Криминальный пасьянс - Александр Овчаренко

— Неужели система так прогнила, что даже на спецслужбы положиться нельзя? — с горечью спросил я сам себя.

Из «самоволки» я вернулся с лицом человека, который в один день потерял всех родственников.

— Что с тобой, Казимир? — заботливо спросил меня здоровяк Олег Добролюбов, которого дружинники за огромный рост и мягкий характер называли Добрыней. — Неужели не дала? — притворно ахнул Добрыня.

— Хуже! — стал я импровизировать на ходу. — Деньги взяла и тут же дёру дала! Да так быстро, что я очухаться не успел.

— Лопушок ты, Казимир! — с самодовольным видом подытожил Добрыня. — Кто же шлюхе деньги наперёд платит? Ты её хотя бы запомнил?

— В темноте все кошки серые, — притворно вздохнул я и махнул рукой.

— Ладно, юноша, не печалься! На следующие выходные поведу тебя в «Кошкин дом» — там всё по прейскуранту, без обмана.

— Притон? — вяло поинтересовался я.

— Обижаешь! — ухмыльнулся здоровяк. — Никакой это не притон, а Центр перевоспитания трудных подростков или, по-простому говоря, детский дом. Денег на достойное содержание питомцев не хватает, вот директриса и перешла на самоокупаемость. От клиентов отбоя нет! Цены установили доступные, а ассортимент — пальчики оближешь!

— На следующие выходные не получится, — уверенно произнёс стоящий рядом Юрка Старовойтов, который в качестве делопроизводителя работал в штабе дружины. — Я своими ушами слышал, как Комиссар говорил, что в ночь на субботу намечено какое-то мероприятие.

— Какое ещё мероприятие? — тоскливо заныл Добрыня, интуитивно догадываясь, что вместо визита к малолетним проституткам придётся всю ночь патрулировать улицы родного города.

— Точно не знаю, но что-то связано с визитом Президента, — многозначительно произнёс Юрка и, выдержав паузу, добавил, — наверное, как всегда, профилактика!

— А мы тут при чём? — взъярился Добрыня. Это дело ментов, пусть и занимаются профилактикой!

— Эх, Добрыня! — притворно вздохнул Юрка. — Милиция — это мы с тобой! Мы теперь и милиция, и внутренние войска, и полк дворцовой стражи, и рота почётного караула! Одним словом, силовая ветвь новой власти.

— Какой, какой власти? — с дурашливым видом спросил я.

— Новой власти! — уверенно повторил Старовойтов. — А если быть совсем точным, то нашей с тобой, Казимир, власти! Хватит нас за дураков держать! Поездили на наших спинах сначала коммунисты, потом демократы. Всё! Отъездились! Скоро наш черёд придёт, скоро мы командовать будем!

— Что-то я тебя, Юра, не понял, — прикинулся я тугодумом, вновь изобразив на лице удивление. — Нас что, всей дружиной в Государственную Думу избрали? О какой власти ты говоришь?

— О народной! Недалеко то время, когда каждый работяга будет иметь в многомиллионном бизнесе свой полновесный пай!

— Что-то похожее в конце ХХ века обещал знаменитый кремлёвский менеджер Чубайс, — серьёзно произнёс я. — Кстати, ты не помнишь, чем закончилась эта бодяга с ваучерами?

Старовойтов досадливо махнул рукой и ушёл по своим делам.

Я долго корпел над сообщением в Центр. Хотелось ёмко и убедительно обрисовать сложившуюся ситуацию, а ситуация была угрожающей! Ещё не осознавая размеров надвигающейся на остров катастрофы, я был твёрдо убеждён, что в данной ситуации визит на остров Президента Российской Федерации невозможен! К рассвету я всё же составил сообщение для Центра, в котором, кроме изложенных мною фактов, было много эмоций и восклицательных знаков.

— Даже если в Центре сочтут меня паникёром, всё равно им придётся перепроверить мои сведения! — окончательно решил я и стал готовиться к очередному мероприятию. В этот день Комиссар приказал дружинникам зачем-то проверить территорию аэропорта и прилегающую к нему территорию.

Когда нас утром в новенькой полевой форме чёрного цвета выстроили на плацу, и Комиссар, поскрипывая кожаной портупеей и поблёскивая на солнце высокими голенищами хромовых сапог, неспешно ходил вдоль строя, объясняя задачу на день, я вдруг вспомнил, где я это видел!

В старой немецкой кинохронике тридцатых годов минувшего века так же, красуясь военной выправкой и умением с шиком носить придуманную фюрером форму, без всякого стеснения, белозубо улыбаясь, позировали перед объективом кинокамеры штурмовики.

Я тряхнул головой и понял, что никакого дежа-вю не было. Прямо мне в лицо белозубо скалился обыкновенный фашизм.

Глава 31

Фирма «Сибирь-Инвест» процветала. Смерть старого руководителя и назначение нового явились для сотрудников фирмы сильной эмоциональной встряской, которая закончилась обвальным сокращением персонала и переводом фирмы на новые, более прогрессивные и, как следствие, более прибыльные методы работы. Новый управляющий Лев Иванович Кулешов оставил в фирме только тех, кто не устал бороться за место под солнцем. Новый коллектив может, и не блистал умом, зато был живуч, хитёр и изворотлив, что в современном бизнесе ценится выше, чем диплом Кембриджа.

Как и требовала госпожа Алфёрова, прибыль за последние полгода увеличилась на двадцать процентов, и ровно на столько же увеличилась нагрузка на каждого работника фирмы. Кулешов сам приходил на работу раньше всех и уходил… впрочем, когда он уходил, не знал никто, казалось, он живёт в кабинете. Это было близко к истине, вот только после того, как за последним сотрудником фирмы закрывалась дверь, Лев Иванович откладывал документы «Сибирь-Инвест» в сторону и начинал заниматься совершенно другим делом.

У резидента ЗГВ всегда было много работы, поэтому раньше полуночи кабинет он не покидал. Как опытный разведчик, Кулешов кожей чувствовал близость развязки и последнее сообщение Центра, подписанное лично Директором, о переходе операции «Горностай» в активную фазу, его не удивило. Удивило другое: он привык всегда и везде работать самостоятельно. Так работал он, и так работали другие сотрудники, имеющие оперативный допуск «нулевой» формы. Это было неписаное правило и привилегия асов разведки. Видимо, ситуация складывалась не в пользу ЗГС, потому что Директор приказал взять под личный контроль двоих сотрудников, и задействовать их на конечном этапе по полной программе. Это было прямым нарушением правил: рядовые сотрудники ЗГС в лицо знали только непосредственного куратора, а с резидентом общались посредством закрытых средств связи. Лично знать резидента могли только Директор и его заместитель по оперативной работе. Для остальных личность резидента была сродни «снежному человеку» — все о нём слышали, но никто не видел.

— Если уж нарушать правила, то нарушать до конца! — решил резидент и назначил встречу с новыми подопечными прямо у себя на рабочем месте. Для этого он поднял телефонную трубку и дал объявление в местную газету «Работа и досуг» о продаже двух персидских котят. Адрес офиса он не указал, но оставил для контакта номер своего сотового телефона.

Ровно через два дня ему позвонили, и женский голос с неподдельным энтузиазмом выразил желание приобрести двух крошечных персов.

— Приезжайте вечером, после итогового выпуска новостей, — ответил резидент и назвал адрес офиса. Примерно за час до назначенной встречи Лев Иванович вышел из кабинета и спустился на первый этаж, где в фойе коротал рабочее время ночной сторож.

— Михеевич! — задушевно обратился Кулешов к «ночному директору». — Дружище, не в службу, а в дружбу: сбегай в магазин и возьми мне бутылку хорошего коньяка! Устал я что-то сегодня, сердце пошаливает, а при сердечных болях коньяк — верное средство. — и протянул сторожу пятитысячную купюру. — Сдачу можешь оставить себе.

— Это мы сейчас! Это мы мигом! — засуетился пьющий Михеевич. — Разве мы без понятия? Да мы для Вас, Лев Иванович, завсегда пожалуйста! Вы только скажите! — расплескался в комплиментах старый выпивоха, и вороватым движением выхватив из рук резидента купюру, торопливо скрылся в сумраке ночи.

Вернулся Михеевич через час, пьяным до изумления, но на своих ногах. Количество выпитого им на дармовые деньги спиртного превышало все разумные пределы, потому что говорить он почти не мог, но словно родное дитя, бережно прижимал к груди бутылку армянского коньяка.

— Молодец! — с едва заметной усмешкой произнёс Кулешов и забрал у него бутылку.

— Да мы для тебя, отец родной, завсегда… ты только скажи! — с трудом произнёс Михеевич, и, осознав окончание своей миссии, рухнул на паркетный пол.

— Что и требовалось, — подытожил резидент и, после того, как поставил бутылку коньяка в сейф, отнёс бренное тело сторожа в комнату, на которой с недавних пор красовалась табличка «Security», но Кулешов по привычке называл её дворницкой. Уложив временно выбывшего из рядов общества «Добровольной трезвости» Михеевича на кушетку в холле, Лев Иванович придирчиво осмотрелся. Теперь визиту в офис сотрудников ЗГС никто помешать не мог.