Тайная жизнь растений - Питер Томпкинс

Все в творении взаимосвязано: то, что влияет на одну форму жизни, также влияет и на другие. «С легкостью причиняя страдание и боль другим живым существам, мы усугубляем наше собственное страдание и боль. Все творение, — говорит МакИннес, — чувствует страдания и мучения лабораторных животных, которые причиняет им человек в тщетных попытках бороться с болезнью. Все творение страдает от жутких агоний, которым подвергают вивисекционисты беспомощных существ. За любые знания по излечению болезней, полученные ценой адских мучений и смерти, придется заплатить гораздо большими страданиями в других частях Целого. Все творение страдает, когда химическими гербицидами сжигают миллионы растений».

Каждое живое существо вздрагивает от смерти убитого на войне человека или заключенного, замученного в концентрационном лагере. Точно так же каждое живое творение содрогается при гибели кролика, специально зараженного человеком инфекцией миксоматоза, или при смерти в агонии растения, намеренно отравленного токсичными химикатами. «Жизнь едина, — говорит МакИннес, — и все без исключения живые существа есть части одного целого».

Глава 19

ВОЛНОВЫЕ ПЕСТИЦИДЫ

Помните мечту Симонтона о врачах с наушниками? Они ставят диагноз, просто настраиваясь на частоту, излучаемую больными органами пациента, а лечат путем трансляции на эти органы здоровых вибраций. Эта мечта оказалась не такой уж далекой от реальности. Но этот метод не столь уж безобидный. Он может возвращать людям жизнь и здоровье, но с тем же успехом может сеять страдания и смерть. Именно поэтому политические и научные структуры поспешили спрятать эти находки в секретные архивы.

В конце девятнадцатого века сын удачливого торговца из Сан-Франциско д-р Альберт Абрамс (Albert Abrams), получивший от отца в наследство огромное состояние, отправился в Хейдельберг (Heidelberg) для изучения современной медицины. В Неаполе молодой Абрамс увидел необыкновенный фокус: знаменитый итальянский тенор Энрико Карузо щелкал винный бокал пальцем и извлекал чистый тон. Затем певец отступал от бокала и брал ту же ноту — стекло разбивалось вдребезги. Это впечатляющее зрелище навело Абрамса на мысль: а что, если он стал свидетелем работы фундаментального принципа, который можно также применять в медицинской диагностике и исцелении?

В медицинской школе Университета Хейдельберга (которую он окончил с отличием и золотой медалью), Абрамс встретил профессора де Сауера (de Sauer). Задолго до открытия Гурвичем «митогенного излучения» де Сауер ставил причудливые опыты с растениями. Профессор рассказал Абрамсу об одном своем наблюдении. Однажды, пересаживая молодой лук, он нечаянно забыл несколько вырванных с корнем саженцев рядом с растущим на одной из грядок луком. Через два дня он заметил, что лук радом с умирающими саженцами чем-то отличался от лука на противоположной стороне грядки. Причину же различия де Сауер так и не нашел. Но Абрамс был уверен, что все дело в неком странном излучении от корней лука. Это явление с луком чем-то напомнило ему феномен резонанса в случае с разбитым голосом бокалом.

Вернувшись в США, Абрамс стал преподавать патологию в медицинской школе Университета Стенфорда, где он впоследствии стал заместителем декана по учебному процессу. Абрамс был великолепным диагностом и виртуозным перкуссионистом. Постукивая по телу больного, он получал различные звуки, по которым определял недуги пациента. Однажды Абрамс заметил, что при включенном рентгеновском аппарате, который стоял рядом, тона звуков от простукивания тела больного становились приглушенными. Озадаченный Абрамс перевернул пациента и обнаружил, что странное заглушение звука происходит только тогда, когда больной лежит в направлении восток-запад. Если же тело пациента было ориентировано в направлении север-юг, звук был длительным и ясным. Похоже, существовала связь между геомагнитным полем Земли и (как в случае исследований зерна Питтманом в Альберте) электромагнитным полем человека. Позже Абрамс обнаружил тот же эффект в присутствии больного с раком губы, и это при том, что рентгеновский аппарат был выключен.

Несколько месяцев Абрамс ставил эксперименты с пациентами, страдающими различными недугами. Он пришел к выводу, что нервные волокна в надчревной области сокращаются в ответ на лучи от рентгеновского аппарата в нескольких метрах, или же в ответ на присутствие пациентов с раковыми заболеваниями. Исключением является тот случай, когда больной ориентирован по направлению север-юг. Получается, что нервные волокна сокращаются подобным образом и при излучении от рентгеновского аппарата, и в ответ на вибрацию молекул раковой опухоли.

Абрамс попросил своего мальчика-слугу Ивора, сопровождавшего его на занятия, встать на кафедру для лекций, раздеться до пояса и повернуться на запад. Абрамс постучал его над пупком и попросил студентов внимательно прислушаться к гулкому, вибрирующему звуку. Затем он позвал одного молодого врача и дал ему образец ткани раковой опухоли. Студент должен был поочередно прикладывать образец ко лбу Ивора и затем убирать его. Тем временем Абрамс постоянно простукивал живот мальчика. Студенты с изумлением услышали, что звонкий звук становился глухим всякий раз, когда образец прикладывали ко лбу Ивора. Очевидно это происходило из-за сокращения мышечных волокон живота. Когда Абрамс заменил образец раковой ткани на образец ткани, пораженной туберкулезом, звук при простукивании больше не изменялся. Но когда он начал простукивать область прямо под пупком, все повторилось снова. Абрамс признал, что тело здорового человека может получать и фиксировать неизвестные волны от образцов больной ткани, и эти волны могут каким-то образом менять свойства тканей тела.

Через месяц исследований Абрамс выявил, что так называемые «электронные реакции» на больные ткани, от раковых и туберкулезных до малярийных и стрептококковых, проявляются в различных областях тела здорового человека, вроде Ивора. А это означает, что давно пора отбросить устаревшую идею о том, что болезнь имеет клеточное происхождение. На самом деле, по его словам, структурным изменениям подвергаются составляющие клетки молекулы. В частности, изменяется количество и расположение их электронов, что вызывает у клеток повреждения, которые можно увидеть в микроскоп лишь через некоторое время. Но что же вызывает эти изменения? На этот вопрос как у Абрамса, так и у наших современников ответа нет. Тем не менее он подозревал, что при помощи определенных вибраций можно будет устранить отклонения на молекулярном уровне, или даже предотвратить их появление.

Вскоре Абрамс обнаружил, что излучения больной ткани можно передавать по двухметровому проводу, как электричество. Однажды один скептично настроенный врач предложил Абрамсу показать, где точно расположен очаг туберкулеза в его легких. Абрамс тут же дал ему подержать один диск у своего лба. Студент Абрамса стал водить другим диском над грудью больного до тех пор, пока звук при простукивании не изменился. Озадаченный врач признал, что Абрамс нашел расположение инфекции с точностью до сантиметра.

Однако одно и то же место на теле здорового человека может давать реакцию не только на одну, а на самые разные болезни. Тогда Абрамс начал подумывать об инструменте, который мог бы распознавать волны от тканей со всеми возможными болезнями. Через месяц он разработал прибор под названием «рефлексофон», очень схожий с реостатом (постоянно-переменый электрический резистор, предназначенный для регуляции тока), который мог испускать звуки различной высоты и таким образом устранял необходимость простукивания различных участков тела.

Теперь вид болезни можно было определить по шкале прибора: 55 соответствовало образцу сифилиса, 58 — тканям саркомы, и так далее. Абрамс попросил своего помощника перемешать все образцы. И все равно он мог безошибочно определять или «диагностировать» болезни по показаниям на индикаторе.

Разработки Адамса на десятки лет опередили современную науку, и конечно же, прямо противоречили общепринятой философии медицины того времени. Его утверждение, что «медицина не может оставаться в стороне от достижений физики и рассматривать человека в отрыве от остальной вселенной» было так же непонятно для большинства его коллег-врачей, как и последующие исследования Лаховского и Криля.

Однажды произошло событие совершенно невероятное: Абрамс смог диагностировать своим инструментом физические заболевания по одной лишь капле крови. Более того, передавая данные с одного рефлексофона в другой, содержащий три реостата с деленими шкалы в 10, 1 и 1/25, он определял не только вид болезни, но и стадию ее развития.

А вот еще более фантастичная находка Абрамса: имея в распоряжении одну каплю крови женщины с раком молочной железы, он определял, в какой груди находится опухоль.