И.о. поместного чародея-2 - Мария Заболотская

Бедный Лукиус бесхитростно признавался, что страшно испугался, завидев храм, о котором он разве что слышал от своего батюшки, и поначалу решил, что случилось худшее — вернулись старые добрые времена, когда лесные короли имели куда больший вес, чем человеческие князья. «Аж сердце заболело у меня, когда представилось мне, что вновь начнут Господа охотиться, колдовать да забавляться на свой лад! — читала я, горестно и понимающе вздыхая. — И так немало в лесу всяческой нечисти, что кусается пребольно, ежели не успеешь ее дрыном вовремя огреть, да вредительствует на огородах бессовестно, только и знаешь, что отраву покупать да капканы! Но разве ж на лесного короля капкан поставишь или травленого зерна ему подбросишь? Он в деревню и не придумает пойти — сами будем к нему на поклон ходить, да просить, чтоб не погнушался нашим медом, репой да капустой! А подати и без того нынче велики, чтоб кормить еще и духов с их сродственниками!».

С этими невеселыми и вполне разумными мыслями Лукиус мужественно прошел к храму и принялся осматриваться, чтобы понять, где же оставить корзину с гостинцами, которая с каждой минутой казалась ему все более скромным и неподобающим даром — храм Темных Господ выглядел куда более величественно, чем храм человеческий. Но чем дольше Лукиус бродил по каменным ступеням, тем более уверялся в том, что это сооружение давно уж заброшено, хоть и не понесло такого урона, как оно обычно случается со строениями в нашем мире. «Бабы и мужики из серого камню повсюду, — описывал увиденное Лукиус, — однако ни руки, ни головы у них не отбиты, и даже то, что на погляд легко отламывается — не отломано. Однакож в том пруду, что во дворе устроен с превеликим искусством, воды давно уж не было, и только лягухи квакают в луже от дождя. Везде уж лопух растет да прочий сорняк, и двери, видать, никто не открывал уж много годов кряду».

Я внимательно читала, пытаясь в подробностях вообразить, как выглядел тот храм: крестьянин довольно подробно описывал все лестницы и двери, в которые проходил, и по всему выходило, что он действительно обошел все уголки двора и сада, прежде чем попытался войти внутрь — но так никого и не повстречал на свое счастье. Двери с трудом отворились, Лукиус сунул нос внутрь и убедился, что внутри довольно светло. Непрерывно кланяясь, он вошел в главный зал, где под крышей чирикали воробьи и ворковали голуби. Там он поставил корзину на какое-то каменное возвышение, и собирался уж было идти, но вспомнил, как отец рассказывал ему, что…

На этом месте записи обрывались. Я чертыхнулась, и, ни на что особо не надеясь, покопалась среди бумаг. Конечно же, страницы с окончанием истории нигде не было. Можно было предположить, что Лукиус благополучно вернулся домой, раз уж вскоре после этого его рассказ оказался записанным и сохраненным в библиотеке Академии, но это было не главным. Пролистав бумаги, касающиеся второго крестьянина, забредшего к храму, я убедилась — окончание истории отсутствует и там. Кому-то не хотелось, чтобы читатель узнал что-то о внутреннем убранстве храма — или же о том, что в нем хранилось. Возможно, то было сделано еще до того, как с бумаг сняли копии, однако я была почти уверена: недостающие листы припрятал Искен, не слишком заботясь о том, что это вызовет у меня подозрения.

И в самом деле — что я могла поделать? Если уж Искен решил о чем-то умолчать, у меня не достало бы сил заставить его говорить. Единственное, что мне оставалось — заявить, что я сбегу, если аспирант не будет со мной честен, но это был никуда не годный блеф.

«Ладно же, — подумала я, отложив в стороны бумаги. — Сначала нужно посмотреть, до каких пределов простирается твоя откровенность, Искен, а затем уж выуживать из тебя сведения, которыми ты делиться не собирался». И я направилась к аспиранту, старательно что-то вычерчивающему на каменных плитах. Вряд ли у Искена получилось бы скрыть от меня, чем он собирается заниматься в ближайшие дни, поэтому здесь не стоило ждать проклятых недомолвок и уверток.

— Я пытаюсь восстановить расположение той части храма, что была полностью уничтожена, — ответил Искен в ответ на мои расспросы.

— Но зачем? — я и впрямь не понимала. Из того, что я услышала от Искена до сих пор, можно было сделать вполне определенный вывод: Аршамбо и его аспиранта интересовал храм духов, а вовсе не эти руины.

— Думаю, вначале тебе нужно посмотреть на хаотический портал, прежде чем задавать этот вопрос, — ответил Искен, и я не стала возражать.

Мы обогнули остатки разрушенных стен, двигаясь вдоль ограды. Огромные камни и разбитые колонны лежали в зарослях дикой малины и хмеля — иной раз их было не разглядеть, так плотно оплела их лесная растительность. Искен то и дело пытался подать мне руку, чтобы помочь перебраться через очередное препятствие, но я не принимала его помощь, признаться честно, лишь для того, чтобы показать — я вовсе не та неловкая болезненная девчушка, которой он меня наверняка запомнил. Именно в таких зарослях я обычно выслеживала свою мелкую, но злобную добычу, бродя ночами в околицах Эсворда, и не холеному столичному чародею было учить меня, как ловчее пробраться сквозь колючие кусты. Разгадать уловку Искена было не так уж сложно — он не раз ходил к хаотическому порталу и успел проложить туда тропку, меня же повел кружным путем, чтобы поддерживать под локоток да переносить на руках через ямы. Вообразив эту картину, я насмешливо фыркнула — на такие хитрости поддаются лишь те, кто хочет поддаться!..

Наконец мы вышли к тому краю храмового подворья, где согласно карте располагался хаотический портал. Я с удивлением прислушивалась к своим ощущениям — это мало походило на ту силу, что бушевала у разрушенного дома эсвордского поместного чародея.

— Он угасает, — ответил Искен, словно услышав мой мысленный вопрос. — Путь разрушили давно и с каждым годом портал слабел. Я покажу тебе кое-что.

С этими словами он щелкнул пальцами, выколдовывая небольшой огонек. Тут он меня уел — я никогда не умела сотворять чары так легко и изящно.

— Портал вон там, — указал Искен на прогалину у полуразрушенной стены. Догадаться об этом можно было и без его подсказки — деревья, растущие за стеной, искривились точно так же, как это было в заброшенном саду эсвордского чародея. Да и побеги малины в том углу были в три-четыре раза выше, чем это им полагалось. Они словно стремились сплестись в арку, но не могли сомкнуться и лишь свивались в колючие толстые плети. Воздух там, где по моим прикидкам располагалась сердцевина источника, дрожал, точно от жары.

Огонек, плясавший на кончиках пальцев чародея, быстро и ровно полетел в сторону портала. Достигнув какого невидимого препятствия, он с шипением лопнул, превратившись на миг в голубоватую вспышку с игольчатыми лучами. Уже начинало темнеть, и я невольно залюбовалась этим зрелищем.