, отвернулся, чтобы она не заметила моих слез.