Выкупленная жизнь (СИ) - Натали Лавру

В ту минуту я впервые показала ему, какой могу быть, если вызвать у меня гнев. Его зрачки расширились, когда он увидел изменения на моём лице.

— Нравится обижать тех, кто слабей тебя?

Спустя пару мгновений он валялся в куче осколков стекла от второй дверцы шкафа. Мне хотелось отплатить за все побои и унижения, но я заставила себя успокоиться и отстать от него, вызвала такси и увезла сына в больницу.

Максим уже не плакал, но сидел хмурый и всё время твердил одно только слово: «ненавижу».

— Эй, ты как? — спросила я у сына.

— Я не пойду обратно!

— Я тоже, сын.

— Я вырасту и убью его!

— Сначала вырасти. Сегодня переночуем в гостинице, завтра заберём вещи.

Максиму наложили два шва, остальные ссадины не было смысла зашивать, их просто заклеили БФ-клеем.

Мы сняли номер, заказали себе пиццу и до ночи смотрели телевизор. С утра Максимке было не в садик, а мне не на работу.

Утро началось с обзванивания съёмного жилья и разъездов. Мы выбрали двухкомнатную квартиру неподалёку от больницы, где я работала. Собственно, «двушка» нам была не особенно нужна, но она была выставлена по цене однокомнатной и в ней имелась вся необходимая мебель. Правда, водить Максимку с детский сад теперь было неудобно, но он уже ходил в подготовительную группу и очень просился в школу, так что менять сад ради нескольких последних месяцев было бессмысленно. Весной он пошёл на подготовку к первому классу, где очень быстро научился бегло читать и считать.

Ехать в квартиру Дилана за вещами Максим боялся, но признать это было бы ниже его достоинства, он рос смелым мальчиком. В итоге решили, что в то время, пока я собираю вещи, он пробудет у бабушки с дедушкой (и пусть они увидят, до чего опустился их любимый сын).

В комнате был всё тот же разгром, Дилан лежал на диване вниз лицом, подложив под голову руки.

Без сомнения, он слышал, что я пришла. Я даже не стала снимать обувь, схватила чемодан, сумку и принялась собирать вещи. А вещей было достаточно много. Пока я выбирала самое необходимое, Дилан сел, и я тут же предупредила его:

— Шаг в мою сторону и я повторю вчерашний бросок.

— Что ты за тварь? — глухим, словно сорванным, голосом спросил он.

— Такая же, каким раньше был ты… как твои родители, как мои, как мой сын. Надеюсь, ты понимаешь, что после случившегося ты лишился сына? Во вторник будь в городе, я позвоню, подадим заявление на развод. В противном случае я разведусь с тобой через суд.

— Я не хотел его бить.

— Но ты это сделал. На днях я заеду ещё, заберу оставшиеся вещи. — сказала я, направляясь к выходу.

— Сволочь! Гадина! Ты добилась своего? — закричал он.

Его отчаянный выпад заставил меня оглянуться.

— Я добивалась не этого. — довольно сдержанно и с неподдельной грустью в голосе ответила я. — Знаешь, каждый раз, когда ты поднимал на меня руку, я одним движением могла сломать её и тебя самого заодно. Но я до последнего надеялась, что память вернётся к тебе, и ты станешь собой. Больше я не надеюсь. — с этими словами я покинула давно опостылевшую квартиру.

В доме стариков мне был устроен допрос, больше всех была взбудоражена Лидия Николаевна, а Седой весь покраснел от гнева и только иногда отпускал едкие словечки, поведение сына больно ударило по нему.

Я рассказала, что мы с Максимом переезжаем и что решение уже принято. На удивление, на меня не стали кричать и ругаться: может, от старческого бессилия, а может, от понимания, что я не такая уж плохая мать. Напоследок Максимка позвал их в гости, а затем мы взяли такси и уехали.

Во вторник, как было запланировано, мы подали на развод. Я успокаивала себя тем, что это чужой человек, а вовсе не тот, кого я любила. Мы перекинулись всего парой слов, к моему облегчению, внешне он был спокоен, я бы даже сказала, тих. Или это Седой провёл с ним «беседу», а уж это Владимир Александрович, несмотря на годы, мог.

В тот же день я позвонила маме и рассказала ей, то случилось. Мама упорно не хотела верить в то, что Дилан мог так измениться, придумывала ему разные оправдания, говорила, что его просто нужно было показать врачам, обследовать, лечить и т. п.

Меня беспокоило только то, что неизвестно, как правление клана отреагирует на развод, и реакция эта не заставила себя ждать.

В следующую пятницу приехал Сашка, и мы встретились с человеком, одним из верховных клана. Перед этим я настрого запретила Саше говорить о том, что он может превращаться, как и я, по первому желанию. Ни к чему говорить про наши гипергенетические особенности.

Встреча прошла как-то сумбурно и больше была похожа на защиту от обвинений. В свой адрес я услышала много не самых приятных вещей. Обо мне шла дурная слава, я была, по словам одного из верховных, первым кандидатом на нейтрализацию. Однако главным было — скрыть ото всех, что Сашка — такой же, как я. Собственно, это они сами вскоре выяснили: нашли в базе его родителей, которые около двадцати пяти лет назад были казнены за то, что учинили массовую расправу над людьми; верховный сказал, что они убивали ради удовольствия. Безусловно, это была правда, и теперь стало понятно, откуда у Саши такие наклонности.

Я сидела и чувствовала холодок, пробегающий по спине. Исключительно из