ИСКУССТВО ОСТРОВА ПАСХИ - Тур Хейердал

«Когда испанцы покорили этот край, они застали в Тиауанако развалины платформ, сходных с пасхальскими, и на платформах стояли статуи, тоже до некоторой степени напоминающие истуканов острова Пасхи. они изображали великанов с огромными ушами, увенчанных коронами или коническими колпаками… Нельзя было не поражаться сходству этих памятников с пасхальскими».

Предположение Маркхэма о прямом контакте было тогда отвергнуто на основе лингвистики, но многие авторы потом возвращались к чертам поразительного сходства. Среди тех, кто снова поднял этот вопрос, был полинезианист К. и. Эмори (1933, с. 48). В своей монографии о полинезийских каменных памятниках он писал:

«Облицовка из прямоугольных плит неравной величины, вынуждавшая в некоторых случаях делать выступы или выемки, чтобы верхний край кладки получился ровным, — древняя техника в юго-восточной Полинезии; об этом говорит ее применение в предысторических платформах для статуй острова Пасхи, где она выражена еще ярче, чем на островах Общества — единственной наряду с Гавайскими островами области Полинезии, где еще отмечена такая же кладка. Развилась ли она на Таити или на острове Пасхи, ее ведущая роль в каменной облицовке сооружений древнего Перу позволяет допустить, что в Полинезию она пришла из Южной Америки, притом через Пасху, мегалитические сооружения которой перекликаются с инкской кладкой. Поскольку теперь общепризнано, что батат в юго-восточной Полинезии интродуцирован из Америки… вполне логично предположить американское происхождение столь специализированного культурного элемента, как эта каменная облицовка. Речь идет о весьма заметном элементе в той части Америки, которая ближе всего расположена к Полинезии, к тому же морские течения отсюда идут в сторону острова Пасхи и Туамоту».

Вскоре после этого Р. Б. Диксон (1934, с. 173) и Питер Бак (1945, с. 11) внесли в полинезианизм ошибочную догму, будто суда древних жителей Южной Америки не могли достичь Полинезии — пропитанные водой, они должны были затонуть по пути. На место идей о южноамериканском влиянии пришел общепринятый взгляд, что вызвавшая дискуссию специализированная облицовка представляла последний, вершинный этап местного развития на Пасхе, и питало эту эволюцию лишь «стремление облагородить плиты, в обилии заготовленные природой» (Metraux, 1940, р. 290). Однако все эти гипотезы исходили из того, что полинезийцы впервые добрались до крайнего восточного аванпоста своей области в XII–XV веках. И оставалось очень мало времени для существенной местной эволюции, которая достигла вершины и далее успела сойти на нет, прежде чем первые европейские исследователи прибыли на Пасху и описали каменные сооружения как древние и разрушающиеся. Как уже говорилось (с. 57–58), гипотезы эти были опровергнуты археологическими данными о том, что лучшая и наиболее похожая на перуанскую мегалитическая кладка на Пасхе принадлежит основателям культуры Раннего периода, что кладка Среднего периода намного хуже, а в Позднем периоде пасхальцы вообще не обтесывали камни для кладки. Всякий, кому довелось посетить недавно проведенные боливийскими археологами раскопки культовой платформы Каласасайя в Тиауанако с установленными на ней статуями, мог заметить, что в ранней доинкской части этого сооружения применена техника мегалитической кладки, поразительно схожая с кладкой пасхальского Раннего периода. Да и по общему архитектурному плану платформа эта, как и многие другие открытые ступенчатые святилища древнего Перу, аналогична культовым сооружениям Раннего периода на Пасхе. Перед нами еще одно основание сопоставлять монументы, связанные с однотипными сооружениями древнего Тиауанако и острова Пасхи.

В другом месте (Heyerdahl, 1965, р. 123–151) показано, что от Мексики через Центральную Америку и Андскую область на северо-западе Южной Америки до Тиауанако и прилегающих районов тянется почти сплошная полоса заброшенных святилищ с монолитическими антропоморфными статуями. На засушливом тихоокеанском берегу Перу с его рыхлыми скалами, где нет подходящего камня для строительства и ваяния и где для ступенчатых культовых платформ применяли сырцовый кирпич, естественно, нет монолитных статуй, хотя можно видеть антропоморфные стелы из больших каменных плит (долины Касма и Непенья). На севере бывшей Инкской и Тиауанакской империй, где ваятели располагали годным для обработки камнем, монолитные статуи высекали не только в горах, но и на приморских равнинах (Манаби, Азукар, Гуаякильский залив) и даже на одном из прибрежных тихоокеанских островов (Санта-Клара). Инкская империя, а до нее и Тиауанакская, простиралась от берегов озера Титикака до упомянутых приморских областей на севере. Мы вправе говорить о географическом и культурном звене, соединяющем монолиты двух важнейших древних центров судоходства в Южной Америке: обширного горного озера Титикака и Гуаякильской области на тихоокеанском побережье. Если обратиться к перуанским преданиям, то ведь именно из района Гуаякиля культурный герой Кон-Тики Виракоча, изваяв каменные статуи Тиауанако, вместе со своей светлокожей бородатой свитой вышел в Тихий океан. Уже по этому преданию можно судить, какие маршруты и расстояния инки считали вполне посильными не только для себя, но и для своих тиауанакских предшественников, которые стояли выше их по культуре, но не по транспортным средствам.

Как в пределах Восточной Полинезии, так и на северо-западе Южной Америки в искусстве разных центров наблюдается заметное стилевое различие. Больше того, подчас мы видим больше сходства между скульптурой некоторых андских и полинезийских районов, чем при сравнении между собой двух андских районов или двух полинезийских. Например, статуи Сан-Аугустина на севере Андской области очень похожи на маркизские, но сильно отличаются от тиауанакских на юге Анд.

Точно так же пасхальские статуи очень похожи на тиауанакские и непохожи на маркизские (там же, фото 26–31, 35–54).

Но если отвлечься от внешних, стилевых особенностей, основная идея в Андской области и Восточной Полинезии одна — упорное стремление воздвигать антропоморфные каменные статуи, подчас много выше человеческого роста, под открытым небом, иногда на ступенчатых каменных платформах (Тиауанако, Пасха, Маркизские острова). Для всех них типичны огромные головы, размеры которых настолько преувеличены, что обычно составляют от одной трети до одной четверти всей скульптуры, а то и больше. Ноги либо отсутствуют, как на тиауанакских и пасхальских монументах типа 4, либо совсем короткие и толстые, обычно не длиннее головы, часто короче, при этом они, как правило, переходят в погружаемый в грунт пьедестал. Еще одна общая для материковых и островных образцов черта: локти обычно прижаты к бокам и согнуты под прямым углом так, что кисти встречаются пальцами в неестественном, стилизованном положении на животе. Всюду в объединяемой сходными изваяниями Восточнополинезийско-Андской области, где до наших дней сохранились предания, статуи известны под собственными именами и считаются изображениями умерших вождей и племенных родоначальников (там же, с. 147–148). Как в Тиауанако, так и на острове Пасхи в преданиях утверждалось, что статуи были изваяны людьми, которых называли «Большеухими» или «Длинноухими», потому что они искусственно растягивали себе мочки ушей (Oliva, 1631, р. 37; Ваndelier, 1910, р. 304–305).