Роза в ее руке - Александра Астафьева

После произнесенных мной слов, он как-то вел себя тихо около минуты, затем выдернул еще одну травинку.

— О чем думаешь? — спросил меня и провел по шее лепестком, будоража внутренний огонь приятных эмоций.

«Вернувшись на круги своя, Я вспоминаю муки ада. И снова вертится земля, Но не туда, куда мне надо. Я снова здесь. И я жива. Дышу и чувствую, и вижу. Бросаю в ночь листки-слова На незаполненную нишу».

Бьорн ничего не ответил. Обнял сильнее. Прижал к своей груди. Большего и не нужно было. Обыкновенные прикосновения, быть уверенной, что человек нуждается в тебе так же, как и ты в нем.

— Не хочу, чтобы ты вспоминала об этом.

Он говорил о Флойде, когда мне вовсе не хотелось портить момент его призрачным присутствием между нами.

Но насколько же он был точным. Чем дальше шло время, тем мне становилось страшнее: за себя и малыша, за Бьорна и нас всех. Пока Флойд будет жив, он не оставит меня в покое. Не перестанет издеваться, когда обнаружит. Поклянется в любви, чтобы затем повыше задрать юбку и отыметь при всех, или хуже… Подразнить этим своих дружков.

«— Вивьен делает это покруче любой первоклассной шлюхи. Да, детка?

Я не верила ни глазам, ни ушам, когда в один из вечеров в своем доме Флойд отзывался обо мне как о последней потаскухе в присутствии малоизвестных людей.

— Чего молчишь, язык проглотила?

Неадекватность его поведения выдавали одурманенные какой-то гадостью стальные глаза. Ситуация выходила за рамки приличия.

Я продолжала молчать. Кто-то из присутствующих от неудобства разглядывал свой стакан виски, а кто-то, не стесняясь, с особой жадностью поглядывал на меня.

Не понимала, что происходит. Флойд снова был пьян и нашпигован наркотиками. Пригласил дружков повеселиться, громко перечислял и оскорблял всех женщин, с которыми спал, включая меня. Кроме стыда, тошноты и грязи не чувствовала больше ничего. Вскочив с дивана, как ошпаренная, я хотела только одного — поскорее убраться отсюда.

— Куда собралась?

Тут же подорвался, чтобы схватить меня за локоть.

— Прекрати, у нас гости, — предупредила его дрожащим голосом. Флойд едва стоял на ногах.

Эти шуточки превращались в нечто пугающее. Он ведь обещал, что после того случая не станет возвращаться к оскорблениям и унижениям. Только бы не при них, чьи голодные и хищные глаза пронизывали до костей, заставляя съеживаться от холода.

— Это ты прекрати ломаться. Не отрицай, что тебе нравится тр*хаться на глазах у всех… как тогда, в том туалете с каким-то уродом. Все видели. Да?

Все, что я сделала — это закрыла лицо руками. Он неисправим и никогда не забудет тот ужас.

— Чего молчите, придурки? — размахивая полупустым стаканом виски, обратился к гостям.

Казалось, он не собирался останавливаться.

— Флойд, ты перегибаешь палку, — нашелся-таки заступник из шайки отморозков.

— Заткнись, Вилсон! Я же, мать вашу, вижу, как вы все на нее смотрите, ублюдки! Давитесь слюной, ждете, когда я подохну, чтобы тр*хнуть ее! Хрен вам, — Флойд выставил средний палец и тут же махнул рукой. — Хотя, можешь покувыркаться с ней, а я найду себе новую девку.

— А он на самом деле подобрал тебя в борделе?

Я не успела прийти в себя, как услышала рядом язвительный голос и напоролась на хитрую ухмылку брюнета с квадратной челюстью, пока Флойд продолжал громко вести дебаты с этим Вилсоном.

— Я мог бы тебя также купить у Флойда. Он, кстати, предлагал обменяться. Так что, веселье не за горами…»

— Вивиан, Вивиан, — мягкий голос Бьорна будил меня, увлекая за собой из воспоминаний в реальность.

— Что?

— Ты уснула.

В его голосе отчетливо слышалась улыбка.

Я осмотрелась: все было также. Мы сидели и глядели вдаль перед собой. Озеро, пирс, тот самый пейзаж, что связал нас навеки. И больному образу Флойда здесь было больше не место.

— Я наблюдал, как ты спала, ласкал твои скулы пальцем, — потихоньку проговаривал Бьорн. — Твои веки подрагивали, из глаз скатилась сначала одна слеза, потом вторая. Я собрал их губами, в надежде, что больше ты никогда не будешь плакать.

Он убрал прядь моих волос со лба, чтобы произнести новые заветные строки:

«Твоя улыбка прикасается к душе, Которая забыла, что такое нежность. Вдвоем стояли на пустынном рубеже. И эта встреча, точно знаю, — неизбежность. Губами я твой каждый новый вздох ловлю И кончиками пальцев — искорки сомнений. Я не сижу сейчас, а будто бы парю Среди волшебных ярко-рыжих сновидений…»

Я была в его руках, в его власти с новой жизнью, новым началом, новой любовью. Искренней, чистой, правдивой, без фальши и лжи. Я была его.

— Бьорн! — воскликнула от неожиданности, испугав нас обоих.