Пловец Снов - Лев А. Наумов

ноль, сливались в лишённую углов бессодержательность всего. В бездонный и бесплодный колодец, наполняемый не из недр, а лишь бессильно собирающий пресную дождевую воду минут. Округлость этого ноля коварно тянулась к книге O. Но никогда! Пусть внешне цифра и буква похожи, что с того? Они похожи и на апельсин, станем ли делать из этого далеко идущие выводы?

Ежедневно Георгий проверял криминальную хронику. Он спускался за свежими газетами, это стало своего рода ритуалом, тщетным, но полным надежды, как многие человеческие обряды. Новостей не поступало. Он стал убийцей, но кто, кроме него самого, считал Горенова таковым? Он пролил кровь, но кому было известно об этом? Он совершил страшное во имя высокой цели, но кто догадывался о ней?

Ежедневной проверкой сводок ритуалы не ограничивались. По утрам Георгий искал аргументы в пользу того, чтобы позвонить жене. Днём думал, с чего можно было бы начать разговор с Люмой. Вечерами вспоминал о Борисе и Вике. Озадачивало то, как же легко они все сейчас обходились без него. О Лене же отец размышлял постоянно. С ней наверняка всё в порядке, иначе Надя бы давно обрывала телефон… Даже думать об этом не смей!

Какая путаница в голове… Прежде у Горенова возникала масса занятных ситуации и разговоров, начинавшихся с того, что его спрашивали: «А вы кем работаете?» Собеседниками выступали таксисты, соседи по палате в больнице, паспортистки, чиновники, секретари, кто угодно… Георгий традиционно отвечал со свойственной ему прямотой, что он, дескать, писатель, и этим ломал шаблон их реальности. В потоке привычных курьеров, менеджеров, мерчандайзеров, программистов и безработных литератор выглядел словно снежный человек. Сразу начинались либо хаотичные и напористые расспросы, либо раздражённое и пренебрежительное недоверие.

Как-то Горенов ехал на поезде. Купе – щадящая разновидность русской рулетки: повезёт с соседями или не повезёт, всё равно из замкнутого пространства никуда не денешься. В этом отношении плацкарт гораздо безопаснее – ниже ставки. Тогда он оказался запертым не с бузотёром, не с хулиганом, не с алкоголиком, а с болтуном. Тоже приятного мало. Сам Георгий очень хотел спать, а попутчику нужно было поговорить. Тем не менее он был трезвым и азартным, потому согласился на игру. «Ты откуда? Чем занимаешься?» – не унимался незнакомец, отвлекаясь от пространных рассказов о себе. Горенов понимал, что если ответит, то дальнейшие расспросы затянутся на всю ночь, а потому предложил: «Давай так, я тебе скажу, кем работаю, но больше ты мне сегодня вопросов не задаёшь. Согласен? Молчишь до самого утра». Болтун кивнул, и сразу пожалел об этом, однако уговор дороже денег.

Безусловно, услышать о себе: «Он – писатель» – куда приятнее, чем рекомендоваться подобными словами самостоятельно, но в данный момент Горенов вообще перестал понимать, кто он такой. Писатель ли? Допустим, есть книга O за его авторством, но что это доказывает? Почему-то казалось, что здесь и сейчас он скорее убийца. Убийца, но из-за книг, душегуб по литературной необходимости. Ему приходится проливать кровь ради себя или ради других? Вообще он действует как читатель или всё-таки как автор? Где Георгий находится? Если в Петербурге, то почему так часто думает про Таганрог? Он на суше или в воде? Раньше в подобных ситуациях выручал Борис… Впрочем, подобных прежде не бывало.

Кто поможет? Бывшие женщины – не вариант. Призма обиды, обманутые ожидания, эмоциональные воспоминания… Важнее, что никого из них Горенов не выбирал из-за выдающегося ума и сообразительности. Вдобавок ни одной не верил настолько, чтобы сознаться в убийствах. О серьёзных вещах лучше и правильнее говорить с людьми, которые никогда не видели вас без одежды.

Недавно ему звонил Денис – одноклассник из таганрогской школы. Хотя как «недавно»… Года четыре, пожалуй, прошло. Он тоже перебрался в Петербург и хотел увидеться. Слухами об известном авторе детективов давно полнился родной город. Интересно, где он взял номер телефона? Георгий хорошо знал, что нет смысла встречаться с друзьями детства, школьными товарищами, однокурсниками и другими людьми из давнего прошлого. Повседневность писателя, как правило, куда занимательнее и динамичнее, чем у них… Опять «они»… Обязательно получится что-то вроде «ужина с дураком», только наоборот. Будто на застолье позвали человека, который станет центром разговора. В прошлом Горенову доводилось несколько раз неосмотрительно принимать подобные приглашения. Он даже ездил в Таганрог на годовщину выпуска. Это всегда приобретает форму встречи с читателями. Монолог автора перемежается вопросами о том, как он пишет и поживает, что ест, какие книги любит и советует обязательно купить. При этом большинство собравшихся не брало и никогда не возьмёт в руки его сочинений, тем самым окончательно нивелируя все мыслимые отличия происходящего от презентации в магазине.

Что они могли противопоставить ему, создающему людей и события, своею волей спасающему и убивающему, карающему и милующему? Его жизнь наполняли драмы читателей из далёких городов, названия которых никто никогда не слышал до тех пор, пока оттуда Георгию не приходили окроплённые слезами письма. Нет, действительно, будь Горенов одним из собственных товарищей юности, он восхищался бы собой. Завидовал! Мямлил, что после училища пошёл работать туда-то… там и остался. Или, напротив, с тех пор на одном месте более пары лет не задерживался. Какие, собственно, ещё варианты? В лучшем случае чуть более твёрдо отвечал бы, что открыл свой бизнес и зарабатывает большие деньги, но письмам со слезами противопоставить всё равно нечего. Единственное, чем можно парировать – это дети, но ведь и у Георгия была Лена. Он бы обязательно завидовал себе, если бы только являлся не Гореновым, а кем-то другим.

Хотя, конечно, имелись и минусы. Например, расстраивало, что на любом мероприятии в самый неожиданный момент можно было столкнуться с кем угодно. Несколько раз на его встречи с читателями внезапно заявлялись женщины, которых он когда-то любил. Они расстались, потому что чувства прошли, вместе стало трудно, не интересно, иногда даже противно. «Я не могу тебя больше видеть!» «Ты мне не нужен!» Так какого же чёрта ты тогда сюда припёрлась?

Находиться на сцене – крайне уязвимое положение. Нельзя никого выгнать, вывести из зала за руку, сколь сильно бы ни хотелось. В любом случае нужно продолжать выступление, несмотря на то, что сердце стучит, как когда-то давно. Оно не здесь и не сейчас. Может быть, оно даже не твоё. Точнее – твоё, но не теперешнее… Это, в общем, и значит «не твоё». Ненужные, мешающие, малоприятные и массивные эмоции. А она сидит в зале, улыбается… Неужели ей уютно или лестно здесь находиться? Неужели не понимает? Дура! Нет желания ничего ей