Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция - Александр Немировский

Земля пеласгов слилась с туманом, и остались позади Пелионские скалы, когда вдали показался Лемнос. Ветер затих, и аргонавты подплыли к острову на веслах. На берегу не оказалось ни души, но на городской стене остроглазый Линкей рассмотрел женские лица. И Ясон приоделся, чтобы выглядеть мужем, достойным гостеприимства.

На могучие плечи он накинул багряный гиматий, дар Афины Паллады, вытканный самой божественной мастерицей. С несказанным искусством были на нем изображены многочисленные сцены: киклопы, кующие молнии Зевса, строители Фив Зет и Амфион, бег колесниц, состязание Пелопса с царем Эномаем, решившее судьбу царства и ставшее началом Олимпийских игр, и многие другие сюжеты из древних преданий, знакомых каждому минийцу с детства.

Едва Ясон приблизился к городу, ворота распахнулись, и гостя встретила сама царица Лемноса, окруженная многочисленными женами. С удивлением заметил Ясон, что среди встречавших не было ни одного мужского лица. В царских чертогах царица Гипсипила [274] усадила Ясона перед собою на кресло, и он услышал ее рассказ.

– Не удивляйся, Ясон, – сказала царица. – Мы своих мужей отослали в земли фракийцев – ведь им были любы фракиянки, нами же они гнушались. С ними вместе ушли и мальчики, не пожелав остаться под материнским кровом. Так что теперь мы правим городом сами. Но властью мы не дорожим, и если ты захочешь остаться, получишь хоромы отца моего Фоанта. На нашем плодороднейшем из островов всем хватит места, и для твоих спутников открыты ворота города и двери наших домов.

Скрыла царица от гостя, опасаясь, что он немедленно покинет город, правду о преступлении: мужи Лемноса были не изгнаны, а зверски убиты вместе со всеми старцами и мальчиками, включая младенцев.

Не зная об этом, мореходы охотно вступили в город. Афродита связала их узами любви с теми, кто по собственной вине был лишен мужской защиты и ласки. И вот уже позабылась Колхида и ее золотое руно. Первым очнулся Геракл и напомнил, что целью героев должен быть подвиг, а не наслаждение плотью, которое тянет к безделью и губит в бездействии. И стыд охватил героев. Немедленно они двинулись к морю. Узнав о грозящей разлуке, жены сбежались, подобно пчелам, носящимся с шумом вокруг расцветающих лилий, и берег уподобился гудящему лугу. Сколько сквозь слезы было сказано слов! Знали герои, что оставляют не только жен, но и детей, которые родятся, если это будет угодно богам.

За несколько дней плавания аргонавты добрались до торчащих, как собачьи головы, голых скал, словно бы охранявших вход в узкий пролив. Орфей затянул звонкую песню. Он пел о том, что «Арго» на верном пути, ибо открывающееся перед ним море называется Геллеспонтом в честь Геллы, сестры Фрикса, которая не удержалась на спине овна и не достигла Колхиды и все же боги обессмертили ее имя. Какая же слава ждет тех, кто доставит оттуда золотое руно!

Между тем «Арго» вошел в воды Пропонтиды, и взору героев открылся остров с горбатой, покрытой лесом горой, напоминающей фигуру медведя. У подножия этой горы, называвшейся Диндимом, жили потомки Посейдона долионы, а вершину занимали шестирукие великаны, их недруги. Слух о гостеприимстве долионов прошел по всем берегам Внутреннего моря, и аргонавты решили их навестить, чтобы разузнать об ожидающих впереди трудностях.

Царь долионов Кизик [275] вышел навстречу героям. Он был в возрасте Ясона, и на его подбородке едва пробивался пушок. Принеся благодарственную жертву Аполлону, аргонавты последовали за Кизиком в чертоги, где их ждал богато накрытый стол. За пиршеством Ясон поведал о целях плавания. Кизик же рассказал о жестоких соседях, населяющих гору Диндим. Только благодаря защите Посейдона им удается жить рядом с ними. К удивлению героев, царь, живший у выхода в Понт Эвксинский, почти ничего не знал о населявших его берега народах и об опасностях, которые ожидают на пути в Колхиду. Но ему было известно все о Пропонтиде, и он предупредил о мелях и подводных камнях, которые могут встретиться на пути.

Как только стало светать, Кизик вывел героев на берег моря и показал, куда им плыть. Поблагодарив царя, герои направились в бухту, где стоял на якорях «Арго». И вдруг раздался страшный шум. Сбегая с вершины, шестирукие великаны бросали обломки скал, чтобы загородить выход из бухты и поймать «Арго», словно зверя, в ловушку. Первым их заметил Геракл, остававшийся на корабле вместе с теми, кто был помоложе. Вытащив лук, он стал поражать стрелами чудовищ одного за другим. Тут подоспели герои, возвращавшиеся с пира. Они бросились вверх, поднимая шестируких на копья и мечи. Вскоре те полегли, издали напоминая сваленные дровосеками стволы огромных деревьев.

Завершив бой, аргонавты поспешили взойти на корабль. «Арго» бежал под парусами остаток дня, но с наступлением темноты ветер переменил направление и стал дуть в нос, да с такой силой, что ему нельзя было противостоять. Корабль неудержимо относило назад, пока не выбросило на какую-то землю. Сойдя на берег, герои столкнулись с ожидавшими их вражескими воинами. Завязалась страшная битва. В полном мраке Ясон поразил копьем могучего исполина, и тот упал, заливая кровью прибрежный песок. Геракл сразил палицей нескольких противников. Прочие, дрогнув, обратились в бегство. Но герои, опьянев от крови, гнались за ними и повергали во прах.

Когда же встала из мрака Эос, стон огласил берег, и его повторило эхо Диндима. Аргонавты, сами того не ведая, сражались с долионами, принявшими их за морских разбойников. Исполин, сраженный Ясоном, оказался Кизиком. С плачем бросился Эсонид на его окровавленную грудь. Три дня напролет стенали и катались по песку мореходы и уцелевшие от побоища долионы. Юная жена Кизика Клита решила соединиться с супругом в аиде и покончила с собой. Горем были охвачены и нимфы. Их слезы образовали фонтан, названный Клитой. Затем герои снесли павших на широкий луг, насыпали над ними высокий курган и устроили у его подножия великолепные погребальные игры.

Словно скорбя о погибших, негодуя на судьбы, враждебные смертным, море не знало покоя двенадцать дней и ночей. Даже в бухте глубокие волны били о борт, и стоном им отвечала утроба судна. Утомившись от слез, в трюме забылись герои. Ясон же заснул на палубе, на мягких овчинах, прижавшись затылком к связкам канатов. Двое сидели у мачты, охраняя покой уснувших. Им-то и открылось чудо. Птичка по имени гальциона стала порхать, насвистывая свою песенку, над головой Ясона, едва не садясь на светлые кудри.

– Вождь, поднимись! – закричал охраняющий судно. – Птица вещает, что путь нам открыт, что Посейдон, отец долионов, на нас не в обиде.

Призыв подхватил кормчий, услышав о чуде:

– Боги зовут тебя, Эсонид, воздать благодарность великой Кибеле. Это она, должно быть, смягчила гнев Посейдона.

Поднявшись, Ясон собрал мореходов и повел на холм, чтобы припасть к стопам пышнотронной богини. С вершины холма стали видны как на ладони и макриадские кручи, и берег фракийский открылся, и зев Боспора, ведущий в суровое темное море, имя которому Понт.

Обойдя холм, герои отыскали сухую оливу, срубили под корень и, очистив от ветвей, придали ножами стволу материнские формы, голову же увенчали гирляндами листьев священного дуба, дерева Зевса, после чего закружились в бешеной пляске, ударяя мечами в щиты.

Не успело ответить эхо на грохот, как земля покрылась мягкой травой и из скалы забил целебный источник. Ему дали имя Ясона.

Спустившись к морю, герои устроили пир в честь Кибелы, славя ее до утра, пока розоперстая Эос, взглянув на залив, не залюбовалась своим отражением. Сев на скамьи, герои разом вскинули весла и опустили в порозовевшие волны. С места рванулся «Арго», и берег стал удаляться. Все смотрели вперед, но память назад возвращала – туда, где витали души погибших друзей долионов.

Достигнув земли мизийцев, аргонавты решили отдохнуть и пополнить припасы. Кроме того, надо было заменить весло, сломанное мощноруким Гераклом. Оставшись без дела, он сетовал на свою неловкость и рвался на берег, чтобы сделать весло себе по руке и крепче, чем старое.

Мизийцы приняли мореходов благосклонно. Они принесли им вина в деревянных, обитых полосками меди бочонках, привели круторогих баранов. Герои выкопали яму для костра, обложили ее дерном, собрали сухих сучьев и стали готовить трапезу.

Геракл же, оставив друзей пировать, удалился вместе с Гиласом, несшим секиру и обломок весла. Прошла ночь и день, и еще одна ночь, а они не возвращались.

– Может быть, на него напали звери? – проговорил Орфей.

– Звери Гераклу не страшны. Он их разметает, как щенков! – сказал друг Геракла Теламон.

– А если он упал в темноте со скалы? – возразил певец. – Тогда ему не справиться со львом.