Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

И вот два бывших фронтовика, сотрудника СМЕРШа, два чекиста, а их бывших не бывает, заковыляли в Москву…

И всё же первую стрельбу начали «бейтаровцы» — переодетые в гражданскую одежду из отрядов Союза ветеранов Афганистана, в том числе, как говорили свидетели, «молодцы из Израиля». Именно они открыли ураганный огонь из автоматов по баррикадам защитников Белого дома — беззащитного гражданского населения.

Спасением от пуль были стены парламента. Люди побежали — несчастных тут же настигали пули. Их трупы видели многие москвичи утром на следующий день.

Все эти картины своими глазами видел Виктор Павлович Малоземов. Правду нельзя скрыть. Тем более телевизионщики из побоища устроили кровавое шоу. По людям в центре столицы России прямой наводкой стреляли из орудий, почти как в тире с расстояния 450–500 метров. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москва-реки. Свои люди по своим…Дикость!!!

Виктор Павлович стоял на мосту рядом с поэтом И. Ляпиным и кинорежиссером С. Говорухиным. Последний катал желваки и кричал:

«Мерзавцы, что же вы делаете?

Потом Говорухин напишет:

«4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем — в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было, как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападающих — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».

Молох ельцинского жестокосердия крушил стены Белого дома. Ударила танковая пушка. Снаряд влетел в окно и разорвался внутри здания. Толпа на мосту возбужденно закричала. Молодой парень подошел к двум старикам, разговорился с ними. Оказалось, фронтовики-ветераны. Один из них сказал:

— Расстреляли Россию! Можно идти домой. В России начались окаянные дни.

А второй добавил:

— Вот он пример, власть снова обращается с русским народом не как с великим, а как с безответным стадом трусливых и жадных скотов, с которым можно расправиться, как ей вздумается.

К вечеру Белый дом сделался черным от копоти пожаров. Выгорело полностью несколько верхних этажей. Сгорела большая библиотека, вся правительственная документация, направленная на рассмотрение в законодательный орган. Дом стоял мёртвый, глядя пустыми глазницами окон на кровавый закат.

Президент гордился вместе с силовыми министрами П. Грачевым и В.Ериным стратегическим успехом предпринятого безумия. В газетах запестрели заголовки-плагиаты: «Демократия должна быть надежно защищена!» Эти слова, говорил когда-то В. Ленин о пролетарской революции. Новый вождь не только повторил их, но и защитил свой трон именно таким образом от гнева народа.

Говорят, Нерон от вида подожженного им Рима испытывал сладострастие. А что чувствовали парламентско-президентские нероны, поджигавшие Москву и направлявшие омоновские центурионы то к «Останкино», то к Белому дому? Явно, они думали не о людях, не о перемирии, не о компромиссах, а о своих интересах — корытах, тронах, баксах…

Не волновал их вопрос, что Россия не досчитается многих прекрасных парней и девушек, так нужных для будущего строительства разоренной страны, и что пострадает демократия без кавычек.

Глава государства, не обеспечивший личной безопасности подданных, способствующий расколу общества, а тем более санкционировавший орудийный расстрел граждан, должен предстать перед народным судом или застрелиться.

Американская телекомпания Си-эн-эн загодя удобно расположила телекамеры в ожидании большой крови. Ночью они уже знали о предстоящем штурме, поэтому с разрешения городских властей заняли крыши нескольких высоких зданий напротив Белого дома…

Точно передал атмосферу тех смутных часов по свежей памяти их свидетель, известный русский поэт Георгий Зайцев в стихотворении

«Я видел…», написанном 5 октября 1993 года.

Над Белым домом черные дымы,

И Си-эн-эн показывает миру,

Как танки бьют, как беззащитны мы…

И вся Москва уже — подобна тиру.

Чернеет обожженная душа,

Когда снаряды русского замеса

Взрываются, обыденность круша,

И защищают чьи-то интересы.

Душа черна (расстрелян русский Съезд!)

Как Белый дом, черна и молчалива.

И зреет, зреет яростный протест

Неслыханного русского мотива.

После побоища решили переночевать у дочери. А на следующее утро Виктор снова приехал к Белому дому. Теперь без супруги. Он по­брел, как побитый, к расстрелянному дому. Здание Парламента стоя­ло закопченным и безглазым. Дымились кое-где оконные проёмы. Около стадиона лежали неубранные трупы молодых людей. Пройдя метров пятнадцать, он наткнулся на тело паренька лет восемнадцати в клетчатой рубашке и синей джинсовой куртке. Он лежал на боку. Два входных пулевых отверстия были чуть видны на спине. На вы­лете пули разорвали брюшину и часть бедра.

«Изверги, против своих, против мирного населения применяли пули со смещенным центром, или, как их называют в народе, «ку­выркающие», - подумал Виктор Павлович.

На углу дома покоился ещё один мужчина лет тридцати. В левой стороне груди на сером свитере виднелось пятно запёкшейся крови. Правый глаз был закрыт, а левый почему-то безразлично смотрел на стоящее рядом дерево. У книжного киоска лежало пятеро убиенных, полуприкрытых невесть откуда взятыми белыми рушниками.

На груди одного стояла пластмассовая иконка св. Николая. В окоченевшую кисть руки другого павшего старушка вставляла свечку, как в подсвечник…

Николай завернул за угол дома и в сквере наткнулся на девушку с простреленной головой. На спине тоже были видны следы от пуль. В бледных пальцах судорожно сжатой правой руки комья коричневой земли и скомканные осенние листья. Огромное бурое пятно под ней и вокруг неё.

«На такую бойню мог пойти только двуногий упырь, а не президент — вождь нации, каким выставляет себя вчерашний секретарь «самого большого обкома партии», как он всегда подчеркивал», — подумал Малоземов.

Кругом — очевидцы апокалипсического действа и волнующие рассказы, повествования, жалобы, злость, обида, проклятие и слёзы, слёзы, слёзы…

— Власть, допустившая такую кровь, — преступница по всем статьям, — говорила молодая женщина. — Некоторые победители призывают к мщению. Но кому мстить? Ещё не похороненным, лежащим в скверах вокруг Белого дома, гробам, обугленным трупам на этажах парламента, оставшимся вдовам и сиротам? Кому, кому? Общество расколото. Создается впечатление, что власть не знает, как вывести страну из тупика.