Шарль Перро - Сергей Бойко

В окончательном варианте сказка Перро предварялась обращением к одной из его знакомых, имя который ныне сокрыто от нас:

Мадемуазель де Ла С…

Не будь вы барышней разумной,Конечно, я бы скрыл от васНелепый этот и неумный,Совсем невежливый рассказ.В нем действует колбаска кровяная…«Что? Колбаса? Помилуйте, родная!Ведь это ж пошлость! Это стыд!» —Раздастся тотчас оклик грозныйЖеманницы, во всем серьезной,Что об одной любви с восторгом говорит.Но вы… Вам свойственно уменьеЖивую силу слов беречь,У вас наивность выраженьяСпособна зримой сделать речь.О чем тут спорить? Нам, поэтам.Не важно «что», а важно «как», —Окрасить слово новым цветомДля нас ценнее прочих благ, —Так вы одобрите, что накропал чудак;Сказать по правде, он уверен в этом.

Чтобы лучше понять Перро-сказочника, мы должны понять истоки его внимания к фольклору. Отчасти мы уже говорили об этом. Оставшись вдовцом с дочерью четырех или пяти лет и тремя мальчиками, Шарль с особой силой должен был почувствовать свою отцовскую ответственность. В «Мемуарах» он писал: «Я думаю, что, проработав около двадцати лет и прожив пятьдесят, я мог заняться воспитанием своих детей».

Так же, как Перро, поступали в его время и другие. Воспитатель дофина (наследника престола) Боссюэ пишет книгу басен, и никто не заставит нас сомневаться в искренности его замысла. Привлечь и удержать внимание своего ученика — это, вероятно, его первейшая задача. Но известно, что эти басни с большим удовольствием читали взрослые.

Воспитатель маленького герцога Бургундского писатель Фенелон во время написания своих «Сказок», «Басен» и книги «Приключения Телемаха» думает о своем ученике, однако произведения его опять же интереснее взрослым.

И Лафонтен, составляя шесть первых книг «Басен», стремится угодить дофину — он ведь управляющий его делами! Но больше угождает взрослым!

Дело, возможно, в том, что дети — эти взрослые в миниатюре — еще не рассматривались в то время как особая категория читателей. Воспитатели отпрысков королевской крови смотрели на своих воспитанников снизу вверх и не видели в них обыкновенных детей.

И вот на этом фоне выделяется Шарль Перро, который свой взор обращает на народные сказки — они ведь издавна были интересны и взрослым, и детям. И сам старается писать сказки, которые были бы интересны и понятны даже маленьким. Он — один из первых писателей мира — поставил вопрос о детской литературе и решил его! Он нашел особый стиль, особую манеру разговора с маленьким читателем, избегая тонкостей рассуждений и оттенков слов, которыми ребенок никоим образом не может располагать. «Ребенку можно говорить все, что взрослому, — писал Перро, — только проще и интереснее».

У Фенелона, Боссюэ, Лафонтена, Расина мораль спрятана в тексте сказки или басни. Шарль, думая о своих детях, старается яснее донести до них главные поучения сказки и в конце каждой из них обязательно дописывает мораль.

А в 1692 году педагогический арсенал произведений Шарля Перро дополняется новым жанром — баснями. В лавке Барбена ему попала на глаза книга басен Фаерна, писателя итальянского Возрождения, жившего в XV веке. «Элегантность и простота его стиля, — писал Шарль Перро, — так мне понравились, что я не мог удержаться, чтобы не перевести пять или шесть басен и увидеть, можно ли придать им ту же грациозность, что и на латыни».

Однако эта работа оказалась очень трудной. Во всяком случае, из-за загруженности работой над «Словарем» (которая уже шла к концу) он не имел времени для переводов. И он прерывает эту работу, чтобы вернуться к ней через несколько лет.

1693 год

Полемика между «древними» и «новыми» продолжалась.

В 1693 году Николя Буало-Депрео публикует свою «Оду на взятие Намюра» и предваряет ее особым «Рассуждением об оде», в котором пишет: «Нижеследующая ода была сочинена по случаю выхода в свет странных диалогов (имеется в виду книга Перро „Параллели между древними и новыми“. — С. Б.), где о всех величайших писателях древности говорится как о посредственностях, которых можно сопоставить с Шапленами и Котенами, и где, намереваясь воздать честь нашему веку, его в некотором роде обесславили, показав, что в наше время находятся люди, способные писать такой вздор. Особенно достается в них Пиндару. Так как красоты этого поэта чрезвычайно оригинальны, будучи заключены по преимуществу в его языке, автор этих диалогов, который, по-видимому, не знает греческого и читал Пиндара лишь в негодных латинских переводах, принял за галиматью все то, что слабость его познаний не позволяла ему понять…»

«Ода на взятие Намюра», написанная в подражание Пиндару, и должна была продемонстрировать величие этого древнего поэта. «Я насколько смог придал в ней пышность своему слогу, — писал Буало, — и по примеру древних дифирамбических поэтов употребил самые смелые фигуры, вплоть до того, что преобразил в звезду белое перо, которое король обыкновенно носит на шляпе и которое в самом деле являет собой как бы зловещую комету в глазах наших врагов, считающих себя погибшими как только замечают ее. Таков замысел этого сочинения. Я не ручаюсь, что оно удалось мне, и не знаю, как примет публика, привыкшая к благоразумной умеренности Малерба, эти необузданные порывы и пиндарические излишества. Но если я потерпел неудачу, я утешусь по крайней мере словами, которыми начинается знаменитая ода Горация»:

Кто, о Юл, в стихах состязаться дерзкоС Пиндаром тщится?

Шарль в ответ публикует «Письмо к господину Депрео, касающееся Предисловия к Оде на взятие Намюра» («Письма горожанина»), в котором доказывает свою правоту и пишет: «Неужели вы не замечаете, насколько с вашей стороны нескромно предполагать, что все должны иметь перед глазами „Поэтическое искусство“?»

«Ода на взятие Намюра» Буало вызвала много откликов, причем далеко не таких лестных, как предполагал автор. В печати появились рассуждения французского поэта и драматурга Мишеля Леклерка, который на примере произведения древнегреческого ритора и философа Лонгина показывал, как далеки от современников его рассуждения.

Буало задели за живое рассуждения Леклерка. И хотя их автор уже умер, Буало пишет «Критические размышления о некоторых местах из сочинений ритора Лонгина».

Он думает написать несколько страниц, но перо его бежит по бумаге и не может остановиться. Буало пользуется случаем ответить и на высказывания Перро против Гомера и Пиндара, а также на только что вышедшие из печати рассуждения господина Леклерка, направленные против Лонгина, и на некоторые критические замечания в адрес господина Расина.