Туманная радуга. Том 2 (СИ) - Бугрим Ксения

— Пока, — сказал он, с удовольствием разглядывая девушку. Глаза его блестели. Уходить он, судя по всему, не спешил. — Мне вот интересно… ты меня боишься или просто стесняешься? А?

— Что? — рассеянно спросила она. — Ты о чем?

— О том, что ты постоянно от меня бегаешь. — Встав напротив, Сергей положил ладони на ее парту. — Можно узнать, чем вызвано подобное отношение?

Его тон звучал до того требовательно, что Вероника сразу же почувствовала нарастающее раздражение. Возможно, ее прошлогодняя версия сразу стала бы оправдываться за свое поведение, чтобы не показаться невежливой, но сейчас она не собиралась этого делать. С какой стати она вообще должна что-то ему объяснять?

— Нельзя, — резко бросила девушка и, схватив свой рюкзак, направилась к выходу.

Она очень надеялась, что этот Сергей — не Мистер Икс. В противном случае, ей придется нарушить свое слово, ведь приглашать на свидание такого парня, как он, она не собиралась. Он был слишком занудным, плюс, от него исходила какая-то неприятная энергетика. Веронике было некомфортно даже находиться рядом с ним, не говоря уже о том, чтобы куда-то вместе идти.

На лестнице она перепрыгивала через три ступеньки, чтобы этот тип быстрее потерял ее из виду. Еще не хватало, чтобы он, пользуясь моментом, решил проводить ее домой. Забежав в гардеробную, Вероника быстро переобулась, схватила свой пуховик и неожиданно заметила пакет из плотной бумаги, висящий на том же крючке. Первая мысль была о мистере Икс, но это оказался не он, потому как в пакете обнаружился уже знакомый темно-зеленый ежедневник и к нему в придачу еще один, только уже синего цвета.

«Слишком много вопросов, и ни одного ответа. Впрочем, как и всегда».

Возможно, пакет оставила сама Лена, но тогда это вообще было за гранью понимания. Зачем ей так делать?

Вероника не знала, что и думать, но на всякий случай забрала пакет с собой, чтобы он не попал не в те руки. Завтра она вернет дневники их хозяйке, а до этого времени даже не станет в них заглядывать. Ей было любопытно, что же там во втором дневнике, но она никогда бы не стала без спроса читать чужие записи. По ее мнению, это крайне недостойный поступок.

Чуть позже ситуация прояснилась. По электронной почте от Лены пришло длинное, содержательное письмо.

Наверное, ты меня ненавидишь, но я пишу тебе не затем, чтобы извиняться или оправдываться. Просто хочу кое-что прояснить.

Да, я действительно писала о тебе гадости в своем дневнике и очень хотела, чтобы однажды ты просто исчезла. Мне казалось ужасно несправедливым, что кого-то природа делает похожим на тебя и наделяет его всем, о чем только можно мечтать, а из кого-то создает жалкое подобие человека вроде меня. Я завидовала тебе до зубного скрежета, мне становилось плохо от одного твоего вида. Я никогда особо себе не нравилась, но в сравнении с тобой я вообще казалась себе самым нелепым и уродливым созданием на Земле. И если ты вышла из-под кисти гениального художника, то мой портрет, вероятно, рисовал какой-нибудь слепой бедняга трех лет от роду с церебральным параличом.

В зависти и злости нет ничего хорошего, и я ненавидела себя за это, но от ненависти к себе мне становилось только хуже. А потом я познакомилась с тобой, и это перевернуло весь мой мир. Я продолжала тебе завидовать, но моя злость куда-то исчезла, как будто ее и не было. На тебя невозможно было продолжать злиться, потому что ты самый чуткий, добрый и удивительный человек из всех, кого я когда-либо знала.

Те записи, о которых все говорят, были сделаны до того, как ты пришла на факультатив. Я не знаю, с чего эти кретины решили, что я писала все это недавно. В дневнике не было никаких дат или упоминаний каких-то событий, по которым можно понять, в какое время была сделана та или иная запись. Я всегда вела его хаотично. Просто выбрасывала на бумагу все, что накопилось внутри, не привязывая это к конкретным датам. Я таскала этот ежедневник с собой, чтобы его не нашли мои предки. Уж лучше пусть он трижды попадет к дебилам из школы, чем к ним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кстати, свой новый дневник я тоже всегда брала с собой. Похоже, мне крупно повезло, раз в тот день его не вытащили вместе со старым. В нем описаны все самые темные стороны моей души, потому что когда я его начала, моя болезнь уже достигла своего апогея. Я ненавидела всех и вся, а затем ты вдруг оказалась со мной за одной партой, и все резко переменилось. Ты как будто забрала у меня все самое плохое, что так долго меня тяготило, и выбросила это на помойку где-то на краю Вселенной. Я стала совсем другим человеком, и все это благодаря тебе.

У тебя нет причин верить мне на слово, поэтому я решила отдать тебе оба дневника — старый и новый. В них вся моя жизнь, как она есть. Мне бы очень хотелось, чтобы ты их прочла. Я делаю это не для того, чтобы ты меня простила (хотя если это когда-нибудь произойдет, я буду очень счастлива). Просто ты, как никто другой, заслуживаешь правды.

P.s. та Лена, которая тебя ненавидела, умерла в ту же секунду, как ты оторвала первый кусочек жвачки с ее волос.

Полночи Вероника не сомкнула глаз, читая Ленины откровения, написанные мелким шрифтом. Зато теперь у нее не было никаких сомнений, что в своем письме подруга была с ней честна. Старый дневник в зеленой обложке Вероника даже не открывала. В этом не было особого смысла. Было и так понятно, записи какого характера в нем содержались. Когда Лена вела его, ее жизнь была похожа на гигантскую грозовую тучу без единого просвета. Она имела полное право выплескивать всю свою злость, обиду и разочарование на бумагу. Это был ее маленький островок спасения, ее единственный шанс не сойти с ума.

Те, кто осуждал ее за жестокие высказывания в адрес людей, были ничем не лучше. Скорее, даже хуже. Вероника и сама была в их числе. Сколько раз она втайне желала Кате Бариновой исчезнуть, когда видела ее, идущей за руку с Тимуром? Не счесть. А какие мысли она позволяла себе в адрес Влады Мальцевой? Ей было даже стыдно об этом вспоминать. Так как можно винить кого-то в том, что ты неоднократно позволял себе сам? Лена, по крайней мере, никогда никому не врала. Она не была лицемерной и всегда открыто демонстрировала свою неприязнь к окружающим. Ее дневник не открывал ее с какой-то иной стороны в этом плане, он лишь демонстрировал всю глубину ее личной драмы, выпускал наружу ее внутренних демонов.

Новый дневник в этом плане сильно отличался от предыдущего. В самом начале записи были такими же мрачными и депрессивными, но затем Лена стала меняться на глазах. Вероника не видела в этом своей заслуги, но, по факту, изменения начали происходить именно после того случая со жвачкой. Вероятно, Вероника просто стала одним из первых примеров нормального человеческого отношения. В тот момент Лена начала потихоньку верить в людей. В своем новом дневнике она все именно так и описывала, выбрасывая на бумагу трогательные подробности о том, как она рада, что у нее наконец появилась настоящая подруга.

Дневник пока что был заполнен где-то на две трети. На последних семи страницах Лена рассказывала обо всех ужасах, которые ей довелось пережить после того, как одноклассники выкрали зеленый ежедневник у нее из сумки. Оказалось, что больше всего девушка переживала не за свою репутацию и не за реакцию Тимура, когда тот узнает обо всех ее самых откровенных фантазиях на его счет. Она переживала лишь о том, как на все это отреагирует ее первая и единственная подруга. Перелистывая последние страницы, которые были волнообразными от высохших на них Лениных слез, Вероника и сама еле сдерживала слезы. Ей было не по себе от мысли, что все эти дни подруга была совсем одна, без единого слова поддержки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Будь твое мышление чуть более критическим, ты бы догадалась, что раз зеленый дневник был дописан до конца, то записи в нем наверняка не самые свежие, и никто уже давно не желает тебе смертных мук», — корила себя девушка.

На последних страницах было подробно описано возвращение дневника. В тот день, когда Лена сбежала с уроков, она пару часов бездумно слонялась по торговому центру. Затем добралась до своего двора, но не стала подниматься домой, а села на лавочку на детской площадке. Не чувствуя холода, она несколько часов сидела там, глядя в одну точку. В какой-то момент она заметила знакомую фигуру, которая показалась из-за поворота и направилась к ее подъезду. Узнав Тимура, Лена резко почувствовала все сразу: пронизывающий холод, панику и липкий ужас.