Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791) - Екатерина Вторая

Прощай, Бог с тобою, будь здоров и пиши, ради Бога, почаще, что у вас делается на море и на сухом пути.

Финны и шведы требуют Сейма, однако фуфлыга кутит между ними, и на них немного положиться должно. Нейшлот освобожден, и вся наша граница, исключая Гогфорса.

С завтрешним праздником тебя поздравляю3.

Авгу[ста] 29 ч., 1788

Грейг судно за судном берет с запасами для шведского флота, они же в запасах скудны.

884. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмо твое от 22 августа я сегодня получила. Жалею весьма, что ты столь много обезпокоен Очаковской осадою. Терпением все преодолевается. Путче тише, но здорово, нежели скоро, но подвергаться опасности, либо потере многолюдной. Какова крепка земля тамо, из того заключить уже можно, что волами пашут. Я нимало не сумневаюсь, что ты ничего не пропускаешь, что делать возможно. Жаль и последнего человека, который теряется и при удачном отражении вылазки, но что делать, естьли инако нельзя. Неприятные два случая, кои случились с бомбардою, взорванною от собственного огня во время действия, и второй — сгорения магазейна снарядов для флотилии в Кинбурне, я усмотрела с ужасом. И какой вред вящий еще случиться мог, естьли б не десница Божия сохранила бочки с порохом числом до тысячи пуд, кои остались целы!

Я из Риги имела известия в июле, что пушки из Англии, выключая малое число для Днепровского флота, все из Риги везут чрез Витебск к вам, и шведам не попалось из сих транспортов ничего.

Шведский флот блокирован в Свеаборге доныне. Армейский их флот одна наша эскадра, также у Гангуда стоя, в шхерах держит. И шведы, окроме Гогфорского поста, теперь из всей Финляндии вышли. Король же сам сидит либо в Гельзингфорсе, либо где ни весть в углу в Финляндии и кутит между своими, кои его хотя и не слушают в том, чтоб наступательно действовать противу нас, но он им внушает разные прихоти и нелепы. Я им велела сказать, что ничего слушать не могу, пока не выйдут сами, либо не выгнаны будут из Гогфорса. Ваши мысли ко времяни и кстати употреблю.

Что неприятель тянется, по словам Гр[афа] Румянцева, к тебе — сие мне весьма не мило слышать. Он бы мог в том ему зделать препятствия. Что цесарцы разбиты, о сем и мы слышали.

Старшины казацкие для набору казаков еще не бывали; здешние неохотно, казалось, хотели приняться за набор казаков: говорили, что они, казаки, везде готовы служить и что в том нужды нет, понеже их повсюду станет. Я думаю, что думают, когда здесь будут казаки, тогда Донских менее уважать будем. Видя сие, я остановила сие дело, пока пришлешь старшин, а теперь формировать я велела гусарский полк да Эстляндский егерский корпус, понеже Лифляндский — в армии, а нам люди нужны, и они заменят полки, кои без того сюда бы повернуть надлежало. Я ныне, как видишь, бойкий воин стала. Ты надо мною смейся, буде хочешь, однако что добро — прошу одобрить, parce qu'il faut encourager le mente naissant.[353]

Прощай, мой друг любезный, будь здоров, благополучен и щастлив.

Авг[уста] 31 ч., 1788 г.

Отпиши, каков Кутузов и как он ранен? И от меня прикажи наведываться1.

885. Г.А. Потемкин — Екатерине II

Сентября 1-го [1788]. Под Очаковом

Матушка Всемилостивейшая Государыня. По окончании батареи на ближней дистанции к неприятельским укреплениям, с 30-го на 31 в ночь открыта была канонада с сухого пути и с воды. Огонь был жесток с нашей стороны. Однако ж неприятель довольно живо отвечал без большого нам урона. Город зажжен был в семи местах. Пожар продолжался во всю ночь. Я никак не ожидал столь постоянной упорности от неприятеля, который, будучи стеснен и безпокоен стрельбою, столь и сильной, и вредной, выдерживает все и не сдается. Ожидаю теперь фрегатов с Глубокой, которые вооружаются большими орудиями. По прибытии их поставлю на защищение фарватера, а мелкие все суда употреблю противу города. Войновичу писал я, чтобы выдержал в порте эквиноксию. Он выходил и возвратился. Думаю, ордер мой его застанет в гавани.

Прилагаю здесь письмо и сообщение Графа Петра Александровича1. Ежели он начал познавать пользу первого положения действий военных с нашей стороны между Днестра и Буга, то я еще больше сие чувствую. До сих пор не было бы уже ни Очакова, ни Бендер. Мы бы взаимно друг другу помогали, а то теперь я, имея неприятеля в Хаджи-бее, смотреть должен на ту сторону, от флота их десантов предостерегаться в тыл мой и между Кинбурна и Перекопа; от Бендер храниться впадения в наши границы; осаждать город с числом пехоты, которой, за высланными в траншеи и на работы, почти не остается.

На сих днях потерял я бригадира Корсакова, человека с большими талантами2. Он, будучи при работе ночью, упал в ров глубиною осьми сажен и умер чрез несколько часов. Редлихкейт3 тоже умер от болезни. Генерал-Маиору Кутузову становится легче. Рана его была опасна4.

Я, матушка Государыня, слава Богу здоров, хотя теперь и крайне ослабел от обыкновенной здесь болезни. По усердию моему Вы можете судить, сколько я терплю досады, что до сих пор не могу еще получить желаемого, хотя напрягаю все силы и способы.

По приложенной записке изволите усмотреть о худом образе рекрутского набора, о формировании полку драгунского Псковского из двух караб[инерных] и о обращении от одного остающегося унтер-штаба ко мне для помещения во вновь составляемый полк. Я прошу, матушка, в драгунском сем полку быть шефом Николаю Ивановичу Салтыкову.

Во всю мою жизнь

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

Угодно было иметь отсюда офицера, притравленного для гребных судов. Я положил послать лутчего капитана флот[ского] Винтера, но он занемог5.

886. Г.А. Потемкин — Екатерине II

1 сентября [1788]. Под Очаковом

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Здесь приложенные уведомления о занятии Ясс разногласны, как усмотреть изволите1. Дай Бог, чтобы пребывание наше тамо не затянуло туда всей армии Екатеринославской, а турки натурально склонятся к Измаилу, Аккерману и Бендерам. Сие последнее место скушновато для границ наших.

Войск цесарских часть, бывшая на их границе в Старой Орсове и карантине цесарском в Шупанике, по приказу Императора оттоль ретировалась для того что он невозможным находил тамо держать твердый пост. Они вздумали ретироваться, завидев уже турков, и, проходя ушельи, опрокинули пушку в дефиле, заградили путь остальным и растеряли. Турки разогнали всю пехоту, забрали обоз. Это был terreur panique,[354] потому что люди, не будучи преследуемы, собираются, а посему и видно, что в силах были не только отразить, но и побить турков.

Вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

887. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. При сем к тебе посылаю письмо, полученное мною от Императора вчерашний день1, понеже любопытно.

Прощай, Бог с тобою, будь здоров и благополучен.

Сен[тября] 2 ч., 1788

888. Г.А. Потемкин — Екатерине II

11 сентября [1788]

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Нельзя больше теснить неприятеля, но я ниже вообразить мог такой упорности и терпения в турках. Я усилю еще и буду продолжать. Что будет Богу угодно, увидим вперед. Прилагаю здесь письмы Г[рафа] Петра Алек[сандровича]. Перевод с греческого от Мавроения к Манулу-Воде писанного1, кажется невероятен, но что-нибудь было.

Хотину о сию пору должно быть уже в наших руках, ибо им нечего есть. В Очакове, по несчастью, много запасено всего.

Я ездил на сих днях реко[г]носировать крепость к воде и нашел больше ее укрепленную, нежели чаял. Штурм был столь силен здесь, что в море надлежало вдвое быть сильнее. Но ничего неприятельским судам не приключилось. Севастопольский флот весь вошел в гавань, и фрегат «Покров Богородицы» к ним пришел. Только греки крейсируют, не потерпели они. Ежели бы угодна была моя мысль о Графе Вахтмейстере, не лутче ли его послать в Калугу к Кречетникову или в Тулу2 с тем, что оттоль его препроводят, ежели будет время выпустить. А то в Москве много он вранья наслышится, да и больше тамо за ним бегают, нежели надобно. Много найдет тамо и братии de la stricte observance.[355]

Я все силы употребляю перевооружением судов, кои носили малые пушки, к понесению 36-ф[унтовых], как назначено у меня в ведомости, пред сим поднесенной. Надеюсь чрез две недели иметь пять таковых фрегатов, корабль «Леонтий Муч[еник]» (из турецкого) тогда же поспеет, да «Владимир» и «Александр». Имея здесь восемь линейных по своей артиллерии, прикажу и Войновичу итить и соединенно, призвав Бога в помощь, атаковать флот турецкий. Лишь бы он не ушел3. Они все морские силы, узнав, что мы заняты на севере, ведут в Черное море. Естли бы были пушки, страшный бы флот устроил я на весну. Пушек недостаточно, да на наличные по калибру нету. Я беру во всем Государстве. Надобно, матушка Государыня, вперед иметь сего достаточный запас, а то и порохом скудны.