Простые смертные - Дэвид Митчелл

Я пожал плечами.

– У нас было несколько волн иммиграции.

Майор чуть повернул голову вбок, собрал побольше слюны и плюнул.

– Значит, в «Зеленой зоне» живешь, британский журналист?

– Нет. Я живу в гостинице «Сафир», за рекой.

– Это чтобы проще было налаживать отношения с настоящими иракцами, да?

– «Зеленая зона» – это один город, а остальной Багдад – совсем другой.

– Ну так давай я тебе расскажу, что значит иметь дело с настоящими иракцами. Настоящие иракцы говорят: «С началом вторжения безопасной жизни пришел конец!», а я им отвечаю: «Так постарайтесь никого не убивать, не пырять ножом и не грабить». И тогда настоящие иракцы возражают мне: «А это американцы по ночам совершают налеты на наши дома, они не уважают нашу культуру». Но я говорю: «Так перестаньте стрелять в нас, американцев, из ваших домов, идиоты гребаные!» Но настоящие иракцы тут же начинают ныть: «Где наша канализация, где наши школы, где наши мосты?» А я им отвечаю: «А где наши гребаные миллиарды долларов, которые мы вам давали, чтобы вы могли построить школы и мосты, проложить канализацию?» Но они продолжают ныть: «Ах, почему нет электричества, почему нет воды?» И я отвечаю: «А кто взрывал подстанции? Кто распиливал гребаные трубы, которые мы проложили?» И тут вступают их священнослужители и заявляют: «Наши мечети срочно нуждаются в покраске!» А я отвечаю: «Раз так, поднимите свои задницы, полезайте на лестницу да и покрасьте их сами, черт вас побери!» Вот вам материал для вашей газеты. Как, кстати, на самом деле она называется?

– Это журнал. Он называется «Spyglass». Это американский журнал.

– А на что он похож? На «Тime»?

– Да нет, это либеральное дерьмо, сэр, – подсказал стоявший рядом морпех.

– Либеральное? – В устах майора «Хакенсака» это звучало примерно как «педофилическое». – Так ты у нас, оказывается, либерал, британский журналист?

Я сглотнул. Иракцы тоже наблюдали за нами, явно пытаясь понять, каким образом может решиться их судьба в столь загадочном и явно недоброжелательном диалоге.

– Вы, майор, были посланы сюда благодаря самому консервативному Белому дому на памяти всех живущих, – сказал я. – Ей-богу, мне было бы очень важно и интересно узнать ваше мнение: скажите, вы считаете, что вашей страной действительно руководят люди умные и храбрые?

И я тут же понял, что сделал неверный ход. Никогда не следует намекать невыспавшемуся и недовольному офицеру, что, с вашей точки зрения, его главнокомандующий – безмозглый шарлатан, а его товарищи по оружию погибали зря.

– А я задам тебе встречный вопрос, – проворчал «Хакенсак». – Кому из этих арабских джентльменов известно, кто сбил наш вертолет?

И я вдруг почувствовал, что ноги мои больше не касаются дна в том озере дерьма, в которое мы трое, Азиз, Насер и я, угодили.

– Мы приехали сюда всего на несколько минут раньше вас. – Над головой неумолчно жужжали насекомые, где-то вдали ревели автомобили. – Эти люди ничего нам не сказали. Они живут в такие времена, когда чужакам доверять не следует, особенно иностранцам. – Господи, да этот тип просто читает мои мысли, так что лучше, наверное, сменить тему. – Скажите, майор Хакенсак: вы разрешите мне процитировать ваше мнение насчет настоящих иракцев в газете и назвать ваше имя?

Он чуть отклонился назад и вперил в меня недобрый взгляд:

– Ты что, вокруг пальца меня обвести хочешь?

– Но нашим читателям было бы весьма интересно узнать вашу точку зрения на происходящее.

– Нет! И не вздумай меня цитировать! А если… – Спутниковый телефон майора ожил и яростно заверещал. «Хакенсак» отвернулся и сказал: – Один-восемь-ноль? Это два-шестнадцать; конец связи. Отрицательно, отрицательно, один-восемь-ноль! Никого здесь нет, кроме Каспера, этого гребаного призрака, и горстки зевак. Хорошо, я проведу расследование хотя бы проформы ради, но эти ублюдки просто посмеются над нами, прикрывшись своими проклятыми полотенцами, которые они носят на головах. Конец свя… Да-да… я понял, один-восемь-ноль. И последнее: у вас там еще ничего не слышно? Уж не Балински ли это устроил? Конец связи. – Майор послушал еще, раздувая ноздри и щелкая от злости зубами. – Вот ведь черт, один-восемь-ноль! Черт, черт и еще раз черт! Один черт. Конец связи. – Он с силой поддел ногой камень, камень ударился о фюзеляж рухнувшего вертолета и рикошетом отскочил обратно. – Нет-нет, не беспокойся. Да администрация на базе даже дерьмо из собственной задницы выкопать не может! Сообщи непосредственно по месту его приписки. Ладно, два-шестнадцать, конец связи, отключайся. – Майор «Хакенсак» посмотрел на чернокожего морпеха и покачал головой; потом снова повернулся ко мне; глаза у него были злые. – Ну что, видишь перед собой тупого вояку-сквернослова, да? Этакий персонаж из мультфильма, который только и делает, что ворчит и похабничает? Ты думаешь небось, что мы все это заслужили? – он мотнул головой в сторону сбитого вертолета. – Уже за то, что здесь находимся? Но у тех, кто погиб в этой вертушке, тоже были дети, были семьи, как и у всех вас. Им тоже, черт бы все это побрал, лгали насчет этой войны – в точности как и вам. Но в отличие от тебя, британский журналист, за ту лапшу, которую им вешали на уши, они заплатили собственной жизнью. Они были храбрее тебя, британский журналист. Они были лучше тебя. Они заслуживают большего, чем ты. Так что давайте, и ты, и твой Бэтмен, и твой Робин, убирайтесь с глаз моих. Быстро.

– Ассалям алейкум. – Эта пожилая ирландская женщина, обладательница целого облака пышных седых волос и украшенного зигзагами кашмирского пончо, держалась очень уверенно. С такой точно не поспоришь.

Я поставил ее рюмку с ликером «Драмбуи» на столик.

– Валейкум ассалам.

– Как все прошло? Шлон хадартак?

– Ахмадулилла, хвала Аллаху. Вы честно заслужили свой глоток спиртного, Айлиш.

– Как это мило с вашей стороны, Эд. Надеюсь, я не нарушила ваши планы? Не сбила вас с пути истинного?

– Вовсе нет. – В уголке банкетного зала не было никого, кроме меня и Айлиш. Я видел, как Аоифе играет с племянницей Питера, они хлопают в ладоши и что-то напевают. Холли болтала с ирландскими родственниками. – Мне даже искать не пришлось: в гостиной наверху была целая бутылка.

– Не встретились ли вы по дороге с кем-либо из инопланетян?

– Много раз. Гостиная наверху выглядит как сцена в баре из «Звездных войн». – Я подумал, что ирландская женщина восьмидесяти с лишним лет вряд ли знает, что я имею в виду, и пояснил: – «Звездные войны» – это такой старый фантастический фильм, немного похожий на…

– Да, я его смотрела в кинотеатре у нас в Бантри, как только он вышел, так что благодарю вас. Мы с сестрой собрали свои жалкие гроши и пошли его смотреть.

– Простите, я вовсе не хотел… э-э-э…

– Забудь. Чушь какая. – Она чокнулась со мной; она пила ликер, а я джин с тоником. – Ну, храни нас Господь. Ты мне лучше вот что скажи, Эд. Тебе в Ираке приходилось когда-нибудь добираться до Амары и тамошних болот?

– Нет, и очень жаль, что не доводилось. Когда я ездил в Басру, мне поручили взять интервью у британского губернатора в Амаре, но в то утро как раз разбомбили штаб ООН в Багдаде, и пришлось спешно возвращаться назад. А теперь посещать этот регион слишком опасно, так что я упустил шанс. А вы там бывали?

– Да, но пробыла всего две недели. Жена старосты деревни очень меня привечала… А знаешь, мне до сих пор снятся эти болота. Я слышала, теперь от них мало что осталось.

– Саддам велел их осушить, чтобы лишить врагов естественного прикрытия. А то, что осталось, после войны с Ираном буквально начинено противопехотными минами.

Айлиш, закусив губу, горестно покачала головой.

– Как это один-единственный мерзавец мог уничтожить уникальную местность и уникальный образ жизни тамошних обитателей.…

– Неужели во время ваших поистине эпических странствий вы никогда не чувствовали опасности или угрозы?

– У меня всегда под седлом был спрятан браунинг.

– А вы им хоть когда-нибудь пользовались?

– О, только раз.

Я ждал связанной с этим увлекательной истории, но двоюродная бабушка Айлиш только улыбнулась и тут же превратилась в обыкновенную милую старушку.

– Мне так приятно наконец познакомиться с тобой, так сказать, во плоти, Эд. Ведь прошло уже довольно много времени…

– Простите, что я ни разу не приехал к вам с Холли и Аоифе. Все дело в том…

– В работе, я понимаю. Работа. Ты должен писать о разных войнах. Хотя я всегда читаю твои репортажи, если есть такая возможность. Холли присылает мне вырезки из «Spyglass». А скажи, твой отец тоже был журналистом? Это у тебя наследственное?

– Не совсем. Отец был… чем-то вроде бизнесмена.

– Это что, теперь считается непреложным фактом? Мне интересно знать, каковы были его склонности.