Выкупленная жизнь (СИ) - Натали Лавру

на ночь к родителям Дилана, мне было неудобно просить их о чём-то, но они были добры к внуку.

Дни, когда Дилан уезжал в командировку или задерживался до ночи на работе, были для нас с Максимом счастливыми. Мало-помалу мы стали привыкать к такой жизни, в конце концов, я могла стерпеть любые скандалы и побои, лишь бы они не касались моего сына.

Но в один из дней Дилан перешёл границу: мы сидели втроём и обедали, Максимка, как обычно, что-то изобретал, лепил из хлеба комочки и бросал их в суп; вдруг Дилан отвесил ему подзатыльник.

— Ешь нормально!

Максим покраснел от обиды и ссутулился.

Я поспешила поставить Дилана на своё место:

— Я сморю, ты полностью восстановился после болезни. Энергию некуда девать? Тебе он, что, помешал?

— Ты сына воспитываешь или девку? — злобно гаркнул он.

— Дилан, он — ребёнок, а у ребёнка должно быть детство! Никогда больше не смей поднимать на него руку!

— Да ты сама ведёшь себя и выглядишь, как малолетняя потаскуха! Это тебе нельзя доверять воспитание детей!

— Ты на самом деле хотел это сказать, или просто повторяешь слова своих родителей?

Он встал из-за стола, громко брякнул кружкой, жестом показал мне, чтобы я вышла с ним. Стоило ждать очередного приступа гнева, я шепнула Максиму, чтобы сидел на кухне и не ходил пока в комнату. Дверь за собой я притворила.

Дилан снова кричал, оскорблял, сыпал какими-то нелепыми предупреждениями, он делал это так, как будто все эти годы не был болен, как будто был точной, но бледной копией своего отца.

Я уже не могла сказать, что он равнодушен — он был зол на меня, его чувства были похожи на ненависть, он мстил мне за то, чего сам не мог вспомнить. Или, может быть, отрывки памяти начали проясняться в его голове? Тогда он вспомнил бы не только плохое… Но своими действиями он доказывал обратное.

— Почему ты так относишься ко мне? Чем я это заслужила?

— А ты посмотри на себя! Ты торговала своим телом, за моей спиной спуталась с каким-то якобы другом! — язвительно упрекнул меня он. — Ты за идиота меня держишь? Думаешь, я буду это терпеть?

— Дилан, он на самом деле только друг! Пожалуйста, верь мне, всё, что я делала, — это только ради того, чтобы ты смог вернуться к жизни. Ты очень многого не знаешь. Мы принадлежим клану, мы не такие, как остальные люди. Саша тоже один из нас, но до знакомства со мной он не знал, что есть подобные ему.

Дилан просто стоял и смотрел на меня в упор. Я поняла, что мои слова улетели в пустоту.

— Я всё надеюсь, что ты вспомнишь хоть что-то… И тогда всё встанет на свои места. Но ты не любишь нас с Максимом, тебя раздражает то, что связано с нами. Максим — твоя маленькая копия, он похож на тебя прежнего больше, чем ты сам! Почему ты относишься к нему, как к чужому? Мне кажется, ты — какой-то посторонний человек, который по ошибке поселился в теле моего мужа.

— Это всё твой бред. А к тебе я отношусь так, как ты того заслуживаешь.

— Ты даже не слышишь меня! Тебе, что, нужно, чтобы я была, как твоя мать?

— Да! Если бы ты была такой, всего этого дерьма не случилось бы!

— В этом ты прав. — тихо согласилась я. — Я думаю, нам лучше развестись.

— С удовольствием, но я не хочу позорить свою семью ещё больше.

— Обиды нужно прощать, Дилан, и жить дальше. Я за свои ошибки давно уже расплатилась.

— Этим ты ничего не исправила. — он пренебрежительно махнул рукой, как бы давая понять, что разговор окончен.

Мысли о разводе стали казаться мне вполне разумными. Всё чаще я видела Максима грустным, он выпросился, чтобы я записала его на секцию каратэ, только бы как можно меньше находиться дома. И с этим нужно было что-то делать.

Я тоже изо всех сил старалась окунуться в работу, второй и последний год стажировки был в самом разгаре. Несколько раз на операции, где я ассистировала врачу, умирал пациент. Мои эмоции были несколько другими, не такими, как когда я ломала чужие шеи, здесь было волнение, ощущение ускользающего момента, а не садистское удовольствие. Практика дала мне едва ли не больше знаний, чем шесть лет учёбы, я набирала драгоценный опыт. О том, своим делом занимаюсь, или нет, я уже не задумывалась, но во время операции мои руки никогда не дрожали.

А дрожали они, когда я поворачивала ключ в замке, надеясь, что, может, к Дилану начала возвращаться память, и гадая, будет очередной скандал или нет.

Иногда Дилан срывал на нас свой гнев из-за неприятностей на работе: видимо, Седой требовал с Дилана, как раньше, и потеря памяти не была достойной причиной для снижения нагрузки. В подробности меня не посвящали.

Что касается финансовой стороны, себя и Максима полностью содержала я, иногда старики покупали что-нибудь для внука. Сколько зарабатывал Дилан, и куда он тратил деньги, мне не докладывалось.

Были моменты, когда я уже порывалась собрать вещи и уйти, но в последний момент меняла решение. Время тянулось, а наша жизнь оставалась прежней, Дилан не желал меняться или просто уже не мог.

В тот день, это было в январе, я пришла с ночной смены в больнице, отвела Максима в детский сад и вернулась домой спать. Где-то к обеду